Людвиг Тик - Достопамятное жизнеописание Его Величества Абрагама Тонелли
Утешал себя сими и подобными мыслями, а меж тем нечего было пожевать. То было мне весьма огорчительно; я желал от всего сердца поскорее пережить межвременье до моего будущего величия. Но тут мало пособляло желание. Бродил от селения к селению, принявшись за старое ремесло – нищенство, что мне на первых порах, после графского-то состояния, показалось довольно солоно.
3Продолжал блуждать и зашел в местность весьма пустынную. Также совсем не видел людей, не считая того, что спустя несколько дней повстречал двоих, 'выдававших себя за ткачей полотняных; они мне сказали, что странствуют в поисках счастья. Несказанно обрадовался, что есть еще на свете такие люди, как я сам; меж тем, приглядевшись к ним, признал, что эти двое когда-то собирались поколотить меня в Вене за мою едкую остроту. Мы порассказали друг другу все, приключившееся с нами, и когда я поведал свою историю, то оба подмастерья почли меня за изрядного враля; ибо с ними подобных чудес еще не бывало.
Таков человек: чего он сам не испытал, то кажется ему невозможным.
4Довольно долго странствовали вместе. Однажды под вечер стемнело не на шутку. Справились, где тут постоялый двор, и нам указали путь-дорогу. Когда пришли, хозяин объявил, что не может нас пустить, ибо все комнаты заняты постояльцами. Слезно умоляли его, но все было тщетно и напрасно. Наконец, он сказал, что располагает еще одним домом, который у него, однако, всегда пустует, ибо там водятся привидения; он мог бы нам его уступить, коли мы того желаем, но только, чтоб потом на него не пенять, ежели кому-нибудь из нас свернут шею, и тому подобные речи.
Мне тотчас вспомнилось мое приключение с кошкой, одному из моих товарищей оно тоже взошло на ум, и так как ему очень хотелось заполучить у черта камешек, то приступил к хозяину с неотступными просьбами, он бы только отвел нас туда, да снабдил свежим пивом и картами, а с привидениями мы уже управимся.
Хозяин, остерегая нас еще раз, исполнил нашу просьбу.
5Весело проводили время, играли на те малые деньги, что были при нас, и потягивали пиво, меньше всего помышляя о привидениях. Под конец стали думать, что никто из них и не явится, как вдруг в полночь отворилась дверь нашей горенки и со множеством поклонов вошел благородный кавалер.
«Дражайшие господа, – сказал он с великой учтивостью, – меня радует, что вы посетили мой скромный дом. Я одинок и буду иметь честь насладиться столь приятным обществом. Выпьем вместе».
Но мы мало были к тому расположены, ибо давно сидели под столом и даже не выглядывали.
Увидев, что мы столь необщительны, господин снова исчез.
6Опять подобрали карты и думали, что теперь нас больше не посетит ни один призрак. Стали пить еще веселее, чем прежде, ибо полагали, что уже претерпели все страхи.
7Прошло немного времени, как из самого подполу вышли двое молодцов, один со скрипкой, а другой с флейтой. Да как зачали играть и плясать по всей горнице, словно бешеные, так что столь безрассудных призраков я за всю жизнь не видывал. Они вытворяли множество всяких дурачеств и такие уморительные штуки, что мы, невзирая на их присутствие, хотя то и были призраки, принуждены были смеяться: после чего они столь же диковинным образом исчезли.
8Теперь-то, думали мы, довольно будет с нас призраков, ан нет, ибо самое главное было впереди.
А именно: вдруг раздвинулся потолок, и господин, что приходил к нам сперва, сошел вниз в сопровождении большой свиты. Явились и слуги, которые тотчас же накрыли большой стол, уставив его золотою и серебряною посудою. Потом внесли отменные яства и превосходные вина, и все общество пировало и бражничало, так что, если бы то были порядочные люди, было б весело от одного погляденья. Мы сидели тихонечко в своем углу да думали: «Когда же это все минется?».
Председательствующий за столом крикнул слуге: «Поднеси-ка этот кубок господам в углу, пусть сии выпьют в нашу честь».
Слуга подошел к нам, как было ему приказано, но мы отнекивались с полной искренностью и говорили: премного обязаны, но мы уже выпили пива, к чему вино плохо подходит, да и не в нашем обычае пить так поздно, и другие подобные слова. Но так как слуга не переставал упрашивать, то один из ткачей, которому и впрямь хотелось выпить, наконец схватил кубок, осушил его и упал бездыханным.
9Через то взял нас обоих, оставшихся в живых, такой страх, что мы решили: этот бедняга, нечаянно упившийся до смерти, послужит нам примером. А посему, когда снова последовало приглашение, мы твердо стояли на том, что не желаем иметь к вину ни малейшего касательства. Однако ж посланный к нам слуга не отступал, и так как мы вовсе не были расположены к выпивке, то он силою раскрыл рот подмастерью и влил ему вино в глотку, после чего тот также незамедлительно скончался.
При виде подобных церемоний сердце мое зашлось от страху. Посему искал спасения в бегстве. Но худо в том преуспел, ибо слуга ухватил меня за полу и крепко держал, в то же время неотступно презентуя мне кубок.
Нужда научит молиться! Тогда я отлично уразумел правдивость этой пословицы: ибо, находясь в жесточайшем страхе, искал в памяти самую что ни на есть крепкую молитву и воскликнул в отчаянии: «Pereat, дьяболус, vivat, бог всевышний!»[9].
Разом исчезли все привидения, однако ж впопыхах оставили в горнице великолепно накрытый стол.
10Кому ж было радоваться, как не мне! Теперь только досадовал, что для изгнания адских духов избрал возглас невоздержанных студентов, ибо по правде собирался прочесть «Отче наш», да со страху малость спутался и через то изъявил свою преданность всевышнему чуть ли не кощунственным образом.
Явился дух во образе большой красивой птицы, я и посейчас думаю, что то, собственно, был ангел. Мы обменялись взаимными поклонами и выразили радость, что нам привелось познакомиться. При этом не преминул принести извинения за свою невежливую молитву, что произошло со страху, как аукнется, так и откликнется, чем больше пень, тем крепче клин, и другие подобные речи. Птица отвечала: есть о чем говорить, всякий спасается, как умеет, а со страху хорошее проклятие стоит посредственной молитвы, что я и узнал по себе. На это спросил птицу, а не могу ли я часом распорядиться по своей воле золотою посудою и забрать кое-что получше, дабы малость вознаградить себя за претерпетые страхи. Птица, или ангел, отсоветовала мне и сказала, что я должен все оставить хозяину, который доселе не мог пользоваться своим домом и таким образом понес изрядные убытки; я не должен ничего брать с собою, кроме бокала, в который вделана чрезвычайно дорогая жемчужина. Жемчужина сия полезна тем свойством, что превращает в золото все, к чему бы ни прикоснулась, однако снова возвращает в прежнее состояние, когда того пожелают. «Кроме того, – продолжала птица, – за порогом стоит прекрасный оседланный осел, который тебя повезет, стоит только его немножко пнуть в бок».
Поблагодарив за высокую милость и славный подарок, сунул бокал за пазуху, да и за дверь! Осел и вправду стоял за порогом: я сел на него, и, как некогда птица, так теперь он, понес меня по воздуху. Держался крепко, ибо беспрестанно опасался, что свалюсь вниз.
Летим, значит, вдвоем и летим беспрестанно вперед, словно у осла повыросли крылья. Стояла темная ночь; но солнце взошло с утреннею зарею, а я все сидел на осле, которому еще не прискучило лететь.
Под конец завидели высокие и скалистые горы; там осел опустился вместе со мною и стал как вкопанный. Почел сие за деликатный намек и мигом слез.
11Спустившись на землю, не преминул хорошенько осмотреться, ибо очень уж хотел знать, где же это я очутился. Однако ж, ничего не увидел, кроме крутых скал. Я спросил, где мы находимся, и поблагодарил своего доброхота осла, и уже совсем было собрался вынуть жемчужину и тихонько превратить его в золото, чтобы потом продать, как он, верно, приметив мое намерение, сам внезапно превратился в горячего коня.
Я изумился и сразу уразумел, что передо мною дух; стал оказывать ему с той минуты всяческие знаки уважения, каковые только в сих обстоятельствах приличны призраку. Все время держал шапку под мышкой, также довольно натерпелся страху и трепета, ибо полагал, что конь чего доброго пожрет меня в этих безлюдных горах.
Но конь со своей стороны был весьма вежлив, и хотя переменил состояние, однако ж еще сохранял очаровательные манеры осла, так что провели добрых полчаса во взаимных учтивостях. Конь все время шаркал ногою так, что из скал только искры летели.
Под конец я до того осмелел, что спросил: чего ради он сразу не стал конем, а сперва превратился в осла, – ведь это стоило ему двойного труда; на это конь с любезным ржанием, заменявшим ему смех, ответил: «Попридержи язык, Тонерль или Туннелли, и будь рад, что ушел целехонек из лап призраков. Проваливай-ка отсюда! Внизу расположен большой город. Там ты обретешь себе надежное и нерушимое счастье». «Где это?», – спросил я.
