Александр Афанасьев - Народные русские сказки
У того мужика был меньшой брат Иван; по всей деревне дураком слыл. Видит дурак, что брат его на печь залез да все охает, и спрашивает: «Что ты, аль спина болит?» – «Поживи-ка у попа, так сам узнаешь». Иван взял лопату и отправился в путь. Пришел в то же село и нанялся к попу-толоконному лбу Ереме. Поп и ему говорит: «Слушай, Иван, у меня за деньгами остановки не будет; только соблюдешь ли уговор? Если кто из нас двоих рассердится, у того из спины ремень вырезать». – «Ладно, батько, – отвечал Иван, – только ты не сердись, а мне не за что!»
Взялся батрак за работу, целое утро за двоих работал, пришло время обедать, только сели за стол, Петрушка и ну кричать: «Гулять хочу!» – «Батрак, – говорит поп, – поведи моего сына прогуляться да присмотри, пожалуйста, чтоб не убился где». – «Хорошо, батько». Повел батрак Петрушку и прозевал обед. «Плохо, – думает, – надо за ум браться». На другой день опять только за обед, а Петрушка гулять хочет, Иван схватил со стола кулебяку и повел поповича. Пока тот играл, батрак кулебяку убирал. Воротился в избу, а поп с выговором: не годится-де так делать; зачем кулебяку унес? А батрак в ответ: «Никак ты, батько, осердился? Подставляй-ко спину, я ремень вырежу». – «И, что ты? Я вовсе не сержусь, так только пошутил с тобой…» – «То-то же, смотри», – говорит Иван.
На третий день Петрушка опять за свое: «Гулять хочу». Батрак ухватил целую ногу жареной баранины и пошел с ней на улицу. Пока Петрушка гулял да играл, батрак баранину уплетал. Поп и сам не рад своей затее; иной раз и поругал бы батрака, так тот сейчас ему в ответ: «Никак ты осерчал, батько? Подставляй-ко спину!»
Вот как-то был на селе праздник; попадья напекла и нажарила всего вдоволь. Сели было обедать; батрак думает: «Вот когда нажруся, упьюся!» По губам уж слюнки текут. Не тут-то было, веди Петрушку гулять. Иван повел его в огород, да с досады посадил его на кол, а сам в избу воротился и уселся за стол. «А Петрушка где?» – спрашивает попадья. – «Да с ребятишками играть остался». На дворе давно стемнело, а Петрушка все не ворочается. Пошла попадья искать, смотрит, а он на колу торчит: совсем-таки окоченел. Поп с попадьей обмыли его, поплакали и похоронили, а выговаривать батраку бояться: пожалуй еще до спины доберется.
Стали они думать, как бы от него избавиться, целых три дня думали. На четвертый день зовет поп Ивана и приказывает: «Сослужи мне великую службу, съезди на Чертово озеро да спроси у нечистых: почему давно оброка не платят? Чтобы сейчас весь заплатили». – «Изволь, – отвечает Иван, – для чего не сделать такой безделицы?» Запряг лошадь в телегу и поехал на Чертово озеро. Поп возрадовался: «Ну, попадья, авось его черти возьмут!» Батрак ехал лесом, надрал лык полную телегу и приехал на озеро, сел на берег и принялся веревку вить. Был день и прошел, а Иван все веревку вьет. Вдруг выпрыгнул из воды чертенок. «Батрак, что ты делаешь?» – «Сам, чай, видишь: веревку вью». – «А зачем тебе веревка?» – «Как зачем? Хочу озеро морщить да вас, чертей, корчить». – «Что ты, батрак? За какую вину?» – «А за такую, зачем попу Ереме оброку не платите?» – «Подожди немножко, не морщи озера, я пойду своему дедушке скажу», – сказал чертенок, и пырь в воду.
Иван тем временем вырыл глубокую яму, накрыл ее шапкою, а в шапке-то загодя дыру прорезал. Чертенок выскочил и говорит батраку: «Дедушка спрашивает, много ли оброку надо?» – «Вот эту шапку полную серебра насыпать». Чертенок бултых в воду, передал ответ дедушке; жаль стало старому черту с деньгами расставаться; велел наперед внуку померяться с батраком силами: стоит ли отдавать ему деньги? Чертенок ухватил дедушкину палицу и говорит Ивану: «Ну, батрак, кто из нас выше бросит?» – «Бросай ты прежде».
Чертенок бросил палицу так высоко, что за щепочку показалась, а назад упала – земля ходенем пошла. Теперь очередь стала за батраком; взял он палицу за один конец и видит, что не только бросить вверх, да и поднять не может. Пустился на хитрости: взвел глаза на небо и начал пристально присматриваться. «Что же ты попусту глазеешь?» – «А вот поджидаю, когда пойдет облачко; хочу на него забросить твою палицу». – «Что ты! – закричал чертенок, – не бросай, а то дедушка прибрани меня». – «Ишь, чертово племя, жалко небось. Ну, завяжи свои зенки-то, не то лопнут, как я палицу брошу!» Чертенок завязал глаза, а Иван понатужился, приподнял палицу, да его по лбу; едва он опомнился. Нечего делать, стал мешки с серебром таскать да шапку насыпать; долго таскал, насилу с батраком расплатился.
Тогда Иван склал все серебро на телегу и повез попу Ереме. «Бери, батько! Взыскал с чертей весь оброк дочиста». Поп и деньгам не рад: «Коли с чертом сладил, до нас с попадьей еще скорей доберется; надо бежать». И уговорились поп с попадьей уйти от батрака…
(Конец тот же, что в сказке «Райская дудка»).
ЧУДЕСНАЯ ДУДОЧКА
Жил-был мальчик крестьянский, у него была чудесная дудочка да скотины всего одна свинья с тремя поросятами. Выгонит он свинью в поле пасти, сядет на пенечке да заиграет в дудочку. Свинья с поросятами знай пляшет перед ним. Была у царя дочь – прекрасная царевна. Узнала, что у этого-то мальчика свинка с поросятами пляшет, и вздумала купить хоть поросеночков.
Приезжает в поле. Мальчик сидит на пенечке, играет в дудочку, а свинья пляшет с поросятами. Говорит царевна: «Продай мне поросяток!» – «У меня они не продажные, а заветные». – «Сколько у тебя завету?» – «Показать свое тело по колена». Царевна показала ему свое белое тело по колена, он ей и отпустил поросяток. Привезла их домой, созвала музыкантов. Музыканты взыграли, а поросята со страху врозь разбежались, визг на весь дом подняли. «Верно без матки скучают, – подумала царевна, – сем поеду да матку куплю».
Приезжает она в поле; мальчик сидит на пенечке, играет в дудочку, а свинья перед ним пляшет. «Продай мне свинку, поросята без матки скучают». – «Она не продажная, а заветная». – «А сколько завету?» – «Показать все свое тело наголо». Нечего делать, показала ему свое белое тело наголо; мальчик ей и свинку отдал. Привозит царевна свинку, собрала музыкантов. Музыканты взыграли; нет, не пляшут ни поросята, ни свинка, туды-сюды бросаются да визжат.
Поехала царевна покупать дудочку. [Следует неудобное для печати третье требование мальчика, после чего царевна получает дудочку].
Узнал отец и выдал ее замуж за того пастуха. Сделался крестьянский парень царевичем и зажил себе во дворце без хлопот, без дела. Поехал он однажды на охоту, и попался ему на дороге поп. Увидал поп названного царевича, поклонился ему. «А ты, батька, куда идешь?» – спрашивает его царский зять. И пошли у них разговоры: «Я иду с требою, а вы куда изволите?» – «А я на охоту выехал». – «Ах ваше высочество, застрелите мне вот ту птичку».
На ту пору, как нарочно, прилетела малая пташка и села в кустах шиповника да репейника, а кругом кустов грязная лужа стоит. «Хорошо, застрелю; только, батька, сам доставай». Царский зять застрелил пташку, а поп полез доставать; только пошел в кусты, а хитрый царевич вытащил свою дудочку и заиграл в нее. Поп плясать пустился: так и скачет, так и прыгает, весь-то он в кустах изодрался, ноги, руки, лицо в кровь исцарапал, весь-то он в луже измазался. Перестала дудочка играть, а поп еле дух перевести может. Вылез усталый, избитый, испачканный; рассердился и пошел к царю жаловаться: «Твой-де зять избил меня всего, а за что – не знаю; ехал на охоту, напал на меня и давай тузить; чуть-чуть не убил, насилу убежал».
Гневен стал государь, разослал слуг во все стороны, чтобы тотчас же привели к нему зятя. Приехал царевич домой, царь захотел судить его перед всем народом, велел собрать и вельмож, и войско, и купцов, и чернь; по тому приказу живо все сошлись на площадь и стали супротив царского крыльца. Царь вышел на свое высокое крыльцо и говорит зятю: «Показывай по сущей правде, как дело было?» Царевич вынул свою дудочку; поп, как увидел ее, побледнел со страху, лихорадка так его и трясет, и начал просить, чтобы взяли его да покрепче к каменному столбу привязали. Тотчас явилась стража с веревками, скрутила ему руки и накрепко притянула к столбу. «Косу-то, косу-то привяжите!» – кричал поп. Привязали и косу.
Тут царевич заиграл в дудочку, и, боже мой, весь народ, все войско, и сам царь с придворными пустились вприсядку отжаривать, а поп головой о каменной столб бьет, ногами всякие шутки выделывает, а сам что есть мочи орет да в грехах кается. Перестал царевич играть, и все затихло. Царь узнал, в чем было дело, прогнал попа со своих светлых глаз, зятя простил и после того долго-долго смеялся его шутке.
НЕ ЛЮБО, НЕ СЛУШАЙ
Как у нас на селе подралась попадья с дьяконицей; маленько поноровя, черт треснул пономоря; поп затужил и обедни не служил. Собрались сельски, деревенски, господски, посадски, собралось семьдесят семь нищих; плели они лычный колокол о сто пудов, повесили на крапивный сук, ударили в соборе не рано; услыхали люди не мало; Филька да Илька, Савка да Ванька. Приносили они нищим пищу: куричьи сливки, свиные рожки, бараньи крылья. Пошел Ванька в кладь, взял кусок железа, сковал себе топор – ни мал, ни велик – с комарье плечо. Пошел с ним в чистое поле пресвятое дерево рябину рубить; впервые тюкнул – пошатилась, вдругорядь тюкнул – повалилась. Он рубил-рубил, ничего не срубил, только у себя как-то ногу отсек. День лежал и ночь лежал, никто не спознал; спознали комар да муха, зеленое брюхо; посадили его на колеска, повезли на небеска. На небесах стоит церковь – из пирогов складена, шаньгой покрыта, калачом заложена. Ванька на это хитер бывал: взял – калач переломил, да и двери отворил. В церкви-то все не по-нашему: паникадило репяное, свечи морковны, образа – пряничны; стоит поп железный, пономарь оловянный, жестяная просвирня. Он у них спросил: «Когда у вас бывает репно заговенье?» Они ничего ему на то не сказали, а Ванька осерчал, по щелчку им дал, да с неба упал.
