Иван Ваненко - Тысяча и одна минута. Том 2
– Сидор да Лука в городе живет, а грех да беда на кого не живет!.. чтож делать? Теперь стоит выпить с горя и все пройдет… ну-ка земляк, как тебя велишь чествовать?..
«Зови его Ильей,» прибавил Мартын, «поднеси проста то и скажи такое слово: пей, мол, Илья-простяк, выпивай до дна, наживай ума! Век не знай грамоты, а толкуй как по писаному, вот и люди будут дивиться и сам будешь рад!.. Не так ли сват?»
Старик засмеялся и вымолвил Миронычу: – а что зять, буде хочешь меня к себе в гости звать, то уж дай я поеду на твоей телеге с сватом Мартыном: он такой веселый, что с ним и умереть будет не скучно, буде смерть придет; а тебя земляк Илья на своей телеге свезет – вишь ты какой что-то угрюмой стал; с тобой негоде ночью, а и при солнце ехать, так все равно, что в пору осеннюю, в гололедицу студеную!
«Да мы так и хотели,» отвечал Мартын: «только знаешь что, дедушка Захар, пусть они теперь поедут вперед, а мы через час отправимся. Свату-то Миронычу надо еще там в селе кой к кому завернуть, да и к нашему приезду велеть приготовить кой что; а нето он станет разъезжать дома по избам, нам не ждать его стать. А мы и одни доплетемся теперь; вишь ночь-то какая ясная! светлый месяц, что девушка красная, так и смотрит во все глаза!»
Дед Захар не перечил.
Вот вышел из избы Мартын и Илью вывел, – пора, говорит, отправляться; поди-ко приготовь все как следует; небось у тебя и солому-то всее новытрясло?.. дедушка Захар! одолжи соломки земляку Илье I»
– Да там, на здоровье, хоть десяток снопов бери! – отвечал старик Захар.
Вот вышли Мартын с Ильей, пошли на задворок; выбрал Мартын большой сноп соломы и положил к Илье в телегу.
– На чтож это? – спросил Илья, – у нас и так вдоволь этого снадобья!
«А вот слушай, что я тебе скажу; да еще говорю, хорошенько помни, о чем накажу] Поедете вы с Миронычем, на полдороге он ляжет, завернется в сноп; ты его и укутай, увяжи хорошенько, чтоб не было заметно, что в соломе человек запрятан лежит; приедешь к его избе, просись ночевать, что мол Потап Миронович велел его дома до утра ожидать; когда впустят в избу, возьми этот сноп да под лавку и по ложь, а сам завались на палати и притворись будто уснул крепко на-крепко; что в избе ни будет делаться, ты ответа ни на что не давай и голоса не выказывай; а когда услышишь, что в дверь избы стукнут три раза, то скажи громко: развернись соломка! да и сам с палатей прыгай тотчас! смотриж ничего больше не распрашивай, а делай все по сказанному, как по писанному; тогда и спознаешь, от чего слепой ощупью идет, а зрячий зачем через лужу камушки кладет: смекнешь, что они, идя одним путем-дорогою, думают разное а схожее: один боится родную голову расшибить, а другой жалеет голов загрязнить, хоть они и к старым голенищам приделаны!.. Вот что.
Из последнего ничего не взял в толк Илья, а только старался запомнить, что ему Мартын попереж наказывал.
12 приключение. Лукавство Мартына и смышленая песня Лукерьина
Так и сталося.
Поехал Миронычь вперед с Ильей на его кобылке вороной, на его телеге вновь по чиненой; отъехали по я пути, велел Миронычь сноп развязать и залег в него; а Илья укутал, увязал, оглядел кругом, и примет нет, что в снопе лежит староста; засел и отправился к дому Потапа Мироныча.
Подъезжая к воротам, видит Илья свет в окнах, слышит шум в избе, будто пирушка там идет веселая!.. Только стукнул он в ворота тесовые, вдруг и стук утих, и свет уменшился; еще стучит Илья Макарычь, слышно: подходит к воротам кто-то и спрашивает: «кого это Бог принес! чего так поздно надобно?»
– Да нужно ночлега, – отвечал Илья.
«Ступай к другим, почтенный, здесь не принимают.»
– Нельзя к другим: мне сам Потап Миронычь велел у него ночевать.
«Если так, то подожди, я самой хозяйки спрошу.»
Вздохнул в соломе Потап Миронычь, а Илью Макарыча так лихорадка и бьет; – ну, думает, что-то не просто идет… чему-то быть далее!..
Прошло добрых полчаса; отперли ворота, впустили на двор; сказали неласковым голосом: «добро пожаловать О да прибавили в полголоса: вот чорт не в пору принес!»
Струхнул немного Илья Макарычь, а побоялся делать не так, как приказано; прикинулся усталым и тихонею; сказал бабе, которая впустила, полу шепотом: «мне места не много надобно, только-б до тепла довалиться и усну сейчас А сам взял сноп соломы что со старостою и шасть в избу.
Горит на столе светец; хозяйка на лавке лежит; а перед покутою, за занавесом, как вслушался Илья, сопит что-то, точно боров откормленный.
«На что это солому-то взял?» спросила Илью старуха, вернувшись в избу.
– Да я думал, бабушка, что будет уснуть не-начем, ан вишь у вас и печь и палати есть; так положу-ж сноп под лавку, не надать он мне; а сам завалюсь на палати, буде изволите; так с дороги соснуть хочется, что кажись дня бы три проспал!
«Пожалуй, ляг себе, сказала старуха; я сама твою лошадь распрягу, а ты усни себе, если хочется.»
– Спасибо, бабушка! – отвечал Илья, сунув сноп под лавку, залез на палати и через минуту давай храпеть, будто крепко заснул… А сам чутким ухом прислушивает, зорким глазом подглядывает… старается разгадать, проведать, для чего-де такая история делается?..
Вот видите, люди добрые, – и наш Илья-простак хитрить принялся! и он хочет околицей на прямой путь напасть, и у него родилася смышленость темную думу красными речьми закидывать… Правду говорят, что нужда заставит и коваля сапоги строчить, и коновала быть лекарем!
Прошло с четверть часа, Илья наш храпит на палатах, а сам через щель в избу поглядывает… И стало в избе становиться светло… Появилась свеча на столе, и кувшин с брагою, и фляга с настойкою, что Миронычь Мартына угощал, и вынут из печи пирог подовый большой, и гусь жареный, и вылез из за на веса молодой детина, с бритой бородой, в нанковом длиннополом сюртуке, в лощеных сапогах, городской работы; и хозяйка встала да на лавке сидит, да придвигает к себе детину длинпополого, да улыбается ему, а сама, на настойку, да на гуся, да на палати показывает: «кушай-де да нишни: чужак в избу взлетел!»
Вот длиннополый детина, видно малый не промах, подсел к хозяйке, и то потреплет по плечу и по прочешу, то ущипнет так, что чуть не взвизгнет она, а другой рукой подливает себе настойку в стакан, да хлебает, да пирог с гусем оторачивает.
И хозяйка Лукерья тож хохочет что мочи на его шутки умные, треплет его по красным, что кумачь, щекам и прихлебывает из кувшина браги и раздобарывает разные разности.
Вот как они видно путем понаклюкались, настойки да браги поубавили, пирога да гуся поупрятали, стали громче раздобарывать… где ведь весело хватишь – и опаски нет.
«А ну, драгоценная Луша, или правдоподобнее сказать Лукерия, а по латынскому – Лукреция – чмокни меня еще раз, да и затяни давишшою песню, или правильнее стихословие с виршами, а я подтяну… пение произойдет знатное!»
– Да вон там какой-то дурак завалился, мужа ждет, – сказала Лукерья в полголоса»
«Ничего; все яко прах! Вишь он храпит с устали, где ему, дурню, помешать нашим приятностям… Ну, катай небось!»
Встала Лукерья с лавки и давай что-то петь да подплясывать; на нее глядя и длиннополый детина вылез из за стола. Прежде тихо, а потом громче, так, что наш Илья, еслиб и на дворе в клети спал, то расслушал бы и голос и слова хитрой песни, что пела Лукерья с длиннополым детиною.
Расслушал и смекнул наш Илья про все, что такое деялось и для чего староста в сноп соломы залег; смекнул и про себя горемычный Илья: пошел ему в прок Мартынов урок; и песню-то Илья на память затвердил; вот как вишь она и пелася:
ЛУКЕРЬЯ своим бабьим голосом, скороговоркою.
Муж поехал на базар,
Покупать жене товар –
Тудаб ему не доехать,
Оттуда бы не приехать.
ДЛИННОПОЛЫЙ ДЕТИНА басом, с расстановкою.
А приедет – ничего:
В кнутовищи мы его!
ОНА.
Он мне купит кумачу,
Я скажу, что не хочу!
Тудаб ему не доехать,
Оттуда бы но приехать!
ОН.
А приедет – не беда:
Приударим в два кнута!
ОНА.
Он – ласкаться, целовать…
Я – кусаться да щипать.
Тудаб ему не доехать,
Оттуда бы не приехать!
ОН.
А приедет – ничего:
В кнутовищи мы его?
ОНА.
Чорт ему лишь будет рад,
Как вернется он назад!..
Тудаб ему не доехать,
Оттуда бы не приехать.
ОН.
А приедет – не беда:
Карачун ему тогда!
Слушал, слушал Илья; ну, и его за чужое добро стало зло разбирать; примерил он и к себе это полотнище: – да, говорит, не хитро дело, не мудрено, если и моя жена теперь такого же кумача поджидает!.. Инда вздохнул Илья с горя, да и молвил вслух:
