Владислав Крапивин - Колесо Перепёлкина
— Боюсь, что нашего ребенка придется показать врачу.
— Ну что ты выдумываешь, Яночка! Мальчик просто играет.
— Это для тебя все просто! А у Василия, возможно, зачатки психического отклонения…
— О-о-о! Если и есть отклонение, то не у него!
— Что-о?!
— Оно скоро заведется во мне. От таких разговоров.
— А мне показалось, что ты имел в виду меня!
— Упаси Господь!
— Нет, если тебе кажется, что у меня признаки шизофрении, ты так и скажи!
— Ну, хватит вам! — взвыл за ширмой Вася. — Если не перестанете, я заболею ангиной! Или аппендицитом!
Мама и папа разом примолкли. Если Вася заболевал, они делались тихими, заботливыми и забывали про ссоры. Но ведь каждую неделю болеть не будешь, так никакого здоровья не хватит…
Однажды после очередного спора с Васей, мама горько поджала губы.
— Ты в последнее время совершенно перестал меня слушать. Это все из-за твоего колеса. Видимо, его ты любишь больше, чем маму.
Вася только вздохнул. Ну что она такое говорит! Маму (да и папу тоже) он любил больше всех на свете. Несмотря ни на что! Но ведь к маме не приделаешь педали и не будешь лихо носиться на ней по тротуаром и аллеям! И — это главное — не засунешь ее на ночь между стеной и подушкой и не станешь до полуночного часа шептаться и делиться тайнами. Тем более, что есть и такие тайны, которые ни одному человеку, даже маме, не расскажешь.
Например, как он подобрался недавно к часовне Святой Екатерины, что в конце Рябинового бульвара, посидел у ее задней стены в лопухах, огляделся, поставил на кирпичный выступ свечной огарок и, ломая от волнения спички, зажег фитилек. Войти в часовню один, без взрослых, Вася не смел, а здесь он был незаметен. Встал коленями в траву, тронул лбом прохладные кирпичи и прошептал: «Господи, пусть они перестанут ссориться. Или пусть не так часто. Ладно? Я очень прошу…» В это миг за спиной появилась какая-то бабка: «Ах ты террорист! Поджигатель!..» Вася опомнился только через пять кварталов от часовни и потом до вечера не выходил из дома.
«Колесо, ты как думаешь, считается моя молитва или нет, если меня прогнали?»
«Конечно, считается! Ты ведь успел ее сказать…»
Или еще тайна, совсем свежая. Вчера вечером, у подъезда, Мика тихо и строго сказала:
«Мы ведь завтра надолго разъедемся. Закрой глаза.»
Вася забоялся, но послушно закрыл. И Мика чмокнула его в щеку сухими губами. Васю словно обмахнуло горячим ветром. Он стыдливо и радостно засопел. И Мика тоже. Потом она быстро сказала: «Пока…» и убежала за дверь.
Эту тайну Колесо почему-то выслушало вежливо, но без должного сочувствия, только спросило:
«Она правда завтра уезжает?»
«Да», — вздохнул Вася.
Вечером тридцать первого мая Вася проводил Вику (а также ее маму и кошку Василису) на электричку, вскочил на педали и покатил домой. На этот раз Колесо мчалось особенно резво. И началось лето.
Вторая часть
Сказки Незнакомого города
Крылышки на пятках
Первые дни каникул проскочили кувырками. Один день — один кувырок. Так чудилось Васе. С утра до вечера носился он на Колесе, а вечером падал в постель и укладывал Колесо рядом. За день сильно уставали ноги. Колесо — это ведь не велосипед с седлом. Попробуйте-ка с утра до вечера балансировать на шатких педалях! Вася, лежа на спине и постанывая, сгибал то одну, то другую ногу, растирал исцарапанные, успевшие загореть икры, мял пальцами колени, постукивал о кровать пятками. Надо сказать, что усталость не была мучительной, в ней даже пряталось некоторое удовольствие. Это ведь приятно, когда тяжкое утомление тает и вытекает из мышц, оставляя лишь сладковатую вялость…
После такого массажа Вася зарывался щекой в подушку, и начинались их с Колесом разговоры. Иногда просто так, о всяких пустяках. А бывало, что Вася пересказывал Колесу любимые книжки и фильмы. А Колесо в ответ — то, что слышало от репродуктора: всякие передачи, старинные радиопостановки и рассказы о школьниках давних времен. Потом Вася незаметно засыпал и ему казалось, что он опять мчится на Колесе, помахивая руками — среди цветущих заморских деревьев, причудливых скал, пухлых желтых облаков и сверкающих, как хрустальные кубики звезд.
Звезды звенели:
Динь-дон!
Это длинь-длинный сон.
Где дом?
Мчится вдаль Колесо…
Но Вася не боялся, что дом остался за звездами и облаками. Он знал, что доброе надежное Колесо к утру обязательно вернет его домой.
А утром снова:
— Мама, папа, я пошел гулять!
Мама была в «в полном трансе». Потому что летние планы «летели в тартарары». Не было денег, чтобы всей семьей поехать «куда-нибудь, как нормальные люди». То есть можно было «наскрести по сусекам», но тогда «мы еще полвека будем обитать в этой однокомнатной конуре без телефона».
— Самое ужасное, что даже ребенок вынужден все лето дышать городской пылью!
Папа не мог допустить такого ужаса. В институтском профсоюзе он «выбил для ребенка» льготную путевку в летний лагерь. Но «ребенок» встал на дыбы:
— Что я там буду делать?! Это все равно что интернат! И на Колесе не дадут кататься!
— Почему я в тот вечер не выкинула его подальше!
— Не говори так! — Вася прижимал Колесо к груди.
— В лагере нормальное питание и режим. А здесь ты ничего не ешь! Посмотри на себя! Ребра торчат сквозь кожу!
Мама как всегда преувеличивала. Вася и ел нормально (если хотелось), и ребра почти не торчали, и пыли в городе не замечалось. Осинцев был зеленый город, без крупных заводов, с большущими тополями, березами и липами на улицах и во дворах, с высокой травой и ромашками вдоль тротуаров. А на площади перед городским музеем недавно соорудили обширный восьмиугольный бассейн с фонтанами. Струи били из каждого угла! Мальчишки и девчонки сбегались сюда со всех окрестных улиц и плескались в бассейне с утра до вечера. И никакие взрослые, даже постовые милиционеры, что всегда дежурили неподалеку, не запрещали купанье.
Первые дни июня выдались знойными. Было жарко даже в летнем «сафари». Вася гулял в зеленых трусиках с белыми лампасами и белой просторной футболке с зелеными крупными звездами. В таком костюме можно было не раздеваясь плюхаться в бассейн. Оттолкнулся от педалей, прыг через барьер — и вот она полная визга и брызг радость! Бултыхнулся с головой два-три раза — и снова на Колесо. Вперед! Упругий воздух мчится навстречу! И смотришь, через полминуты широкая футболка уже высохла от ветра. Полощет за спиной, как звездный флаг…
В двух кварталах от музея была еще одна площадь. Посреди нее стояла похожая на старинный замок водонапорная башня. А кругом — асфальтовый простор. Почти везде асфальт был ровный, но по краям встречались и горки с пологими подъемами и спусками. И с трамплинами. Здесь, на Водопроводной площади собирались любители покататься на всяких колесных устройствах. На досках с роликами, на самокатах разных конструкций, на велосипедах. Разные ребята — от дошколят до совсем уже больших старшеклассников. Носились кругами, выписывали всякие фигуры, взлетали на горки и трамплины. И честно старались не мешать друг другу, а если сталкивались, то не сильно и не обидно.
Вася с Колесом вполне вписался в эту пеструю компанию.
Скоро слух о «Перепёлкине на колесе» широко разнесся среди любителей катанья. Понятное дело! Катались на всяких приспособлениях с колесами, но чтобы мальчишка ездил на одном единственном колесе — такого до сей поры не было!
Конечно, к нему приставали с расспросами:
— Как это у тебя получается?
Вася пожимал плечами:
— Ну как… учился, тренировался и вот…
Не будет же он выдавать тайну, что Колесо живое и с энергией внутри!
— А как ты набираешь скорость? Ведь педали-то не крутятся!
— Шевелю ногами незаметно, вот оно и едет…
— Дай попробовать!
Сначала Вася не хотел давать. Мало ли что! Но Колесо посоветовало:
«Не бойся, пусть попытаются. У них не выйдет. А если не дашь, скажут, что жадина…»
«А если сломают или утащат?»
«Я крепкое… А если украдут, я все равно к тебе убегу».
И Вася стал давать Колесо всем, кто просил. Но скоро такие просьбы прекратились. Потому что себе дороже — ничего, кроме синяков и шишек, на это перепёлкинском колесе не заработаешь. Видать у него у одного такой талант.
А Вася наращивал мастерство. Теперь он уже умел ездить ну прямо как настоящий цирковой велофигурист. По-всякому! И вприсядку, и спиной вперед и даже иногда вставал на педали руками и на скорости делал стойку. Ему аплодировали. Старшие снисходительно говорили: «Во пацан! Любому гонщику вставит фитиля!» Младшие смотрели, почтительно приоткрыв рты.
Васино сердце радовалось. Еще бы! В школе-то его никогда так не уважали. По правде говоря, совсем не уважали. Подумаешь, Перепёлкин какой-то (а то и «Недопёлкин»)! А здесь он был мастер и знаменитость.
