Витезлав Незвал - Анечка-Невеличка и Соломенный Губерт
Самый Старший Брат взмахнул руками, но как-то неуверенно, словно бы и не взмахивал, а все Маленькие Негритята приготовились спеть что-нибудь на сон грядущий, но тоже как-то нехотя, словно бы вовсе и не приготовились.
Однако они всё же приготовились и запели, хотя на этот раз в их пении не было ни складу ни ладу. Спели они вот что:
Доброй ночи, всё на свете!
Доброй ночи, белый свет!
Доброй ночи, птичьи голоса!
Доброй ночи, блохи, спать пора!
Звёзды вон посвистывают, словно птичьи клювики.
Луна позвякивает, словно бубен.
Будь здоров, стеклянный шарик,
Только завтра далеко не закатывайся!
Спите спокойно, пуговички,
Только окажитесь утречком на месте!
Всего хорошего, чёрствая горбушка!
Нас позвали на угощение.
Весь мир уедет на поезде.
Новый — по рельсам прикатит.
Всего хорошего, овечий бубенчик!
Доброй ночи, всё на свете!
Соломенный Губерт расположился на скале, которая вдруг стала мягкой, словно перина. Стоило скале стать мягкой, и Соломенный Губерт почувствовал, что глаза его слипаются. Когда глаза его совсем слиплись, ему пришла в голову какая-то очень важная мысль. Такая важная, что Соломенный Губерт разлепил глаза и сказал:
— Заперли?
— Кто? — хором спросили, разлепив глаза, Негритята.
— Ключом?
— Где?
— Позавчера! — настаивал Соломенный Губерт.
— Как это?
— В десять.
— Кому?
— На два оборота.
— И остальные тоже?
— Конечно!
— Кого чего?
— Тогда всё в порядке, — пробормотал Соломенный Губерт и стал радоваться, что всё оказалось в порядке. Анечка между тем свернулась калачиком, пошевелила губами, словно собираясь что-то сказать, однако ничего не сказала и уснула как убитая.
Соломенный Губерт тоже уснул как убитый. И все Маленькие Негритята уснули как убитые. Все спали.
Что с ними происходило, пока они спали? Что же с ними происходило?
Глава двадцать девятая, в которой мы узнаем, что происходило с Анечкой-Невеличкой, Соломенным Губертом и Негритятами, пока они спали
АНЕЧКА-НЕВЕЛИЧКА ПРИОТКРЫЛА рот, и в нём, откуда ни возьмись, появился кубик сахара. Это был замечательный кубик сахара. А был он замечательный потому, что почти не уменьшался. Анечка-Невеличка втягивала сквозь него все-все ароматы — чудесные эти, одурманивающие ароматы, причём сперва она чувствовала вкус мёда, потом земляники со сливками и, наконец, — апельсинового лимонада. Ох и полакомилась Анечка, ох уж она и полакомилась!
А пока она лакомилась и чудесный сахар потихоньку таял, Анечка сладко спала, точно в колыбели.
Когда засыпал Соломенный Губерт, ему показалось, что сверху опускается что-то очень ароматное и накрывает ему лицо, словно бы желая заслонить от света.
Что же это была за невесомая вещь, опустившаяся Соломенному Губерту на лицо? Уж кто-кто, а Соломенный Губерт знал, что это была его Соломенная Шляпа. Причём была она теперь из марципана, и Соломенный Губерт мог преспокойно обкусывать её поля. До чего же вкусны оказались марципановые поля шляпы! Они были так вкусны, что Соломенный Губерт обкусывал их, как обкусывают ломоть дыни, такие они были вкусные.
А когда он их обкусал, осталась от Соломенной Шляпы как бы маленькая соломенная чашка, в которой шипело ситро. Оно шипело и было холодным-холодным, прямо ледяным. Соломенный Губерт пил его большими глотками, а пока пил и пока оно убывало, убывала и чашка. Наконец, он сделал последний глоток, и соломенная чашка растаяла, словно вафельный стаканчик, когда мы слизываем с него последние капли ванильного мороженого.
Потом Соломенному Губерту сладко-сладко спалось, словно бы спал он на мягком-премягком диване.
Самый Старший Брат, засыпая, ещё немного помахал руками, словно бы показывая Маленьким Негритятам, как надо петь. Потом разинул рот, как будто пел слово «мак», а когда разинул, Маленькие Негритята тоже разинули рты, как будто пели слово «мак».
Стоило им разинуть рты, откуда ни возьмись, появилась стайка жареных рыбок, и рыбки эти влетели в их разинутые рты.
Тогда Маленькие Негритята закрыли рты, и раздалось: хрум-хрум! — так понравились Негритятам рыбки!
Потом все Негритята снова разинули рты, но так, словно бы пели слово «краса», и сразу же впорхнула в их рты стайка жареных чижиков, каждому — один; Самому Старшему Брату — самый большой, Младшим Братьям — поменьше, а Самому Младшему Брату — самый маленький. Тут послышалось — хруп-хруп! — и все Негритята проглотили чижиков.
Потом каждый из них проглотил по печёному кроту, по одному жареному пирожку с муравьиным мармеладом, вкусом напоминавшим мак с мёдом, по клеверному пудингу, причём только и слышно было — ням-ням! — вот как лакомились Негритята!
Вдруг, откуда ни возьмись, прикатил Занимательный Поезд, и вышли из него десять Негритят из племени Рыбушменов.
Они принялись лязгать медными тарелками, да так, что все Маленькие Негритята тотчас проснулись и вскочили на ноги. Соломенный Губерт тоже проснулся и вскочил на ноги, и Анечка-Невеличка тоже проснулась и вскочила на ноги.
Когда Самый Старший Брат увидел, что приехали Негритята из племени Рыбушменов, а не из племени Ли-липутаников, он даже присвистнул от удивления. Младшие Братья тоже присвистнули от удивления, и Самый Младший Брат тоже присвистнул.
— Приветствуем вас, Рыбушмены! Ваши Негритята! — сказал Самый Старший Брат.
— Спасибо вам, Негритята! Ваши Рыбушмены! — ответили Рыбушмены.
— Не перепутали ли вы, случайно, номер Занимательного Поезда? — спросил Самый Старший Брат.
— О нет! — ответили Рыбушмены. — Мы ведь не Лилипутаники.
— Тогда, значит, вас в Мастерской перепутали! — сказал Самый Старший Брат.
— Почему это нас в Мастерской перепутали?
— Наверно, потому, что у них карта спутанная.
— Почему это у них карта спутанная? Они ведь тоже не Лилипутаники!
— Потому что у нас тут — суша, а вы — Рыбушмены, и вам здесь будет тяжело дышаться, — сказал Самый Старший Брат.
— Нам будет легко дышаться, — сказали Рыбушмены и, улыбаясь, прибавили: — Вот вам тяжело будет дышаться.
— Нам-то легко будет дышаться. У нас — л ё г к и е. А у вас жабры. А жабрами у нас не подышишь.
— Наоборот, жабрами-то мы у вас хорошо подышим. А вот за вас беспокоимся. Лёгкими вам дышать будет нелегко.
— Отчего же нелегко? До сих пор мы дышали с удовольствием, и море нам было по колено!
— А теперь будет не по колено. Потому что скоро Потоп.
— Разве будет Потоп? — испуганно спросил Самый Старший Брат.
— Неужели будет Потоп? — спросили все Младшие Братья, а с ними и Самый Младший Брат.
— Настоящий Потоп? — воскликнул Соломенный Губерт.
— Потоп? — ахнула Анечка-Невеличка.
— Да. Будет Потоп. Оттого-то мы тут, — ответили Рыбушмены.
— Как может случиться Потоп, если дыры в морском берегу хорошо заделаны? — спросил Самый Старший Брат.
— Плохо они заделаны! — сказали Рыбушмены.
— Желаете убедиться? — спросил Самый Старший Брат.
— Желаем!
И Рыбушмены со всеми Негритятами отправились убеждаться, хорошо ли заделаны дыры. Соломенный Губерт тоже отправился убеждаться, и Анечка-Невеличка тоже.
Придя на берег, все убедились, что дыры не заделаны вовсе, и сквозь них на Остров уже хлынула вода.
— Кто раскупорил дыры? — воскликнул Самый Старший Брат и запричитал:
— Горе, братья, горе! Разыгралось море. Навалились тучи, Хмуры и могучи. Плачьте! Горе нам!
А Рыбушмены добавили: Так и надо вам!
— Почему нам так и надо? — спросил Самый Старший Брат.
— Потому что дыры раскупорили!
— Мы их не раскупоривали! — закричали хором Маленькие Негритята и начали причитать:
— В чёрной ночи день утоп, Надвигается Потоп, Будут воды притекать, Будут молнии мелькать, Сорок суток будет лить. Что нам делать? Как нам быть? Плачьте, братья! Горе нам!
А Рыбушмены добавили: Плачьте! Так и надо вам!
— Почему нам так и надо? — спросил Самый Старший Брат.
— Потому что не верили, что дыры раскупорены!
— Мы же их не раскупоривали, как же мы могли поверить? — спросили Младшие Братья.
— Уж не вы ли это сделали? — спросила Анечка Соломенного Губерта.
— Конечно, нет! И никому бы не советовал!
— Кто же тогда? — спросили Рыбушмены.
— Пусть объявится тот, кто раскупорил! — прокричали громовым голосом все Маленькие Негритята и Соломенный Губерт. Анечка так рассердилась, что тоже прокричала громовым голосом.
И сразу откуда-то выскочил Кролик. Он весь трясся, причём голова у него была опущена, а уши прижаты.
— Значит, ты раскупорил дыры? — крикнула Анечка, склонившись над дрожащим Кроликом.
