Витауте Жилинскайте - Путешествие на Тандадрику
«Серебряная птица» садилась на планету, это почувствовали и сами пассажиры. Их больше не подбрасывало к потолку, ноги всё твёрже упирались в пол, разлетевшиеся по всему кораблю вещи опустились и, словно уснувшие птицы, осели на ковровом покрытии. Минута-другая, и корабль замер и закачался, как в гамаке. Когда качка прекратилась, дверь открылась и вниз опустился трап. Игрушки стали поспешно отстёгивать ремни, стремясь поскорее выбраться на свежий воздух. Первой с неизменным саквояжем вывалилась Лягария, Твинас вызвался помочь Эйноре, а Кутас бросился к Кадрили су:
— Эй, Кадрилис!
Заяц не ответил. Он висел, не доставая ногами до пола, широко расставив передние лапы и прикрыв глаза.
— Приятель, ну ответь же! — не на шутку встревожился щенок, дёргая зайца за ногу.
Нога была твёрдая и холодная, как лёд.
— Его нужно как можно скорее вынести отсюда, — послышался за спиной голос, и щенок, обернувшись, увидел Менеса.
Они вдвоём с огромным трудом оторвали зайца от пробоины — мелкие крошки льда так и посыпались во все стороны. Затем Кадрилиса осторожно понесли вниз.
— Дзынь, дзынь! — гулко постукивал по ступенькам трапа заячий хвостик-сосулька. В другое время Кутас покатился бы со смеху, но сейчас думал только об одном: произнести вслух волшебное слово или повременить?
Спустившись, они с пилотом осторожно положили бедного зайца и огляделись. Оказывается, их корабль приземлился на лепесток гигантского цветка: вот почему они так мягко и долго раскачивались!..
Остальные пассажиры как зачарованные смотрели по сторонам. Высоко над их головами светило сразу несколько бледно-зелёных солнц, а вокруг, куда ни кинешь взгляд, росли цветы, один огромнее другого, — целое море цветов. Таких красивых и душистых растений игрушки никогда не видели, у них даже в головах затуманилось от аромата.
— Что это? Чем так пахнет? Что такое мягкое под ногами? — приставала ко всем с расспросами Эйнора, крепко зажмурив веки, чтобы глаза ненароком не открылись сами собой.
— Цветник, — отвечал баском пингвин. — Сплошь цветы, и ничего больше.
— Как тепло, — радовалась кукла, перестав наконец кутаться в рваную ночную сорочку.
Тёплый воздух на глазах растопил ледяную корку на зайце. Под его замёрзшей спинкой уже скопилась целая лужица воды.
Кутас не отходил от друга ни на шаг. Наконец Кадрилис пошевелил ухом и приоткрыл рот:
— Вот… тебе…
— Раз, — поспешил на помощь Кутас.
— Где… я?.. — повёл глазами заяц.
— На лепестке, — бодро ответил Кутас. — Ты что, встаёшь? Тебе помочь?
— Сам, — пробормотал одноухий, с большим трудом поднимаясь на ноги и отступая на несколько шагов от лужи.
— Довольно быстро ты очнулся, — похвалил друга щенок. — Быстрее настоящего зайца!
— Подожди, — пришлёпал к зайцу Твинас. — Разомни-ка лапы, похлопай ими, покатайся-поваляйся немного, и снова будешь как огурчик.
Стоило Твинасу удалиться, как Эйнора не утерпела: открыла и тут же захлопнула свои карие глаза. Однако единственного взгляда ей хватило, чтобы увидеть море лепестков, таких красивых, что у неё дух перехватило. Тут же куклу взяла злость на себя — ведь придётся и дальше притворяться слепой, утопая в кромешной темноте. Не скажи она из гордости про незабудковые глаза, уже после удара метеорита стала бы зрячей. Стянув с руки перчатку, кукла стала комкать её в ладони. Вот так однажды соврёшь и в дальнейшем будешь барахтаться в паутине лжи, не зная, кто ты: коварный паук или пленница-муха…
— Ты что перчатку терзаешь? — прервал её грустные мысли насмешливый голос Лягарии.
Настроение у Эйноры вконец испортилось.
— Пойду назад, на корабль, — пробормотала она. — Мне тут нечего делать. Где трап? — вытянула она перед собой руки. — Где же трап?
— Позвольте проводить вас, — услышала она рядом голос пилота, и его сильная рука перчатке взяла её нежную ручку. — Мне нужно вернуться, чтобы залатать пробоину.
— А вам, случайно, не нужно подержать инструменты? — предложил Кутас, глядя на пустой рукав пилота.
— Спасибо, я привык управляться одной рукой.
Кукла подобрала сорочку и в сопровождении пилота вернулась в салон. Усевшись в кресло, она притворилась спящей. В голову лезли назойливые мысли: ну и кашу же она заварила! Как быть дальше со своими карими глазами? Ждать, когда попадёт в больницу на Тандадрике? Ах, если бы она могла там поменять заодно и цвет глаз! Хотя… как знать?.. А ведь есть ещё и вторая тайна. Неужели из-за неё придётся всю дорогу угождать Лягарии, унижаться перед ней?
Эйнору вывел из глубокой задумчивости резкий звук сверла. Кукла повернула голову в ту сторону и чуть-чуть приподняла ресницы. Салон был залит неоновым светом, входная дверь плотно закрыта, а возле пробоины возился пилот.
— Ой! — вырвалось у Эйноры.
И хотя она тут же зажала рот ладонью, чтобы сдержать неожиданный возглас, было поздно. Менес молниеносно обернулся и уставился на неё сквозь огромные зеркальные очки.
— Что такое? Что случилось? — поинтересовался он, подходя к креслу Эйноры.
Кукла обхватила пальцами подлокотники, чтобы не вскочить и не помчаться к выходу.
— Почему вы кричали? — строго допытывался пилот, склонившись над ней так низко, что шлем стукнулся о спинку кресла.
Гордячка Эйнора съёжилась, как преследуемая коршуном курочка.
— Я… мне… — пролепетала она, — мне… приснился сон.
— Что же такое вам приснилось? — ещё ближе и опаснее нависли над ней шлем и очки.
— Мне… приснилось, что на корабль напали разбойники.
Она услышала, как облегчённо вздохнул пилот.
— После того нападения на вас в лесу, — объяснил он, — вам ещё долго будут сниться всякие разбойники. Ничего удивительного.
— Я… мне… всё равно страшно, — искренне призналась Эйнора.
— Не бойтесь, — успокоил пилот. — Я хоть и одной рукой, но сумею вас защитить.
— Спасибо, — выдавила Эйнора.
Пилот вернулся к работе — снова зажужжало сверло, глухо звякнули инструменты. Эйнора больше не решалась открыть глаза, однако отчётливо представляла пилота, работающего обеими руками, — да, да, обеими целёхонькими руками! Вот почему он отказался от помощи Кутаса и запер изнутри дверь. Его рукав болтается пустой только для отвода глаз. Разве единственной рукой можно управлять столь сложным механизмом, как космический корабль? И если он прикидывается таким же калекой, как остальные игрушки, значит, скорее всего, задумал что-то недоброе… И это ещё вопрос: на Тандадрику ли он их везёт или в какое-нибудь разбойничье гнездо? Может, он сам разбойник или космический пират? Что, если игрушки для него лишь будущие пленники?
Эйнора задрожала. И ещё одна невесёлая мысль закралась ей в голову: отныне она и при большом желании не сможет признаться, что видит. Ведь пилот сразу же догадается, что она увидела, когда он латал дыру.
Новые проблемы нежданно-негаданно свалились на её плечи, и переживания по поводу цвета глаз стали казаться сущим пустяком. А под конец ещё одна мысль смутила куклу: что бы подумал пилот Менес, узнай он её сокровенную тайну, которую знает одна Лягария?
«А я вот что сделаю, — решила она наконец. — Расскажу-ка о пилоте сыщику Твинасу. Пусть поломает голову с помощью своей трубки!» У Эйноры словно камень с души свалился. Замученную тревожными мыслями куклу стал одолевать сон, но перед тем, как заснуть, она успела пристегнуть ремень безопасности — вдруг до отлёта она не успеет проснуться.
На лепестке цветка
Путешественники не могли нарадоваться такой приятной передышке после утомительного полёта и страшной аварии. Устроившись на лепестке, словно на мягком ковре, они лениво смотрели по сторонам и вдыхали ароматы цветов.
— Как бы наловчиться и перескочить на другой цветок? — размечтался Кадрилис. Он уже окончательно пришёл в себя, успела высохнуть и лужица около него.
— Никаких прыжков неизвестно куда! — охладила его пыл лягушка. — Пилот ясно сказал: «Будьте готовы в любой момент вернуться на корабль!»
— Тогда я хоть одним глазком гляну вниз, — не унимался Кадрилис.
И он поскакал к краю лепестка, а Кутас потрусил за ним.
— Только не свались, — озабоченно предупредил он, — дайка я тебя подержу за лапы.
Щенок навалился всем туловищем на задние лапы зайца, а тот свесил вниз голову.
— Там что-то зелёное… нет, бурое… или серое… — заключил Кадрилис после долгого разглядывания. — Марево какое-то… или полумрак… Не разберёшь.
— И не надо, — оттащил его от края щенок. — Ещё голова закружится — хрясь! — и поминай как звали.
— А если там мох, мягкий-премягкий, тебе-то откуда знать? — заупрямился Кадрилис.
— Эта остановка мне нравится, — призналась Лягария. — Созданы все условия для мягкой посадки и культурной передышки.
