Евгений Енин - Атака снизу
Малыш расстроился. Он совсем не так представлял себе жизнь сказочных созданий.
– А что ты пропан… – запнулся он, – пропагандировал?
– О! – Фей оживился. – Я предлагал обратить внимание на сказки и легенды. У меня сложилась теория. Мы, феи и гномы, когда-то были одним народом. Давным-давно мы, феи, изобрели крылья. С тех пор мы пошли разными путями. Не обижайся, Малыш, мы жили, конечно, лучше, чем вы, навсегда привязанные к земле. Но мы слишком увлеклись. Я всего лишь говорил, – Фест вскочил, – что жить на земле можно. Можно! Ничего страшного, если мы будем проводить больше времени, сняв крылья. В доказательство я приводил многовековую историю народа гномов! Твоего народа, Малыш, – Фест торжественно указал на него рукой. – Но, – он сел, – мне сказали, что это глупые сказки, и никаких гномов не существует. Я предлагал попробовать. Однажды я снял крылья и стал расхаживать по городу. Меня обвинили в том, что я хочу лишить наш народ неба. Что я зову их назад, к червякам. Извини Малыш, так некоторые феи называют гномов. Это объявили вредной пропагандой, и изгнали меня из города фей. Точнее, я сбежал. У меня хотели отобрать крылья.
Фест погладил крыло ладонью.
– Послушай, – Малыш тронул его за руку. – Но ведь теперь у тебя есть доказательство. Того, что гномы существуют. И того, что… – он замялся, – что ходить по земле не так уж плохо.
– Какое? – поднял голову Фест.
– Я, – сказал Малыш.
* * *– Три дня работать на кухне! Наказание! – рявкнул подземный гном в фартуке. – Идти! Работать!
Гномы-шахтёры провожали Толстого глазами. И глаза у них блестели. Надзирателям этот блеск не обещал ничего хорошего.
– Три дня на кухне! С ума сойти!
Толстый шёл под конвоем двух копьеносцев, заложив руку за спину.
– Какое жестокое наказание. Пустить свинью в огород. То есть, ой, что это я, пустить меня на кухню.
– Молчать! Идти!
Толстый резко обернулся и гавкнул. Копьеносцы шарахнулись от него подальше.
– Хе-хе. Боятся. И это я только начал, – бормотал он себе под нос.
Настроение у Толстого было прекрасное. Те его качества, которые в обычной мирной жизни приводили его в угол, чулан, чердак, и прочие «чтоб мы тебя до вечера не видели», вдруг из вредных стали полезными. Он шёл, насвистывая и поглядывая на конвоиров свысока и с жалостью. Пока они не дошли до кухни. Смотреть на это свысока было невозможно.
Вдоль стены огромного зала стояли двенадцать котлов, размером побольше того, что Толстый видел в пещере великана. Здесь готовили для нескольких сотен гномов. Называть это кухней – всё равно, что называть бубонную чуму лёгким недомоганием. Края котлов окружали деревянные мостки, по ним ходили гномы, мешая варево чем-то вроде вёсел. Перил не было. Толстый подумал: падал ли когда-нибудь кто-нибудь в кипяток. И пытались ли его достать?
Он вытер губы рукавом. Повсюду на полу свалены мешки, местами порванные, из дырок высыпалась картошка, сушёная рыба, свёкла, морковь. Здоровенные гномы-грузчики закидывали мешки на спины и по пандусам поднимали к котлам. Куда и бросали, как и сказал Прохор, даже не развязав. Дети собирали выпавшие овощи и бегом относили наверх. Мыть их никто не пытался.
– Здесь! Собирать! Работать! – приказали подземные гномы.
– Ничего себе! – возмутился Толстый. – Я понимаю, иногда руки можно не мыть перед едой. Но еду пред едой мыть-то нужно! Тётенька, – он поймал за рукав спешившую куда-то гномиху. – Вон в бачках воду в котлы заносят, что ж вы в ней хотя бы картошку от земли не вымоете? Песок же на зубах скрипит!
– И-и, милый, ты, видать, новенький, – тётенька вытерла руки о юбку, – разве ж это вода? Это с завтрака помои, не доели что.
– Правду говорили, – ошеломлённо прошептал Толстый, – не соврали! Обед – это недоеденный завтрак. И так далее. Какой-нибудь огрызок по этим котлам может месяц из одного в другой путешествовать, пока его не обкусают.
– Тётенька, – поймал он другую работницу, – а эти с копьями, – он махнул рукой в сторону стражников, те увидели его жест и вздрогнули, – они тоже эту грязь едят?
– Ну что ты, разве ж будут они есть наше варево. Нашей едой они брезгуют, у них свой котёл, вон, видишь, в сторонке блестит, начищенный, и свои продукты.
– Постойте, тётенька, я что-то не совсем вас понял. Нам готовят, раз, два, три, в двенадцати котлах, а им только в одном? Как же они наедаются? Или у них аппетит навсегда пропал?
– Да так и наедаются, как раз им всем и хватает, из этого котла. А что такое?
– Да так, ничего, – забормотал Толстый, – то есть наоборот, всё. Ничего себе. Нас же больше. Гораздо больше. Слушайте, гномы! Слушайте! – Он говорил, повышая голос, пока не перешёл на крик. – Гномы, нас же гораздо больше!
Вокруг Толстого постепенно собрались все работники огромной кухни. Кто-то приволок большую жёлтую кастрюлю, перевернул, и поставил на неё чудного парня, чтобы его видели из последних рядов.
– Гномы! – обратился Толстый к собравшимся. – Вы что, не понимаете! Посмотрите, сколько нас, а сколько их! А чего это они командуют? А?
– Да у них копья! – крикнул кто-то из толпы.
– Ну и что, что копья? А у нас… А у нас – вот, – Толстый топнул ногой по дну кастрюли, на которой стоял. – А у нас кастрюли. Я уже не говорю про кирки. Знаете, что можно с киркой сделать? Я тоже не знал, пока мне её не дали. И что? Пять минут – и двое этих уже без копий, зато в больнице. Да вы посмотрите на них! Они же нас бояться. А мы даже не начинали.
Надсмотрщики действительно нервно сжимали свои копья. Ещё ни разу гномы-работники не собирались вместе. Даже когда объявлялся перерыв на обед, все разбредались, кто куда. Ели в одиночку, мрачно глядя в золотые миски. Сидевшие рядом могли перекинуться парой слов, не более.
Стражники переглянулись. Их семеро, гномов на кухне – почти полсотни. Сейчас, когда они вместе, видно, как это много.
– Разойтись! Работать! – рявкнул начальник в фартуке.
Никакой реакции.
– Разойтись! Разогнать! – скомандовал он своим помощникам.
Те, выставив вперёд копья, пошли на толпу. Начиная от середины, от того места, где стоял на кастрюле Толстый, гномы начали разворачиваться к стражникам лицом. Толпа раскрывалась, как цветок.
На семерых стражников двинулась стена из гномов. Кто-то взял миску, кто-то поварёшку, кто-то кастрюлю, кто-то дуршлаг.
Брам, брам, брам – шли гномы, постукивая миской о кастрюлю, поварёшкой о дуршлаг.
– Работать! Разойтись! – надрывался начальник.
– Брам, брам, – надвигалась живая стена.
– Разогнать! – ещё раз приказал гном в фартуке копьеносцам. – Разо… Разо…
От его подчинённых остались только копья, мирно лежавшие на каменном полу. Сами они исчезли, и можно только предположить, что сбежали, так это быстро произошло.
Вперёд вышел Толстый.
– Ключи давай, – спокойно сказал он.
– А?
Фартучника так ошеломили перемены в диспозиции, что он потерял последнюю способность соображать. Он вытаращил пустые глаза, в которых не было мысли даже на мышиный хвостик.
– А?
– Что «а»? Ключи, говорю, давай, хомяк.
– А?
– Эй, дайте мне кто-нибудь что-нибудь!
Толстый, не оборачиваясь, протянул руку за спину.
– Ой, ну не такое же!
Он чуть не опрокинулся, кто-то сунул ему весло, которым мешали в огромных котлах.
– Вон, поварёшку дайте, мне хватит. Спасибо.
Он повернулся к начальнику, сейчас на начальника совсем не походившему.
– Это видишь?
Толстый поводил у него перед носом поварёшкой. Ни разу не мытой, но золотой, и поэтому очень тяжёлой.
– А? – гнома в фартуке так и не расклинило.
– В общем, так. Или ты даёшь ключи от кладовки с продуктами, которые вы сами жрёте. Или мы варим тебя. Помои, в которых ты будешь вариться, мешаем вот этой поварёшкой. Понял?
Для понятности Толстый слегка стукнул начальника золотой поварёшкой по лбу. Это помогло, что многое говорило о пещерных гномах. Глаза начальника ожили.
– П-п-понял! – часто закивал он.
– Ключи! Еда! – сказал Толстый для понятности по-пещерному.
Бывший уже начальник принялся рыться у себя под фартуком.
* * *Варево из помоев и немытой картошки вылили в трубу, уходящую вглубь земли. Обратно вылетел клуб вонючего пара. Это был помоечный гейзер с ручным заряжанием. Оставили только один котёл бурды – для стражников. Припасы подземных гномов, а в запертой кладовой нашлись не только овощи, но свежее мясо и даже фрукты, пустили в дело. Наконец-то содержимое золотых мисок соответствовало материалу, из которого они были сделаны. Поварихи расстарались, они даже всплакнули от радости, так соскучились по настоящей готовке, когда не бурда бурдовая из бурды забурдевшей, а жаркое из отборных продуктов. В колокол, давая сигнал к обеду, звонили в два раза дольше обычного.
Но настоящий праздник в пещере начался, когда развезли еду охранникам, всегда обедавшим после рабочих гномов.
