Марсель Эме - Красная книга сказок кота Мурлыки
— Будь внимательней, — шептал ему на ухо Рыжий, толкая его плечом, — нам же влетит из-за тебя.
Белый гордо встряхивал ушами и, едва выровнявшись, тут же снова тащил упряжку вбок.
Как-то утром посреди борозды он вдруг остановился, хотя хозяин ничего такого не приказывал, и принялся рассуждать вслух. Вот что он говорил:
— Цилиндрический резервуар высотой семьдесят пять сантиметров наполняется из двух кранов со скоростью двадцать пять кубических дециметров в минуту. Зная, что один из кранов наполнил бы емкость за тридцать минут, тогда как другой сделал бы это втрое быстрее, чем если бы оба крана были открыты одновременно, определите объем резервуара, его диаметр и время заполнения. Интересно… Очень интересно…
— Что это он там лопочет? — спросил хозяин.
— Ну-ка, ну-ка, допустим, что оба крана закрыты. Что же тогда происходит?
— Да разъясни ты мне наконец, о чем ты?
Но вол так глубоко ушел в поиски решения, что ничего не услышал и продолжал, не сдвигаясь с места, бормотать цифры. Во все времена волы славились кротостью, не в пример мулам и ослам. Видано ли, чтобы вол не сходил со своего места? Хозяин был на редкость удивлен подобным капризом. «Должно быть, животина заболела», — подумал он. Оставив ручку плуга, он подошел к упряжке и очень дружелюбно спросил:
— Тебе, кажется, нехорошо. Скажи мне честно, что с тобой творится?
Но вол, топнув копытом, злобно ответил:
— Что, право, за несчастье, нет никакой возможности хоть минутку спокойно подумать! Сам себе не принадлежишь! Будто на их плуге у меня свет клином сошелся. Да мне это ярмо поперек горла!
Хозяин застыл в оцепенении, решая, не рехнулся ли вол. Рыжий очень расстроился из-за этого случая, однако виду не подал. Он-то знал, чем вызвана эта вспышка, но был хорошим товарищем и не хотел выдавать друга, выслуживаясь перед хозяином. Наконец белый вол опомнился и уныло извинился:
— Ладно, я был рассеян. Не будем больше об этом, вернемся к работе.
В тот день за обедом девочки всерьез испугались, услышав слова отца.
— Наш белый вол совсем спятил, — говорил он, — сегодня я опять чуть из себя не вышел из-за его выходок. Он и в упряжке плохо идет, и отвечает, как последний нахал. Я, видите ли, и замечания ему сделать не могу. Как вам это нравится, а? Если он не перестанет валять дурака, продам его мяснику…
— Мяснику? — переспросила Дельфина. — Зачем это?
— Что за вопрос? Да чтобы его просто-напросто съели!
Дельфина зарыдала, а Маринетта запротестовала:
— Съесть белого вола? Но я не согласна.
— И я, — заявила Дельфина. — Не есть же его за то, что у него плохое настроение, или за то, что ему грустно…
— Может, его надо было утешить?
— Конечно! Во всяком случае, есть его никто не имеет права!
— И его не съедят!
Поняв наконец, в какую опасную историю они втравили своего друга, девчонки разбушевались: стали топать ногами, кричать и подняли такой рев, что отец сердито заорал на них:
— Тише вы, болтушки! Такие дела девчонок не касаются. Упрямый вол годится только на мясо. Если наш не исправится, его съедят, как он того и заслуживает!
Но едва девочки вышли, отец сказал матери, смеясь и уже совсем беззлобно:
— Послушать их, так пусть вся скотина подыхает от старости… А что до белого вола, так его еще долго не продашь: он сейчас такой тощий, что за него много не возьмешь. Кстати, не мешало бы узнать, с чего это он все худеет. Тут что-то не так.
Тем временем Дельфина и Маринетта побежали в хлев предупредить несчастного о том, что ему грозит.
Белый вол как раз зубрил грамматику. Увидев их, он закрыл глаза и без единой ошибочки выпалил очень трудное правило образования причастий.
Но Маринетта отобрала у него учебник, а Дельфина бухнулась перед ним в солому на колени:
— Миленький, похоже на то, что, если ты не перестанешь борозду кривить и папе дерзить, тебя продадут.
— Какая разница, девочка? На этот счет я совершенно согласен с Лафонтеном: «Хозяин — вечный враг наш».
Малышки нашли, что это неблагородно с его стороны. Уж с ними-то ему должно быть грустно расставаться.
— Видите, какой он стал, — заметил Рыжий. — Что ему теперь родственники, что друзья!
— Какая мне разница? — снова заговорил Белый. — Может, на новом месте меня даже будут больше ценить.
— Бедный, — сказала ему Дельфина, — тебя же продадут мяснику.
— И съедят, — добавила Маринетта, обиженная его неблагодарностью. — Тебя съедят, а мы будем виноваты, потому что дали тебе образование, а оно — тут никуда не денешься — тебя испортило. Если не хочешь, чтобы тебя съели, немедленно забудь все, что выучил.
— Я же говорил, что волам это ни к чему, — вздохнул рыжий вол, — но меня и слушать не стали.
Белый посмотрел на своего напарника сверху вниз и сухо ответил ему:
— Да, я презрел ваши советы, как презираю их и сегодня. Знайте, что я ни о чем не жалею и забывать что бы то ни было отказываюсь. Мое единственное желание, единственное стремление — учиться еще и учиться всегда. Погибну, но не отступлю.
Рыжий вол вовсе не рассердился на него, а дружески сказал:
— Если ты умрешь, знаешь, мне будет очень грустно.
— Да, да… Все так говорят, а на самом деле…
— Не говоря уже о том, — продолжал Рыжий, — что и тебе несладко придется… Однажды в городе я проходил мимо мясной лавки и видел там быка со вспоротым брюхом, подвешенного за ноги. А голова его лежала отдельно на блюде. С него содрали шкуру, и мясник ножом отрезал куски мяса от его окровавленной туши. Вот до чего и тебя может довести образование, если вовремя не спохватишься.
Белому совсем расхотелось умирать, и он уже был вполне согласен с девочками, хотя для виду все еще артачился.
— Понимаешь, — говорили они ему, — супрефект не имел в виду волов. Если бы мы как следует подумали, то научили бы тебя играть в разные игры: в горелки, в кошки-мышки, в салочки, в куклы, в прятки…
— Ну, знаете!.. — возмутился белый вол. — Игры — это для детей.
— А по-моему, — сказал Рыжий, громко смеясь, — мне понравится играть. Например, в салочки или в прятки; не знаю, что это такое, но наверняка что-нибудь очень веселое.
Девочки пообещали научить его разным играм, а Белый поклялся, что отныне будет прилежно работать в поле и в присутствии хозяина не позволит себе отвлекаться.
За целую неделю вол не прочел ни строчки, но был так несчастен, что похудел за это время на двенадцать килограммов и двести граммов, а это даже для вола не пустяк. Дельфина и Маринетта сами поняли, что так он долго не протянет, и принесли ему несколько книжек, выбрав, по их мнению, самые скучные: научный труд о производстве зонтов и очень старый трактат о лечении ревматизма. Волу обе книги показались такими замечательными, что он не только перечитал их несколько раз, но и выучил обе наизусть.
— Дайте еще, — попросил он девочек, когда покончил с этими двумя, и им пришлось уступить.
С тех пор его вновь захватила пагубная страсть к учению, и ничто не могло ее истребить: ни опасность угодить в мясную лавку, ни хозяйский гнев, ни дружеские предостережения Рыжего, который тоже сильно изменился в последнее время.
Дельфина и Маринетта в надежде, что ученый вол не устоит против соблазна сыграть в салочки, в прятки или в жмурки, научили всем этим играм Рыжего. Тот очень увлекся ими, даже чуть-чуть больше, чем пристало взрослому волу; он стал легкомысленным и смешливым. Так что теперь напарники оказались вовсе не парой и ссорились на каждом шагу.
— Не понимаю, — строгим голосом говорил белый вол, печально поглядывая на товарища, — не понимаю…
— Погоди, дай отсмеяться, — перебивал его Рыжий. — Ой, как смешно! Сил моих нет!..
— Не понимаю, как можно быть настолько несерьезным и совсем потерять достоинство. Когда знаешь, что площадь прямоугольника равна произведению его сторон, что Рейн берет свое начало в горах Сен-Готарда, что Карл Мартелл разбил арабов в семьсот тридцать втором году, тебя охватывает отчаяние при виде взрослого шестилетнего вола, который целиком отдался каким-то идиотским играм и сознательно отказался приобщиться к чудесам…
— Ха-ха-ха! — веселился Рыжий.
— Дурак! Если бы ты хоть тихо играл и не мешал моим занятиям. Замолчи ты!
— Послушай, старина, отложи-ка ты свои книжонки и давай-ка сыграем во что-нибудь!
— Он совсем с ума сошел! Будто у меня на это есть время…
— В «колечко, колечко, выйди на крылечко», ну хоть полчасика, ну пять минуток!
