Владислав Бахревский - Кипрей-Полыхань
— Да! — сказала Настя Никитична, прижимаясь к Финисту. — Да! Все так и будет.
Они шли по дороге, город подрастал с каждым шагом. И вдруг она остановилась.
— Финист! Он ведь неспроста сказал: «Тот радости не знал, тот не грустил, кто в небе был и небо упустил. Не надломись былинкою в беде, ты жди и будешь в стае лебедей». — Она легонько подпрыгнула и повисла в воздухе. Опустилась. — Финист! Я не потеряла дара. Финист, наши дети будут летать!
— Еще как! — Он закрыл глаза и поцеловал ее.
Настя Никитична утирала счастливые горькие слезы.
* * *А теперь я признаюсь.
Все, что вы прочитали, это мой подарок на день рождения. Самому себе. Ну, кто осмелится подарить сказку взрослому озабоченному человеку, отцу семейства? А я ждал такого подарка. Долгие годы ждал и вот ведь дождался наконец. Ничего, что от самого себя. Зато и у вас теперь, у взрослых, озабоченных людей, есть сказка. Дарите ее друг другу, если она пришлась вам по сердцу.
Волшебника не подглядишь…
Первая повесть В. Бахревского — «Мальчик с Веселого» — увидела свет в коллективном сборнике молодых писателей «Первое знакомство». Добрым оказалось это знакомство — и долгим. С тех пор читатели, преимущественно юные, встретились более чем с двумя десятками книг писателя Владислава Бахревского, книг веселых и с грустинкой, книг об истории нашего народа, давней или совсем недалекой по времени, книг разных, но всегда интересных и очень добрых.
Вспомним хотя бы «Культяпые олени» — совсем коротенькую, но огромной емкости, светлую и раздумчивую повесть о юных художниках-косторезах. В ней отразились впечатления от одной из первых поездок писателя по стране, выплеснулось «очарование Сибирью». А ведь решал-то в ней формирующийся талант свои задачи: в чем секрет творчества, смысл искусства и его отличие, скажем, от вполне добротного мастерства ремесленника. Где та грань, за которой точнейшее в деталях, яркое в своей декоративной изобразительности и все-таки ремесленничество вдруг может скачком перейти в совсем иное качество. Только прикосновение к живому нерву народной жизни помогло герою повести Алеше постигнуть тайну неказистых, культяпых, но — летящих! — оленей в дедовой резьбе… Сибирью же рождена и первая историческая книга Владислава — «Хождение встречь солнцу» — о Семене Дежневе, книга, удостоенная премии на Всероссийском конкурсе на лучшее произведение для детей и юношества. Встречи со Средней Азией — это «Хранительница меридиана», «Пулисангинское ущелье», «Кружка силы» и, наконец, «Шахир» — поэтическая повесть о гордости туркменского народа Махтумкули. Ошеломляющая пестрота красок, звуков, запахов этих южных краев не осталась для Бахревского только экзотикой. Увлечение Средней Азией переросло в глубокую любовь, которая ярко дает себя почувствовать как в пересказах туркменских сказок, переводах Каюма Тангрыкулиева, киргизских писателей Мусы Джангазиева и Мусы Мураталиева, так и в основательных исторических полотнах Бахревского уже для взрослых читателей — «Свадьбы», «Тишайший», где речь идет о связях России с Востоком.
Но все-таки основное в его творчестве — родная земля. Как ни соблазнительны поездки на Памир, Камчатку и далее — в Турцию, Грецию, Сирию, Иорданию, в Шри-Ланку, Индию, Эфиопию, которые для писателя всегда дают и толчок к новым замыслам, и интересный материал, но без родимой почвы, земли детства писатель — словно Антей… Взгляд на мир с любой высоты начинается для Бахревского с Рязанщины, Нижегородчины, Подмосковья, где провел он трудные и счастливые годы отрочества и юности. Здесь истоки поэтического мира его рассказов, стихов, исторических повестей, собранных в книги «Дюжина», «Лошадиная поляна», «Земляника», «Кипрей-Полыхань», и его сказок, таких, как «Дядюшка Шорох и Шуршавы», «Кто спасет воробушка?» И конечно же, здесь корни его увлечения русской историей. Как не вспомнить его разбойника Кудеяра («Клад атамана»), его яростных свободолюбцев-псковичей («Всполошный колокол»), его земляков — орехово-зуевских ткачей, зачинателей организованного рабочего движения в России («Морозовская стачка» и «Голодный поход»).
Но все это было потом. А вначале… Надо отдать должное тогдашнему директору издательства Константину Федотовичу Пискунову. Был у него хороший обычай — самому непременно встречаться с новичками, прочесть рукопись и побеседовать, повыспрашивать — с чем человек идет в литературу, с каким багажом и с каким настроением, в чем его надо поддержать или к чему подвигнуть. Лесное детство стояло за плечами автора, когда он писал свою первую книгу. В лесу человеку жить не просто: надо и дрова рубить, и сено косить, но ведь только отер со лба пот, разогнул спину — и вот она, колдовская сказка столетних сосен, затаившегося озерка… Покоряет убежденность Бахревского в том, что есть они, чудеса! Есть, не зря же столько сложено о них легенд и сказаний. Если это всего лишь отражение живущих в народе мечтаний, то и они не на пустом месте родились. Попробуйте проникнуть в глубь сказки — в ней же концентрация духовности высшей пробы. Духовности не в смысле веры в нечто потустороннее, а как сгустка лучших нравственных порывов… И какое же у хорошей сказки легкое дыхание, какая свобода обращения с временем и пространством! И какой притом изумительный реализм в деталях, узнаваемость в житейски достоверных подробностях, какое знание природы…
Добрым духом сказки, верой в простые и естественные чудеса овеяны, пожалуй, все книги Владислава Бахревского. Читатель убедится в этом сам, открыв хотя бы вот эту книгу. Федя, юный герой повести «Голубые луга», так увлечен игрой в придуманную им самим Ту Страну, чудесную, сказочную, которая есть рядом с нами, а может, внутри нас, что все время ищет тропинку в нее, ищет какой-то таинственный знак, который открыл бы ее наяву. Игра? Но за нею так много стоит. Прежде всего, словно бы языческое, очень древнее, а теперь — наисовременнейшее (его можно бы назвать экологическим мышлением) отношение к природе. Большинство хороших людей, о которых рассказывает писатель, воспринимают природу как одно огромное живое существо, где все слито, взаимосвязано какой-то еще не разгаданной общей тайной. Маленький герой первой же повести Бахревского «Мальчик с Веселого» допытывается у лягушонка: «Скажи мне, нас никто не слышит, откуда берется вода в ключе?» Он убежден, что еще чуть-чуть — и научится понимать язык живых существ… Вот и Федя из «Голубых лугов», приникнув к земле и глядя в небо, задумывается: «Не может же быть так, чтоб небо — только воздух, а земля — только песок, глина, камни.
Нет, так быть не могло. Федя любил живое небо, живую землю, живые цветы и живые деревья. Дрожащими руками он учуял вдруг — ответное подрагивание.
Тук-тук! Тук-тук!
Земля дышала. Земля жила».
И в «Футболе» Ваня, жадно всматриваясь в непривычные для него приметы городской жизни, родным-то себя чувствует лишь в привычном мире природы, где готов поговорить даже с листом лопуха в придорожной канаве, не то что с маленькой любимицей речкой Дубенкой, которую не в силах забыть. Как свою собственную, переживает он боль белых лилий, сорванных ребятами ради красивых букетов и брошенных через несколько минут…
Что уж и говорить о повести-сказке «Кипрей-Полыхань», где родная природа дает и талант свободного полета, и силу вернуть утраченную было способность к творчеству.
Русская земля, с ее Бездонным ключом на Веселом кордоне, со смешливой речкой Унгар и молчаливой, задумчивой Дубенкой, где подсмотрел Владислав Бахревский «уснувший ветер» — застывшую в глубине старого, высохшего русла осоку, средняя полоса России взрастила его таким, каким предстает он со страниц своих светлых книг. А второй могучий исток духовности и святого отношения ко всему живому — родная литература, очень рано вошедшая в его жизнь.
Родился Владислав Бахревский в августе 1936 года в Воронеже, где его отец учился в ту пору на лесном факультете сельскохозяйственного института. С первых шагов окружали будущего писателя стихи, музыка (отец прекрасно играл на гитаре) и то озорное, бесшабашное веселье, что присуще только студенческой вольнице. Ребенок среди студентов — не частое в те годы явление, вот и занимались с малышом все, кому не лень.
Родом его отец из Горьковской области, а мать воронежская. С детства чуткое ухо Владислава схватывало богатейшие краски русского языка в двух его интересных и своеобразных говорах. А кочевая жизнь в различных глубинках России еще более обогатила его знанием родной речи. Бахревский-старший почти всю жизнь провел в лесничествах. Сперва — в селе Каменка Горьковской области, в глухих лесах неподалеку от Васильсурска. Потом — на Рязанщине, в Можарском районе, на Веселом кордоне (вот они, места действий будущих героев Владислава Бахревского). Здесь и застала семью война. Этот период жизни писателя легко угадывается в повести «Голубые луга». Прямой, бескомпромиссно честный и к тому же вспыльчивый человек, отец умел наживать врагов, и поэтому семье немало довелось кочевать с места на место. В 1947 году перебрались в Подмосковье.
