Уильям Николсон - Песнь Огня
– Нечего прощать, – ответил Мампо. Он впервые за много-много дней почувствовал себя счастливым. – Ты мой друг, Кестрель. Ты изменила мою жизнь. В тот день, когда мы подружились, в ней появился смысл. А друзья любят друг друга, верно? Так что я даже не против умереть здесь. Потому что знаю: мы немножко друг друга любим.
– Не немножко. Я люблю тебя так сильно, как только могу.
– Ну… Значит, я не одинок, да? Вместе и умирать легче.
– Мампо, миленький, дорогой мой!
Кестрель покрыла лицо Мампо поцелуями. Потом выскользнула из его рук и, отвернув край шатра, выбралась наружу.
Кесс ослабела от холода и тем не менее почти бежала по глубокому снегу. Она хотела отойти подальше, чтобы побыть одной. Когда за метелью не стало видно шатра, девушка остановилась и, больше не в силах сдерживаться, громко всхлипнула. Теплые слезы покатились по замерзшим щекам и подбородку. Кестрель обхватила себя руками и вся съежилась от боли и тоски.
Все началось с Мампо. Кестрель словно в первый раз его увидела: он такой простой и добрый, так сильно ее любит, так хочет быть нужным… Девушка устыдилась самой себя.
«Я не простая и не добрая. И люблю только Бомена – и то только потому, что он часть меня. Я никудышный человек. Беру, но не даю. Позволяю себя любить, а сама не люблю. И я не хочу умирать, не хочу!»
Широкая душа Мампо принимала смерть с радостью, как жизнь. Кестрель была другой. Чувствуя, как медленно застывает кровь, она дрожала от ярости.
«Я не умру! Ни за что не умру!»
Кестрель ненавидела себя за эту ярость, понимая, что ее волнует только собственная жизнь.
«Почему я никого не люблю? Я что, дикий зверь? Почему я не способна любить?»
Всхлипывая и дрожа, она ходила по кругу, словно в невидимой клетке. А снег все падал…
Кестрель кинулась вперед, сама не зная куда, только бы убежать от своей тоски. Где-то у шатра кричали ее имя, но Кесс не слышала. Она брела по глубокому снегу и не видела дороги из-за слез.
В конце концов силы девушки иссякли. Измученная и несчастная, Кестрель остановилась. Потом обняла себя и подогнула ноги. Онемевшие колени наткнулись на твердую землю. Так она и стояла, погрузившись в сугроб до пояса, и жгучий холод пробирал ее до костей.
– Кестрель! Кестрель! Где ты?
Теперь Кестрель слышала, но сил ответить уже не было, словно жизнь вытекла из нее вместе со слезами.
– Кестрель! Кестрель!
Она решила отойти подальше и вслепую, спотыкаясь, побрела прочь. Вдруг идти по глубокому снегу стало легче, а холод отступил. Кестрель как будто окутало облако.
«Я умерла? Сюда попадают после смерти?»
Совсем растерявшись, она зашла в облако поглубже. Потом снова опустилась на колени и обнаружила, что на земле нет снега.
У Кестрель закружилась голова, и она еле успела выставить руки, чтобы не упасть вниз лицом. Ладони уперлись во что-то твердое. Пальцы начало покалывать. Кестрель помотала головой: что это? Ощупала каменистую землю руками: что я чувствую? Как будто даже чувства застыли. Кестрель заставила себя встряхнуться: что я чувствую?
Жестко. Гладко.
Тепло.
Кестрель! Кестрель, отзовись!
Бомен шел к ней сквозь облако. Кестрель переполнила огромная радость. Тело стало оживать. Земля теплая!
– Сюда! – закричала она. – Сюда! Все-таки мы не умрем!
Глава 8
Толстый – значит счастливый
Люди и животные выбрались из снега и вошли в таинственное облако, не разбирая дороги. Главное – спастись от холода. Земля шла под уклон и становилась все теплее. От нее шел пар, который в холодном воздухе превращался в туман. Кто знает, какие невидимые опасности их поджидают? Но путники об этом не думали. Побывав на краю гибели, они знали: чтобы выжить, стоит идти на любой риск.
К радости изголодавшихся коров, начали попадаться пятачки жесткой травы. Людям, правда, такая еда не годилась. И тут они увидели колючие кусты – ежевика! Те, кто шел впереди, встали как вкопанные, не веря своим глазам. Тяжелые ягоды, влажно поблескивая, свисали с веток, как драгоценные серьги из рубиновых бусин. Бек Клин осторожно протянул руку. Ягода почти с облегчением упала со стебелька. Бек засмотрелся: такая блестящая, сочная… И мигом проглотил.
– Сладкая! – объявил он с виноватым видом. – Вкуснющая!
Мантхи кинулись к кустам. Ближние ягоды сорвали быстро, и всем, кто подоспел позже, пришлось продираться через колючки. Те, кто повыше, угощали изнывавших от нетерпения детей. Вскоре чуть ли не все губы и языки стали фиолетовыми. Исцарапанные мантхи не успокоились, пока не обобрали ежевичник.
– Куда это мы попали? – удивлялся Анно.
Пологий спуск привел путешественников в долину. Туман вроде бы поредел, но над головой собрался в плотное одеяло. На каменистых склонах, поросших ежевикой и жесткой травой, появились ярко-зеленые аир и манник. Коровы и лошади то и дело останавливались, чтобы сорвать сочный стебелек, и шли дальше только потому, что впереди видели новую зелень, еще соблазнительнее.
Вот и ручей. Он начинался с источника, бившего прямо у тропы. Мантхи попробовали воду: тоже теплая! Что может быть лучше тепла? От холода клонит в сон и в печаль – а от тепла радостно.
– Хочу, чтобы мне никогда не было холодно! – громко сказала Кестрель. Грусть как рукой сняло, ноги почти пускались в пляс.
Растительность становилась все пышнее. Вместо колючек повсюду красовались густые кудрявые папоротники и деревья с блестящими заостренными листьями, с кончиков которых капала влага. На земле лежали огромные фиолетовые цветы, и вода скапливалась в них, как в чашах. Над водой сновали алые и синие стрекозы.
Мантхи шли по широкой, усыпанной листьями тропе вдоль ручья. Если задрать голову, в тумане можно было разглядеть кроны огромных деревьев, похожие на зонтики.
Вскоре путники набрели на банановую рощу. Между зелеными гроздьями нашлось много спелых плодов, так что на всех хватило. Во время этой краткой остановки Пинто решила разведать окрестности и тут же обнаружила колонну муравьев – огромных, почти полдюйма длиной. Они маршировали рядами по десять, и каждый нес на спине кусочек листа. «Интересно, куда они идут?» – подумала Пинто. Вдруг рядом с колонной насекомых плюхнулась маленькая лягушка с малиновой кожей. Лягушка долго смотрела на муравьев, не шевелясь, а потом высунула язык и одного поймала. Пинто очень удивилась и побежала за братом.
– Бо! Смотри, что я нашла!
Пинто привела Бомена за рукав к марширующим муравьям. Брат и сестра присели на корточки и стали молча смотреть, как лягушка глотает жертву за жертвой. Колонна не замедляла ход: муравьи будто и не понимали, что их товарищей съели.
– Почему им все равно? – спросила Пинто.
– Может, и не все равно, только мы этого не видим.
– А может, они идут на родину? – Она хитро глянула на брата.
– Определенно, – ответил Бомен.
Оба рассмеялись. Для муравьишек лягушка как гора – слишком большая, чтобы о ней задумываться. И смешно, и страшно: уж очень муравьи похожи на мантхов-странников.
Путники двинулись дальше. Уклон спал, облако тумана поднялось выше. Вокруг разноцветными зигзагами прочерчивали воздух крошечные птички. Влажный воздух дрожал от жужжания пчел и гудения комаров. Путешественники начали потеть и сняли зимнюю одежду. Туман задерживал солнечные лучи, но почему-то в долине было жарко.
Плава Топлиш задумчиво протянула:
– Пап, это и есть наша родина?
– Нет, милая. Еще нет.
Анно отправил несколько человек на разведку, да и сам озирался в поисках распаханной земли или домов. Не может быть, чтобы такая благодатная долина никому не понадобилась! Пока же в глаза бросались только яркие птицы, которые летали низко над головой с криками: «Кри-кри! Кри-кри!»
Помог обнаружить следы людей, как ни странно, Дымок. Кот счел птичий полет наглой провокацией и долго подпрыгивал, пока не изловчился и не поймал одну из красавиц прямо на лету. Убийство расстроило Бомена; он и не думал, что у Дымка получится. А кот уже улепетывал, зажав в пасти трепыхающуюся сине-золотую добычу.
– Дымок! – крикнул Бомен. – Ты куда?
Юноша раздвинул влажные пальмовые листья и пошел следом. Дымок сидел на маленькой поляне недалеко от тропы. Птица валялась на земле. Жертва больше не трепыхалась и стала коту неинтересна.
– Здесь нельзя охотиться! – отчитал его Бомен. – Мы ничего тут не знаем!
– Я, между прочим, сыт, – ответил Дымок.
Бомен осторожно поднял мертвую птицу и расправил блестящее золотое крыло.
– Если сыт, зачем убиваешь?
– Ты ловил птиц на лету, парень? Тогда не задавай глупых вопросов.
– Для удовольствия?
– Удовольствие? Мягко сказано. Это восторг! – промурлыкал кот.
Бомен уже не слушал. Оглядевшись, он заметил, что опавшие листья кто-то убирал. Деревья подстрижены. А земля вся покрыта какими-то буграми…
Бомен вышел на середину полянки, чтобы рассмотреть бугры получше. Вблизи оказалось, что это скорее холмики овальной формы. Пять холмиков в ряд. За ними ряд подлиннее, из восьми. И третий ряд – из тринадцати.
