Лемони Сникет - Скользкий склон
— Точно не знаю, — признался скаут и снова вытащил записную книжку. — Но эта дверь называется Глагольно Перекрытый Вход, так что…
— Так что замок открывается словами, — закончил Клаус. — Ведь глагол — не только часть речи, которая обозначает действие или состояние, но и слово вообще.
— Конечно, — кивнула Вайолет. — Видите, эти витые провода уходят под дверные петли? Петли не повернутся, пока не напечатаешь на клавиатуре нужную последовательность букв. Букв больше, чем цифр, поэтому подобрать буквенный код труднее.
— Об этом я читал, — подтвердил скаут, глядя на страничку в записной книжке. — Нужно напечатать три условных словосочетания подряд. Каждый сезон словосочетания меняются, так что волонтёры вынуждены держать в голове уйму информации. Первое, что надо напечатать, — это имя учёного, который широко известен как первооткрыватель силы тяжести…
— Это просто, — сказала Вайолет и отстучала «С-э-р-и-с-а-а-к-н-ь-ю-т-о-н» — имя учёного-физика, которым она восхищалась с раннего детства. Едва она напечатала последнюю букву, как внутри клавиатуры раздалось приглушённое позвякивание, словно бы устройство разогревалось.
— Второе — латинское название Пантер-Волонтёров, — продолжал скаут. — Ответ я нашёл в «Любопытных явлениях в Мёртвых Горах». Они называются Panthera Leo. — Он склонился над клавиатурой и напечатал «P-a-n-t-h-e-r-a-L-e-o». Раздалось тихое жужжание, и дети увидели, что провода у петель еле заметно задрожали.
— Начинает открываться, — сказала Вайолет. — Надеюсь, у меня будет возможность изучить это изобретение.
— Давайте сначала попадём в штаб, — возразил Клаус. — Какое третье словосочетание?
Скаут со вздохом перевернул страничку в записной книжке.
— Точно не знаю, — признался он. — Один волонтёр сказал мне, что это главная тема романа Льва Толстого «Анна Каренина», но у меня ещё не было случая прочесть эту книгу.
Вайолет знала, что её брат улыбнулся, хотя его лица не было видно под маской. Она вспомнила события одного лета — это было давным-давно, когда Клаус был совсем маленький, а Солнышко ещё даже не родилась. Каждое лето их мама читала какую-нибудь длинную-предлинную книгу и шутила, что в жару ей нравится только одно физическое упражнение — поднимать тяжёлые книги. В то лето, о котором думала Вайолет, миссис Бодлер решила прочитать «Анну Каренину», а Клаус просиживал у мамы на коленях все долгие часы, когда она читала. Средний Бодлер тогда ещё не очень хорошо умел читать, но мама помогала ему разобраться с длинными словами и время от времени объясняла повороты сюжета. И таким образом, Клаус вместе с мамой прочёл историю госпожи Карениной, чей возлюбленный обращался с нею настолько дурно, что она была вынуждена броситься под поезд. Большую часть того лета Вайолет провела за изучением законов термодинамики и за постройкой миниатюрного вертолёта, который она собрала из взбивалки для яиц и старой медной проволоки, но старшая Бодлер не сомневалась, что Клаус вспомнит главную тему романа, который он прочитал, сидя на коленях у мамы.
— Главная тема «Анны Карениной», — сказал он, — заключается в том, что сельская жизнь, построенная по простым морально-этическим законам, несмотря на однообразие, для человека предпочтительнее безоглядного погружения в пучины страсти, которое ведёт исключительно к трагедии.
— Это очень длинная тема, — покачал головой скаут.
— Это очень длинная книга, — ответил Клаус. — Но я могу работать быстро. Мы с сестрой однажды буквально в одну секунду напечатали длинную телеграмму.
— Жаль, что она не дошла по назначению, — тихо заметил скаут, но средний Бодлер уже вовсю стучал по клавишам. Когда Клаус напечатал «сельская жизнь», что здесь означает «жизнь помещика в глубинке», провода начали извиваться, словно черви на тропе после дождя, а к тому времени, как Клаус напечатал «морально-этическим», что здесь означает «нравственным», дверь затряслась, словно нервничала не меньше, чем Бодлеры. Наконец Клаус отстучал «к-т-р-а-г-е-д-и-и», и трое детей сделали шаг назад, но дверь не открылась, а, наоборот, прекратила трястись, провода замерли, и настала мёртвая тишина.
— Не открывается, — сказала Вайолет. — Наверное, у «Анны Карениной» Льва Толстого другая главная тема.
— Судя по всему, устройство работало до последнего слова, — заметил скаут.
— Может быть, механизм заело, — предположила Вайолет.
— А может быть, безоглядное погружение в пучины страсти ведёт к чему-нибудь другому, — сказал скаут, и отчасти этот загадочный человек был прав.
Безоглядное погружение в пучины страсти — выражение, относящееся к людям, следующим велениям собственного сердца, и, подобно людям, которые следуют велениям собственного разума, или людям, которые следуют советам окружающих, или людям, которые следуют указаниям таинственного незнакомца в синем плаще, люди, безоглядно погружающиеся в пучины страсти, достигают самых разнообразных результатов. Например, если вам когда-либо случится читать книгу под названием «Библия», то вы найдёте там историю об Адаме и Еве, которые безоглядно погрузились в пучины страсти и в результате впервые в жизни облачились в одежду, чтобы покинуть сад, где они обитали, поскольку там завелись змеи. Другая прославленная пара, безоглядно погрузившаяся в пучины страсти, — Бонни и Клайд, — обнаружила, что такой ход позволил им сделать успешную, хотя и краткую карьеру в деле ограбления банков. Что же касается меня самого, то те несколько раз, когда я безоглядно погружался в пучины страсти, кончались всякого рода неприятностями — от клеветнического обвинения в поджоге до сломанной запонки, которую мне так и не удалось починить. Однако в данном конкретном случае, когда Бодлеры стояли у Глагольно Перекрытого Входа, рассчитывая попасть в штаб Г. П. В., спасти сестричку и выяснить, действительно ли один из их родителей остался в живых, прав оказался не скаут в свитере, а два Бойлера, поскольку в романе Льва Толстого «Анна Каренина» безоглядное погружение в пучины страсти привело, как сказал Клаус, исключительно к трагедии, а механизм, как сказала Вайолет, заело, и через несколько секунд дверь с долгим зловещим скрипом распахнулась. Дети шагнули за порог, щурясь от неожиданно яркого света, — и окаменели. Если вы дочитали горестную историю Бодлеров до этого места, то не будете удивлены, узнав, что штаба Г. П. В. на Главном Перекрёстке Ветров в Мёртвых Горах более не существовало, но Вайолет и Клаус, само собой, собственной истории не читали. Они жили в собственной истории, и частью их истории оказалось то, что их замутило от ужаса при виде открывшейся им картины.
Глагольно Перекрытый Вход не вёл в кухню — больше не вёл. Шагнув за порог вслед за таинственным скаутом, Бодлеры оказались на краю чего-то, на первый взгляд похожего на просторное поле, поросшее чёрными погибшими злаками и расположенное в долине, столь же ветреной, сколь и её название. Но мало-помалу они разглядели обугленные руины роскошного громадного здания, которое некогда стояло там, где теперь стояли дети. Рядом, перед остатками кухонной плиты, валялась груда столовых приборов, уцелевших при пожаре, а с другой стороны, словно охраняя обугленное пепелище кухни, высился холодильник. Неподалёку виднелась груда горелой древесины, некогда бывшая большим обеденным столом, а на её вершине торчал, словно крошечное деревце, оплавленный канделябр. В отдалении дети увидели загадочные очертания других предметов, уцелевших в огне: тромбон, маятник напольных часов, нечто похожее на перископ или, может быть, подзорную трубу, ложку для мороженого, одиноко венчавшую груду пепла, покрытую коркой жжёного сахара, и железную арку, украшенную надписью «Библиотека Г. П. В.». Но за нею не было ничего, кроме бесконечного нагромождения обугленного мусора. Зрелище было удручающее, и у Клауса и Вайолет возникло чувство, словно они остались одни в мире, лежащем в руинах. Из всего, что они видели, огонь не затронул лишь отвесную белую стену за холодильником — она уходила вверх, насколько хватало глаз. У Бодлеров ушло несколько секунд, чтобы сообразить, что это замёрзший водопад, который скользким склоном высился до самого источника Порченого Потока на Коварной Горе. Склон сверкал такой белизной, что рядом с ним пепелище штаба казалось ещё чернее.
— Наверное, тут было очень красиво, — дрожащим голосом произнёс скаут в свитере. Он направился к водопаду, с каждым шагом поднимая облака чёрной пыли. — Я читал, что здесь было большое окно. — Он взмахнул рукой в перчатке так, словно окно было на месте. — Когда наступала ваша очередь готовить, можно было глядеть в окно, нарезая овощи или подогревая соус. Этот вид был призван навевать покой. А прямо за окном находился механизм, который превращал часть воды из озерца в пар. Пар поднимался вверх и окутывал штаб, так что его не было видно под покровом тумана.
