Зденек Слабый - Три банана, или Пётр на сказочной планете
— А у меня нет никакой шляпы, — возразил Пётр.
— Тогда не придерживайте, — миролюбиво сказал официант, открыл дверь и подтолкнул Петра.
Поток воздуха подхватил Петра и понёс его по узкому коридору, как пух одуванчика. Не успел мальчик опомниться, как он уже стоял на старинной улочке, освещённой белым светом карбидных фонариков.
— Где я? — закричал Пётр.
От одного из фонарей отделился здоровенный детина в тельняшке, со шрамом на правой щеке. Походкой вразвалку он подошёл к мальчику и сказал:
— На Сепелявой уличе.
— Как вы говорите? — засмеялся Пётр.
Моряк обиделся:
— Я не говорю, я сепелявлю. Сепелявить жначительно крашивее. Не правда ли? — Он с грозным видом встал против Петра и поднял руку со сжатым кулаком так, что на ней вздулся огромный бицепс с вытатуированным якорем.
Увидев этот кулак. Пётр робко согласился:
— Да, конечно.
— Тогда просепелявьте, — потребовал моряк.
— А что мне прошепелявить?
— Што хотите.
— Не мосете ли вы покажать мне вшю Сепелявую уличу? — спросил Пётр.
— Конешно, раж вы так крашиво сепелявите, — согласился моряк и опустил кулак, похожий на гигантский молот. — Посли шо мной!
Они шли по каменной мостовой. Моряк рассказывал;
— Сепелявая улича только для людей с крепкими нервами и тязёлыми кулаками. Ешли у ваш не крепкие нервы и не тязёлые кулаки, то лучсе шюда не ходите, пан… пан…
— Меня зовут Пётр, — забыл прошепелявить мальчик.
— Сепелявьте! — грозно приказал моряк.
— Меня жовут Пётр, — поправился мальчик.
— Хоросо, пан Пётр, — похвалил его моряк. — Шначала жайдём в решторан и выпьем по штаканчику.
— Но я не могу.
— Поцему?
— Ведь в решторан детям нельжя, — прошепелявил Пётр.
Моряк махнул кулаком так, что погас ближайший карбидный фонарь,
— У наш вшё по-другому. Посли. Они вошли в ресторан с надписью:
ШИШЛИ-МИШЛИ
За стойкой стоял гигантский официант. Он походил на официанта из кафе, откуда Пётр прилетел на Шепелявую улицу, но только был на две головы выше и намного плотнее.
— Цто вам угодно? — спросил он, улыбаясь, у моряка и Петра.
— Лимонаду, — сказал Пётр. Моряк и официант удивились.
— Этого у наш нет, — сконфужено признался официант. — Таких крепких напитков мы не дерзим. Мозет быть, вы хотите штаканчик молока или кефира? У наш ешть такзе превошходные шливки.
— Два штакана шливок! — загудел моряк низким голосом и ударил кулаком по стойке так, что зазвенели все стаканы.
У одного из столиков сидела девушка, лицо которой прикрывала зелёная вуаль.
Моряк, очевидно, был с ней знаком, потому что обратился к ней с приветствием;
— Привет, Наумофелия!
— Ждравштвуй, ижборождивший вше моря, — прошепелявила ему в ответ девушка под зелёной вуалью.
Петр прислушался внимательнее. Вот как! Hay преследует его и на Шепелявой улице! Она определённо боится, чтобы он не убежал из сна.
— Кто это? — спросил он моряка.
— Наумофелия? — Моряк едва не захлебнулся от смеха. — Это экшкуршовод по ждешнему паноптикуму. Жнаете, што такое паноптикум? Это крашивый дом, в котором находятшя одни только шкажочные першонажи. Давайте попрошим её и она наш туда проведёт.
Он подошёл к Наумофелии, но в этот момент с треском отворились двери, в помещение вбежали четыре обезьяны, которые начали скакать и прыгать друг через дружку. За ними с достоинством вошла старая обезьяна в сборчатой юбке и силоновой блузке и сказала:
— Дайте этим ожорникам цетыре штакана кокошового молока. — Потом она глубоко задумалась. — А я, позалуй… Што бы мне такое выпить? — Она несколько раз подпрыгнула. — А я, позалуй, выпью бананового шоку.
Когда моряк и Пётр опомнились от суматохи, которую наделали обезьяны, они увидели, что Наумофелия исчезла. Просто испарилась.
— Мозет быть, она узе вернулашь в паноптикум и здёт наш там? Посли, — сказал моряк, но в его гулком голосе чувствовалось удивление.
Паноптикум
Дом с надписью
ПАНОПТИКУМ
выглядел покинутым. Висячий замок на воротах и опущенные жалюзи свидетельствовали о том, что паноптикум не работает. Но моряка не так-то просто было провести. Он начал бить в дверь тяжёлым кулаком.
Ничего. Ни шороха, ни единого звука.
Моряк продолжал колотить в дверь.
Снова ничего. Ни слуху ни духу.
Моряк нажал на двери так, что петли заскрипели.
— Цего вы ломитешь? — послышалось за их спиной. Они быстро оглянулись. На тротуаре стояла девушка в зелёной вуали.
— Мы хотим… — начал моряк. Но девушка прервала его:
— Паноптикум ведь переехал.
— Ах, вот оно цто! — удивился моряк. — А куда?
— На Шошеднюю уличу, — сказала девушка нежным голоском. — Я провозу ваш туда.
Моряк очень растерялся:
— Нет… Не надо… В конче кончов, нам не обяжательно шмотреть паноптикум. Правда, пан Пётр?
— Я бы хотел пошмотреть паноптикум, — твёрдо сказал Пётр.
— Тогда идите туда шами, — пробормотал моряк. — Не то цтобы я боялшя, но у меня шегодня ешть ещё дела. Так до швидания!
— До швидания! — ответила девушка в зелёной вуали и засмеялась, увидев, что моряк удирает от них длинными прыжками. — Он боится! — сказала она пренебрежительно.
— Вас? — поинтересовался Пётр.
— Меня? Нет, не меня, хотя многие меня изрядно боятся. Но на Соседней улице запрещено шепелявить, и моряк боится, что над ним там будут смеяться.
— А почему на Шепелявой улице шепелявят?
— Знаете, я об этом никогда не думала. Наверное, потому, что она так называется.
— А что, если бы её переименовали? — продолжал мальчик.
Наумофелия засмеялась:
— Представьте себе, что её переименовали в улицу Заик.
— Или в Немую улицу.
— Или в Рифмованную.
— А почему вы здесь не шепелявите?
— И вы тоже.
— Но я шепелявил.
— Я тоже. Когда говорила с моряком.
Пётр понизил голос:
— Вы Hay, правда?
— Совсем нет, я — Наумофелия, девушка под зелёной вуалью.
Пётр мигом подскочил к ней и поднял зелёную вуаль. Но под ней была оранжевая вуаль. Когда он поднял и эту, то увидел синюю вуаль.
Наумофелия только тихонько смеялась:
— Я девушка с тысячью вуалями. Не хотите ли продолжить?
Пётр опустил синюю, оранжевую и зелёную вуали:
— А где ваше лицо?
— Под тысячью вуалями.
— Тогда оно не больше булавочной головки.
— Что вы, вуали очень тонкие.
— А чёрная вуаль у вас тоже есть?
Но девушка сказала:
— Вот и паноптикум. Войдём.
— Если разрешите, — сказала девушка под зелёной вуалью (вернее, под вуалью любого известного вам цвета), — я буду вашим гидом. — Её голос отдавался под сводами, и эхо дважды его возвращало.
Пётр изумлённо остановился в дверях первого же зала. Дело в том, что он увидел чёрта, водяного, Белоснежку и семь гномов, Красную Шапочку и волка, принца и принцессу, короля и королеву, лешего, Петрушку, Шпейбла и Гурвинека, Гаяю и почтальона Каэтана, Бабу-Ягу и многих других персонажей из сказок.
— Не пугайтесь, — мягко сказала Наумофелия. — Все эти фигуры сделаны из воска. Вы можете их рассматривать сколько угодно. Если вы захотите, чтобы какая-нибудь из них заговорила, надо повернуть выключатель у неё на спине.
Пётр осмотрелся по сторонам. Он увидел Спящую красавицу, увитую розами и шиповником, Иванушку-дурачка, двенадцать месяцев, Кота в сапогах, барона Мюнхгаузена. Возле Мюнхгаузена он остановился, обошёл его и повернул выключатель.
Барон Мюнхгаузен сразу же начал рассказывать:
— …и заперли меня в маленькой каморке на высокой башне. Окна, разумеется, были зарешечены. Но это мне не помешало. Я сломал решётки; как будто они были пряничные. Но башня была слишком высока. Что же делать? На моё счастье, я увидел под потолком паучка. Я спросил у него немного паутины, связал из неё длинную нить и по ней спустился вниз. Но увы! Я упал прямо в наполненный водой ров, окружавший замок. Хотя жажды я не испытывал, не оставалось ничего другого, как выпить воду. Я выпил её и выплюнул в тучу, которая висела на горизонте. Туча сразу почернела, и полил дождь. Я поднялся на башню и воспользовался её куполом вместо зонтика…
Щёлк. Это Пётр повернул выключатель, и барон Мюнхгаузен остановился на полуслове.
Они пошли в следующий зал.
Пётр увидел девятиглавого дракона, ведьму-полудницу, волынщика Шванду и Всадника без головы.
— А есть здесь Чёрная дама? — спросил он лукаво. Девушка под зелёной вуалью остановилась. Помедлив, она сказала:
— Есть.
— А где?
— В самом последнем зале. Хотите её увидеть?
— Хочу! — уверенно сказал мальчик. Он, конечно, не испугается.
— Но вам придётся войти туда одному. К Чёрной даме я не смогу вас проводить. — Голос Наумофелии слегка дрожал.
