Витауте Жилинскайте - Робот и бабочка
Вскоре открыли аварийные двери, и пассажиры, едва держась на ногах, выбрались на зеленую травку. В стороне паслось стадо коров.
Ауримас выскочил одним из первых.
— Разве это не аэродром? — воскликнул он разочарованно.
Но луг был таким широким и зеленым, что вскоре мальчик повеселел и уже бегал, гоняясь за синей стрекозой. Вдруг он удивленно остановился: перед ним на траве лежал утенок с поломанными крыльями.
Мальчик склонился над мертвой птицей, и его сердце сжалось от сострадания.
«Наверно, это сделал ястреб, — подумал он. — Хищный, злой ястреб!» Потом, забыв о несчастном утенке, Ауримас снова бегал около самолета. А по небу уже летела другая утиная стая, и путь ей указывала большая и одинокая вечерняя звезда…
КАК ВЫЗВОЛЯЛИ КУКУШКУ
Едва переводя дух, кукушка Душка без сил свалилась на высокую черную ель и четырежды коротко прокуковала. Этот сигнал означал, что случилось нечто чрезвычайное и все кукушки немедленно созываются на совет.
Когда все собрались и расселись на ветках, кукушка Душка затараторила:
— Хотите верьте, хотите нет, но то, о чем я сейчас вам расскажу, чистейшая правда! Только что пролетала я мимо старого дома, знаете, того, на опушке леса. Его ставни, как вам известно, всегда закрыты. А тут, смотрю — ставни распахнуты, окна настежь, и за одним из окон… ой, не могу!
— Да не мучай, говори! — не в силах сдержать любопытство потребовали ее подружки-кукушки.
— За одним из открытых окон слышу — ки-ку! Потом еще: ки-ку! Представляете? Не ку-ку, а ки-ку!
— Ки-ку, — хором повторили озадаченные кукушки.
— До чего ж я удивилась, до чего заинтересовалась! Подлетаю к самому окну и жду, может, думаю, снова прокукуют, то есть прокикуют. Жду, жду ни звука. Набралась я храбрости, уселась на подоконник. Заглядываю внутрь: большая комната, и нигде никакой кикующей кукушки, только кто-то все время тихонько и непрерывно тикает, будто далекий дятел клювом долбит: тик-тик, тик-тик, тик-тик… Улавливаете: не тук-тук, как дятел, а тик-тик, тик-тик…
— Тик-тик, тик-тик, — снова повторили хором кукушки.
— Сижу на подоконнике ни жива ни мертва от страха и ломаю себе голову: что бы это могло означать? И вдруг вижу: висит на стене деревянный ящик — скворечник не скворечник, но похож. Только кто же скворечники в комнате вешает?…|И это еще не все! Из этого деревянного ящика свисает… ой, не могу!
— Да говори же ты, говори скорее, не тяни! — Кукушки просто умирают от нетерпения.
— Вот я и говорю: свисает, вижу, из ящика нога не нога, а так — кружок на проволочке и раскачивается туда-сюда, туда-сюда, как сломанная ветка на ветру. Но никакого ветра и в помине-то нет! Соображаете? Ну, разве не страшно?
— Бррр, просто ужас! — вздрогнули от страха подружки-кукушки.
— Вот и я испугалась, но все равно храбро продолжаю сидеть на подоконнике и наблюдать, хотя эта странная качающаяся нога может в любой момент размахнуться и так меня стукнуть, что косточек не соберу. И тиканье не прекращается: тик-тик… Только вдруг… ой, не могу!
— Да рассказывай, рассказывай дальше, не ойкай, — умоляют кукушки.
— Только вдруг в этом деревянном ящике отворяется дверца, раньше я ее не видела, и — хотите верьте, хотите нет! — высовывается оттуда маленькая кукушечка, наша сестренка. Высунулась да как закричит пронзительным голосом: «Ки-ку!» Слышите: не ку-ку, а ки-ку!
— Ки-ку… — снова повторяют хором потрясенные кукушки.
— А ты не сочиняешь? — усомнилась одна из них.
— Пускай меня тогда на этом свете ястреб заклюет, рысь разорвет, уссурийская собака проглотит! — страшной клятвой клялась кукушка Душка.
— А дальше, дальше-то что было? — заторопили ее остальные.
— Так вот, прокричала она опять свое «ки-ку!» и нырнула назад, будто кто ее за хвост дернул. И дверца захлопнулась. У меня от ужаса все перья — дыбом, шевельнуться не могу. А дверца бац — снова распахнулась! И снова высовывается несчастная кукушечка. И снова — ки-ку! И опять кто-то назад ее тащит. Дверца хлоп! Я от страха глазами тоже — хлоп! Гляжу, дверца в третий раз нараспашку! И опять — ки-ку!… Кто-то дернул ее… Хлоп!… И тишина. Только внутри ящика: тик-тик, тик-тик… Словно клювом кто-то постукивает, словно коготком поскребывает. Вы вслушайтесь еще разок: не тук-тук-тук, как дятел, а тик-тик-тик…
— Чудо, да и только, — загомонили кукушки, ничего не понимая.
— А я знаю! — воскликнула самая смышленая из них, кукушка Умнюшка; ей однажды удалось подкинуть яичко в гнездо самого филина. — Я все знаю!
— Ну откуда ты можешь знать? — рассердилась кукушка Душка. — Ведь ты же ничего не видела.
— И все равно знаю, — упрямо твердила Умнюшка. — Некий злодей за точил эту кикующую кукушку в скворечник или, как ты говоришь, в деревянный ящик. Хочет она через дверцу выскочить, но этот одноногий негодяй хватает ее, тащит назад, не выпускает из плена. Вот бедняжка и долбит непрерывно клювиком в стенку, кикует, зовет, просит, чтобы вызволили ее из беды, а никто не является на помощь.
— Да-да, ты права, — затараторили кукушки. — Бедная наша сестричка, как ужасна твоя судьба, как страдаешь ты в когтях злодея!
— Ей необходимо помочь! — закричали все в один голос.
Только одна из них, кукушка Сплюшка, любительница поспать, буркнула:
— Но ведь уже темнеет, нам пора отдыхать.
— О каком отдыхе может идти речь, если наша сестрица страдает в неволе! — возмутились остальные. — Летим туда. Летим скорее!
И под руководством кукушки Душки кукушиная стая замахала крыльями и полетела к старому дому на лесной опушке.
Действительно, окна, как и говорила Душка, были открыты, ставни распахнуты. Кукушки сначала тихонько опустились на крышу, а потом, осмелев, перелетели на широкий подоконник. Заглянули внутрь и прислушались. Комната тонула в полумраке, но висевший на стене ящик с длинной мотающейся ногой был виден хорошо. Оттуда непрерывно раздавалось: тик-тик, тик-тик, тик-тик… Затаив дыхание, ждали кукушки, что последует дальше. И вдруг дверца с треском распахнулась, и из нее высунулась маленькая кукушечка.
— Ки-ку! — прокричала она душераздирающим голосом, но тут же невидимый злодей втащил ее назад в ящик, захлопнул дверцу и по-прежнему продолжал раскачивать ногой.
— Ку-ку, — осторожно позвала кукушка Душка, однако из ящика никто не откликнулся, не выскочил, только все стучал и стучал клювиком или скребся коготком: тик-тик, тик-тик…
Кукушки снялись с подоконника и полетели на опушку для срочного совещания.
— Как она мучается, — шептала, всхлипывая, одна из них, кукушка Простушка.
И у других кукушек глаза были на мокром месте: о таких страшных, окутанных тайной страданиях ни одной из них раньше и слышать не доводилось.
— Бедняжке необходимо помочь, — твердо сказала кукушка Душка. — Надо поскорее освободить ее из когтей страшного злодея. А то, расправившись с ней, он может схватить кого-нибудь из нас и тоже заточить в свой ящик.
— Так-то оно так, — возразила ленивая кукушка Сплюшка, — но давайте сначала вернемся домой и вдоволь поспим. Утро вечера мудренее.
— Как можно спать, если наша сестрица взывает о помощи! — возмутились остальные.
— Ее необходимо спасти, и немедленно!
— Но как?
Кукушки призадумались. Но не столько думали, сколько поглядывали на свою самую сообразительную сестрицу кукушку Умнюшку и ждали, что предложит она.
— Я считаю, — заговорила Умнюшка, — что собственными лапками нам ничего сделать не удастся. Мы даже своих птенчиков высиживать не умеем, не можем ни потомство растить, ни от врагов его защитить, так разве в наших силах справиться с неизвестным злодеем?
— Что же делать? — опечалились кукушки.
— Давайте попросим какую-нибудь могучую птицу, чтобы она напала на ящик, вышибла дверку и вызволила нашу сестрицу.
— Большого филина! — воскликнула Душка. — Он хитрый и сильный, ночью прекрасно видит, и когти у него острые, как колючки шиповника.
И кукушиная стая заторопилась к старой ольхе, росшей возле болота, где с незапамятных времен проживали филины. Большой филин как раз отдыхал на ветке, о чем-то глубоко задумавшись, и переваривал полевую мышку.
Выслушав просьбу кукушек и приняв к сведению их обещание наградить его дюжиной отборных мышей, филин еще глубже задумался и наконец пробормотал:
— Гм… гм… Ладно.
Вскоре он опустился на подоконник старого дома, осветил своими горящими глазами темную комнату и снова задумался. Потом сказал, чтобы услышали сидящие на крыше кукушки:
— Гм… гм… Иду спасать.
Кукушки от нетерпения и ужаса затаили дыхание. Даже Сплюшка про сон позабыла. А в комнате начали твориться невероятные вещи. Вот раздалось «ки-ку», потом стукнуло, грохнуло, загремело и стихло. Кукушки испуганно втянули головы, готовые в любой момент удрать в лес и забиться в чащу.
