Анатолий Новиков - Дядя Митя — Айболит
— Нога не болит? — сразу же поинтересовался Саша, который был вообще человеком любознательным, а что касалось его лично — то втройне пытливым.
Но здесь уже к личному интересу его примешивался профессиональный — ведь это он помогал накладывать на собачью лапу повязку.
На собачьей лапе бинта уже не было. Да и рана затянулась, как на собаке. Вот какие чудесные мази были в волшебных шкафах доктора Донникова.
— Дядя Митя — замечательный собачий доктор! — с бывшим щенячьим восторгом выпалил Милорд. — Утром проснулся, а от раны ни следа, ни шрама. Бегаю легко, как на крыльях.
— Вот видишь, песик! — упрекнула муха. — А ты еще сопротивлялся, когда тебе хотели помочь. А дядя Митя, к твоему сведению, не собачий доктор. Он ветеринарный врач для всех животных и птиц — всеобщий. Этому искусству он учился непрерывно пять тысяч дней и ночей!
— Столько не живут! — смутилась желтая бабочка-однодневка, которая случайно села на ухо гончаку и все, разумеется, слушала с неподдельным интересом.
— Что значит «всеобщий»! — возмутился породистый Милорд и смахнул однодневку с длинного уха. — Насколько я понимаю, дядя Митя — ветеринарный врач колхоза. А «всеобщий» — значит ничей. Вот ты, Фаинька, — ничья, хотя и прикидываешься камышовой. И я — ничей. А Саша — родственник доктора.
— Все мы сейчас родные дяди Мити! — примирил Саша друзей.
— Доктору Дмитрию Сергеевичу Донникову я помощница и приятельница! — не могла успокоиться добробрюзжащая камышовая муха. — Трудно ему без моего проворства: Фаина, принеси то, подай се, запиши, найди! И я буду служить доктору до пенсии!
— Смогу ли я помочь дяде в лечебном деле, не знаю, — вырвалось у Саши. — Но поискать вместе с экспедицией Фай лечебной травки — это я пожалуйста!
Мальчик Саша родился искателем. Он любил искать что угодно, где угодно и сколько угодно долго и безо всякого вознаграждения, без находок то есть. Но ему страшно везло на такие штуки.
Выйдет на улицу — обязательно вернется с находкой. Дома у него специальный уголок находок оборудован. Здесь хранились подлинные серебряные часы с боем и кашлем, сработанные до изобретения телевизора, толстый нож с двадцатью лезвиями, штопорами, сверлами и прочими предметами, друзы горного хрусталя, бронзовая медаль с двуглавым орлом, сотни значков, авторучек, карандашей, фонарь «летучая мышь», с которым давным-давно расстались проводники товарных составов. Здесь нашли последний приют водолазный шлем, пустой кожаный кошелек и старый железнодорожный семафор.
А однажды мальчик нашел целую лошадь. Она, уже чуть живая, лежала в поле, полузасыпанная парным навозом и землей. Саша кинулся к отцу, и они вместе с соседями откопали ту лошадь. Но тогда он еще был непробужденным к природе и смотрел на коня как на очередную находку, хотя и с жалостью к животному и с отвращением к мучителю.
Правда, все эти вещи Саша не считал только своим богатством. Тем более что мать всегда говорила: лучше два раза потерять, чем один раз найти. Мальчик показывал находки друзьям, менял их и раздаривал направо и налево.
Но что значило его бескорыстие, если какая-то неизвестная популярной науке муха камышовая, пусть слегка и волшебная, просто так, за здорово живешь, служит в ветеринарной амбулатории у дяди Мити! Помогает даром — на пользу колхоза!
Он должен доказать, что ничем не хуже этой самой мухи.
Милорд поддержал Сашу.
— Мы с Сашей тоже будем искать травы, — напрямик высказался гончак. — Между прочим, я настоящая поисковая собака. И, простите за цирковой слог, собака выдрессированная!
— Ладно, друзья мои! — милостиво согласилась камышовая муха, скучавшая всегда в поисках без друзей и компаньонов. — Мне только остается выдрессировать обоих: научить запоминать и отличать лечебные травы.
— Обожаю учиться! — с готовностью отозвался Милорд! — Особенно у людей умных. А то случалось в моей собачьей жизни и такое: учителей много, а учиться не у кого.
— Тут без обмана! — с гордостью отчиталась камышовая муха. — Может быть, в чем другом я пока мало смыслю, но не в травах. У меня высшее образование по ядовитым, целебным и кормовым травам!
Конечно, камышовая муха уловила в песьих словах об учителях какой-то скрытый намек, но не поняла его, поэтому продолжала без паузы:
— Дядя Митя мною очень доволен. Он так и говорит: «Без тебя, Фаина Рептильевна, я как безрук». Я и впрямь доброкрылая, доброрукая. Я чувствую, где растут добрые травы, нужные доктору…
— Может быть, сразу и приступим к делу! — перебил ее деловой Саша. — Начнем с растений на этой земляничной поляне.
— Ветеринарам, животноводам нужно точно знать: какие растения вызывают отравления животных и птиц, — строгим голосом начала камышовая муха. — Назову самый распространенный вид — молочай огородный.
— Не может быть! — воскликнул Саша. — Мы его много раз уничтожали в коллективном саду голыми руками, и никто не отравился!
— Это потому, что вы моете руки перед едой, — пошуршав круглыми крыльями, недовольно ответила муха. — И не кушаете молочай ни в каком виде. А корова или теленок пучок-другой сжуют в охотку — и конец!
— Кому — молочаю?
— Молоку, — растолковала камышовая муха. — Пропадет у коровы молоко. Таким горьким становится, что ни человек не выпьет, ни кошка в рот не возьмет.
— Я бы кошек только и поил горьким молоком из чистого молочая, — не согласился с выводами рассказчицы гончий пес. — Отвыкли бы припрашивать молоко да сметану. Тут, бывало, пулей скачешь по глубокому снегу весь день за одну лишь заячью ножку. А кошка мышей не ловит — какие мыши на пятом этаже и выше? — и молоко переводит на одно бессмысленное мурлыканье. Нет, я бы давал кошкам горькое молоко!
Милорд в поисках молочая кружил по поляне. Саша сидел на березовом кряже. Муха вещала сверху, как уличный громкоговоритель, описывая замысловатые круги и сердясь на беспокойных учеников. Поляна плотно заросла яркими и скромными цветами, травами и земляникой.
— Прошу обратить внимание на эти желтые цветы! — тормошила будущих помощников камышовая муха, выполняя фигуру высшего пилотажа. — Обыкновенная пижма. Запомните, друзья мои, что большинства животных пижма — ядовита в виде!
— А что, бывает пижма маринованная? — любознательность Милорда не имела предела.
— До этого пока не додумались, — успокоила камышовая муха. — А вот в сено высушенное растение может попасть, и в значительных дозах. Летом ведь косари все лесные полянки обкашивают и подчищают.
— Фаинька, давай про ядовитые растения пожужжи! — попросил Саша. — У меня возникла мысль создать ядовитый гербарий, то есть из ядовитых трав. Зимой ребятам из класса покажу и объясню.
— Под самым песьим носом стоит высокое растение с мелкими цветами, собранными в белесовато-зеленые соцветия, — шпарила Фаина без заминки. — Это вех ядовитый.
— Ой! — встрепенулся гончак и высунул язык до земли. — Я только что нюхал и лизал его! Я отравлен! Караул!
— Ничего, не смертно, как говорят в нашей деревне! — успокоила Фаина. — А ты все подряд не лижи!
— Меня к нему потянуло, я кашляю! — ни с того ни с сего вспылил пес. — Может быть, я не знаю названий растений, зато природа в нас другое вложила!
— По-моему, недовложила, — пробормотал уж, наблюдавший за друзьями из травы.
— Что это в тебя вложила щедрая природа? — не удержался Саша, спорщик отчаянный, да и какой второклассник примет на веру сообщение собаки.
— Мы, собаки, жуем при болезни именно ту траву, которая помогает вылечиться! — радостно объявил Милорд.
— Поехали дальше, — поторопил Саша. — Мы только метр поляны обследовали.
— Лютик едкий! — протрубила муха, подлетая к следующему цветку. — Ну, а раз едкий, то в корм не пригодный. А это омег пятнистый. У него небольшие белые соцветия, ствол в красных крапинках, точно ржавчина выступила. Эти растения вредны коровам, особенно молодым животным. — Посверкивая прозрачными крыльями, многоглазая Фаина спикировала на следующее растение.
— Реликт Урала — хвощ полевой! — кричала, надрываясь, муха с такой гордостью, будто сама сохранила для человечества древние хвощи. — На планете еще не было людей, а хвощи уже царствовали повсюду! Они росли еще до появления наших предков — обезьян!
— Один серьезный человек рассказывал, что обезьян на земле не было, а собаки уже размножались, — тише, чем обычно, но с внутренним достоинством и благородством признался Милорд.
Муха захохотала и свалилась с вершины хвоща, не успев расправить крылья.
— Уморил, пегий! — смеялась муха. — Собаки прежде обезьян по земле забегали — это надо же додуматься! Плохо ты знаешь историю жизни на планете.
— Ты бы, Фая, стала много умнее и доброжелательнее, узнай несколько историй из собачьей жизни, — с обидой заметил гончак. — А ты о происхождении всеобщей жизни заговорила!
