Элвин Уайт - Паутина Шарлотты
Ферн и Эйвери залезли в грузовик и улеглись, укрывшись индейским покрывалом. Лерви кинул Уилберу охапку свежей соломы. Мистер Эрабл потрепал поросенка по спинке.
— Нам пора домой, — сказал он, — до завтра.
Уилбер услышал шум мотора, и грузовик медленно отъехал. Если бы рядом не было Шарлотты, ему было бы тоскливо и одиноко. Но Уилберу никогда не было одиноко, если с ним была Шарлотта. Со стороны карусели по-прежнему доносилась музыка.
Прежде, чем заснуть, Уилбер завел разговор с Шарлоттой.
— Спой мне еще раз эту песенку про навоз и темноту, — попросил он.
— Сегодня не могу, — тихо сказала Шарлотта. — Я очень устала.
Уилберу показалось, что голос идет не из паутины, а откуда-то еще.
— Где ты? — спросил Уилбер. — Я тебя не вижу. Ты в паутине?
— Я тут наверху, — отозвалась Шарлотта. — Сзади, в углу.
— Почему ты не в паутине? — спросил Уилбер. — Ты же почти никогда не вылезаешь из паутины.
— А вот сегодня вылезла, — сказала Шарлотта.
Уилбер закрыл глаза. Помолчав немного, он заговорил.
— Шарлотта, ты, правда, думаешь, что Зукерман оставит меня в живых, что он не убьет меня, когда наступят холода? Ты, правда, в это веришь?
— Конечно, — ответила Шарлотта. — Ты знаменитый поросенок. Кроме того, ты в самом деле прекрасный поросенок. Завтра ты, наверное, получишь приз. О тебе узнает весь мир. Зукерман будет счастлив и горд, что он хозяин такого поросенка. Тебе нечего бояться, Уилбер, и не о чем беспокоиться. Быть может, ты будешь жить вечно, кто знает. А сейчас ложись спать.
Некоторое время стояла полная тишина. Потом раздался голос Уилбера.
— Что ты там делаешь, Шарлотта?
— Да так, кое-что, — ответила она, — чем занимаюсь обычно.
— Что-нибудь для меня? — поинтересовался Уилбер.
— Нет, — ответила Шарлотта, — на сей раз это кое-что для меня.
— Ой, а что это? — Уилберу стало ужасно любопытно.
— Утром скажу, — ответила Шарлотта. — Когда в небе появится первый солнечный луч, когда зачирикают воробьи, коровы начнут греметь привязью, прокукарекает петух и погаснут звезды, когда, шелестя шинами, по шоссе пронесутся первые автомобили, ты посмотришь наверх, и я тебе кое-что покажу. Я покажу тебе мой шедевр.
Она еще договаривала последние слова, а Уилбер уже спал. Шарлотта прислушалась к его сонному дыханию и поняла, что он крепко спит, зарывшись в солому.
Вдали от ярмарки, в доме Эраблов мужчины сидели в кухне за столом, ели консервированные персики и обсуждали события минувшего дня. Эйвери уже ушел наверх, улегся и заснул. Миссис Эрабл укутывала Ферн одеялом.
— Понравилось тебе на ярмарке? — спросила она, целуя дочь.
Ферн кивнула.
— Мне так понравилось, мама, никогда в жизни не было так здорово.
— Ну что ж, — сказала миссис Эрабл, — вот и чудесно.
19. Яичный мешочек
На следующее утро, когда в небе появился первый луч света, когда на деревьях зачирикали воробьи, когда коровы загремели железной привязью, когда прокричал петух, а по шоссе прошелестели колеса первых автомобилей, Уилбер проснулся и стал искать глазами Шарлотту. Он обнаружил ее наверху, в заднем углу под навесом. Она сидела притихшая, широко растопырив все восемь ног. Уилберу показалось, что за ночь она несколько уменьшилась. Рядом с ней прилепленный к потолку виднелся какой-то странный предмет. По виду он напоминал мешочек или кокон. Он был персикового цвета и похож на съедобную сладкую вату.
— Ты нё спишь, Шарлотта? — тихонько позвал Уилбер.
— Нет, — раздалось в ответ.
— Что это за штука там у тебя такая красивая? Ты ее сама сделал?
— Да, я ее сделала сама, — слабым голосом проговорила Шарлотта.
— Это игрушка? Ею можно поиграть?
— Поиграть? Да, пожалуй, нет. Это мой яичный мешочек, мой шедевр.
— Я не знаю, что такое шедевр, — признался Уилбер.
— Это французское слово, — объяснила Шарлотта. — Оно означает «великое произведение». Этот яичный мешочек — мое великое произведение, самое прекрасное, что я когда-либо создала.
— А что в этом мешочке? — спросил Уилбер. — Яйца?
— Пятьсот четырнадцать штук, — отвечала Шарлотта.
— Пятьсот четырнадцать? — изумился Уилбер. — Правда?
— Чистая правда. Я их пересчитала. Я начала пересчитывать, ну и досчитала до конца, так, чтоб голову чем-нибудь занять.
— Ужасно красивый мешочек, — голос Уилбера просто звенел от счастья, как будто яичный мешок был его собственным творением.
— Да, хорошенький, — ответила Шарлотта, поглаживая мешочек двумя передними лапками. — По крайней мере, прочный, это я гарантирую. Я его изготовила из самого плотного материала. Кроме того, он водонепроницаемый. Так что яйцам будет тепло и сухо.
— Шарлотта, — мечтательно, проговорил Уилбер, — так что же, у тебя будет пятьсот четырнадцать детей?
— Если все будет в порядке, то да. Но они появятся не раньше следующей весны, — в Шарлоттином голосе Уилберу послышалась печаль.
— Почему ты такая грустная? Я думал, ты рада.
— Не обращай внимания, — ответила Шарлотта. — Просто я уже не та, что прежде. Пожалуй, я грущу оттого, что никогда не увижу своих детей.
— Почему это ты не увидишь своих детей? Обязательно увидишь. Мы все их увидим. Представляешь, как будет здорово, когда наступит весна и по всему амбару разбегутся пятьсот четырнадцать паучат. У гусыни появятся новые гусята, у овец — новые ягнята…
— Может, и так, — тихо промолвила Шарлотта. — И все-таки у меня такое предчувствие, что не суждено мне увидеть плоды моих вчерашних трудов. Я совсем скверно себя чувствую. Уж если говорить правду, судя по всему, я скоро угасну.
Уилбер не понял, что значит «угасну», и хотя ему не хотелось надоедать Шарлотте вопросами, но он был так встревожен, что не мог не спросить:
— Что такое «угасну»?
— Ну, это значит, что близится мой конец, возраст дает себя знать. Я ведь не молода, Уилбер. Но мне бы не хотелось, чтобы ты из-за меня беспокоился. Сегодня у тебя важный день. Посмотри-ка на паутину, правда же, сейчас, в капельках росы, она видна особенно хорошо?
Никогда Шарлоттина паутина не была так прекрасна, как в это утро. Каждое вололоконце было усыпано блестящими капельками росы, каждое отчетливо проступало в лучах восходящего солнца. Узор был продуман и выполнен с безупречной точностью. Через час-другой нахлынет толпа посетителей, все будут восхищенно читать надпись, глазеть на Уилбера и дивиться чуду.
Пока Уилбер разглядывал паутину, откуда ни возьмись показались усы, а вслед за ними вылезла остренькая мордочка. С трудом переставляя лапки, Темплтон пересек загончик и рухнул в углу.
— Вот я и дома, — просипел он. — Ну и ночка!
Крысенок весь раздулся и казался вдвое больше обычного. Его огромный набитый живот был похож на банку с вареньем.
— Ну и ночка! — вновь проговорил он хриплым голосом. — Вот уж пир так пир. Я бы даже сказал обжираловка! Я, наверное, штук тридцать чужих завтраков доел. В жизни не видел столько еды, да чтоб еще как следует полежало на жаре, настоялось как надо. Да, друзья мои, это было великолепно, ничего не скажешь.
— Как тебе не стыдно! — с отвращением проговорила Шарлотта. — Вот живот заболит, будешь знать. Впрочем, так тебе и надо.
— Можешь не беспокоиться о моем желудке, — огрызнулся Темплтон. — Он что хочешь переварит. Между прочим, я принес вам скверные вести. Когда я проходил мимо соседнего загона, ну там, где тот поросенок, что зовет себя Дядюшкой, я заметил на Загородке голубую табличку. Значит, он выиграл первый приз. Боюсь, что ты проиграл, Уилбер. Можешь не суетиться — никто тебе не собирается вешать на шею медаль. Не удивлюсь, если Зукерман изменит свое решение. Вот, погоди, захочется ему свежей свининки, копченого окорока да хрустящего бекона. Тут-то он к тебе, мой дружок, с ножом и придет!
— Замолчи, Темплтон! — оборвал его голос Шарлотты. — Живот себе набил чуть не до ушей, раздался весь и несешь невесть что. Не обращай внимания, Уилбер!
Уилбер старался не думать о том, что сказал Темплтон. Он решил перевести разговор на другую тему.
— Если бы ты так не одурел от еды, Темплтон, — заговорил он, — ты бы заметил, что Шарлотта сделал яичный мешок. Она скоро станет матерью. Если хочешь знать, в этом маленьком розовом мешочке пятьсот четырнадцать яиц.
— Да? — переспросил крысенок, недоверчиво поглядывая на яичный мешок.
— Да, так оно и есть, — вздохнув, подтвердила Шарлотта.
— Поздравляю, — пробормотал Темплтон. — Да, ну и ночка выдалась, ничего не скажешь. — Он закрыл глаза, зарылся в солому и погрузился в глубокий сон. Уилбер с Шарлоттой были очень рады, что хоть ненадолго от него отделались.
В девять часов утра грузовик мистера Эрабла въехал на ярмарку и остановился у Уилберова загончика. Все пассажиры вылезли.
