Элвин Уайт - Паутина Шарлотты
Несколько десятков человек посетило его дворик после обеда, и ему нужно было каждый раз вставать, представляться мощнягой, и он устал. Потом пришла Ферн и тихо села на скамеечку в углу.
— Расскажи мне какую-нибудь историю, Шарлотта, — попросил Уилбур. — Расскажи мне сказку.
И Шарлотта, хотя тоже устала, стала рассказывать.
— Однажды, — начала она, — была у меня двоюродная сестрица. Так она выплела паутину прямо над небольшим ручьём, и как раз маленькая рыбка выпрыгнула из воды и запуталась в паутине. Сестрица, конечно, очень удивилась. Рыбка сильно билась в сетях, и сестрица просто боялась к ней подойти, но потом осмелилась. Она бросилась вниз, густо обмотала рыбку нитками и изо всех сил старалась одолеть её.
— И одолела?
— Бой был незабываемым! Рыбка застряла только одним плавничком и яростно била хвостом в воздухе, сверкая на солнце. Паутина опасно оседала под весом рыбки.
— А сколько весила рыбка? — с интересом спросил Уилбур.
— Не знаю. Сестрица бегала, увёртывалась, получала страшные удары хвостом по голове, подскакивала, отскакивала, набрасывала сети и сражалась. Сперва она попыталась набросить петлю слева на хвост, но рыбка отбила её. Потом попробовала набросить петлю на середину, но рыбка опять отбила. Так забега'ла сестрица то справа, то слева, а паутина качалась и всё больше растягивалась.
— Что случилось потом? — спросил Уилбур.
— Ничего, — сказала Шарлотта. — Сестрица выдержала рыбку какое-то время, а когда она хорошенько провялилась, взяла и съела.
— Расскажи мне другую историю! — снова попросил Уилбур.
Тогда Шарлотта рассказала ему историю о своей другой сестрице, которая была воздухоплавательницей.
— А что такое "воздухоплавательница"? — спросил Уилбур.
— Она летала на воздушном шаре, — ответила Шарлотта. — Она становилась на голову, выпускала много ниток и делала из них шар. Ветер подхватывал шар и уносил его высоко с тёплым воздухом.
— Это правда? — спросил Уилбур. — Или это ты просто выдумала?
— Правда, — ответила Шарлотта. — У меня в роду много замечательных сестриц.
А теперь, Уилбур, тебе пора спать.
— Спой мне что-нибудь, — попросил Уилбур, закрывая глаза.
И Шарлотта запела колыбельную в сгущающихся сумерках под верещанье сверчков в траве:
Спи, моя радость, в добре и тепле,
В тёмном сарае на мягкой земле.
Спи, моя прелесть, и страхов не знай:
Полон друзей наш отзывчивый край.
Лёгкие ласточки в гнёзда летят,
Только сверчки всё трещат и трещат,
Только вечернюю славу поёт
Хор лягушачий с далёких болот.
Спи, моя радость, в добре и тепле,
В тёмном сарае на мягкой земле.
Когда песня закончилась, Уилбур уже спал, а Ферн встала и пошла домой.
Глава XIV
ДОКТОР ДОРИАН
На следующий день была суббота. Ферн стояла у кухонной раковины и протирала после завтрака посуду, которую мыла её мама. Миссис Арабл работала молча. Ей хотелось, чтобы Ферн играла с другими детьми, а не сидела целыми днями в закермановском хлеву с животными.
— Какая чудная рассказчица Шарлотта, я такой в жизни не встречала! — воскликнула Ферн, протирая полотенцем кастрюлю.
— Ферн, — ответила мама строго, — не надо фантазировать. Ты ведь знаешь, что пауки не рассказывают сказок. Пауки не могут говорить.
— А Шарлотта может, — возразила Ферн. — Очень негромко, а всё-таки говорит.
— И какие же истории она рассказывает?
— Ну, один раз она рассказала нам о своей сестрице, которая поймала рыбку в паутину. Как интересно!
— Ферн, милая, ну как же может рыбка попасть в паутину? — спросила мама. — Ты ведь знаешь, что такого не бывает. Ты всё выдумываешь.
— Да было это всё на самом деле! Шарлотта ничего не врёт. Это её двоюродная сестрица натянула паутину над ручьём. Один раз она там сидела, а маленькая рыбка выпрыгнула из воды и запуталась в паутине. Она запуталась одним плавником и сильно била хвостом, и сверкала на солнце. Ты можешь представить, как опасно опускалась паутина под весом рыбки? А сестрица Шарлотты подкрадывалась и оттуда, и отсюда, и получала страшные удары хвостом по голове, и подскакивала и отскакивала…
— Ферн! — прикрикнула мама. — Хватит! Не рассказывай больше этих глупостей!
— Я не выдумываю, я просто говорю тебе, как было.
— И что же в конце концов случилось? — спросила мама, которой тоже стало любопытно.
— Шарлоттина сестрица победила. Она обмотала рыбку нитками, а потом, когда та хорошо провялилась, съела. Пауки ведь тоже должны есть, как и мы все.
— Да, наверно должны, сказала мама рассеянно.
— А другая сестрица Шарлотты летала на воздушном шаре. Она становилась на голову, выпускала много ниток, а ветер подхватывал её и уносил вверх. Мама, а тебе разве так не хочется?
— Я подумаю, — ответила миссис Арабл. — Только, девочка моя милая, поиграй сегодня на воздухе и не ходи в этот хлев дяди Гомера. Позови своих приятелей и займись чем-то на дворе. Ты слишком долго сидишь в хлеву — нехорошо так долго сидеть одной. 2 — Одной? — удивилась Ферн. — Как одной? Все мои лучшие друзья живут в подвале хлева. Там все разговаривают, и я совсем не одна.
Вскоре Ферн исчезла и показалась на дороге к Закерманам, а мама стала подметать в комнате. Работая, она не переставала думать о Ферн. Наверно, не совсем естественно, чтобы маленькая девочка так интересовалась животными.
Наконец, миссис Арабл решилась сходить посоветоваться к доктору Дориану. Она села в машину и поехала к приёмной доктора в их селе.
У доктора Дориана была густая борода. Приветливо он усадил посетительницу в удобное кресло.
— Я насчёт Ферн, — объяснила она. — Чуть не всё время она торчит в хлеву у Закерманов. Разве это нормально? Сидит там на стульчике в углу подвала рядом с поросёнком и наблюдает за животными. Просто сидит и слушает.
Доктор Дориан откинулся в кресле и закрыл глаза.
— Восхитительно, — сказал он. — Там, должно быть, мило и тихо. Я знаю, у Гомера есть овцы.
— Да, только всё началось с поросёнка, которого Ферн выкормила из бутылочки.
Она назвала его Уилбуром, а Гомер потом его купил, и с тех пор Ферн ходит к дяде, чтобы быть рядом с этим поросёнком.
— Я что-то о нём слышал, — сказал доктор Ферн, открывая глаза. — Говорят, отличный поросёнок.
— Вы слышали о словах, которые появились в паутине? — беспокойно спросила миссис Арабл.
— Да, — ответил доктор.
— Вы что-то понимаете?
— Что именно?
— Ну, как могла в паутине появиться надпись?
— Не понимаю, — ответил доктор. — Но я ведь не понимаю, как пауку вообще удаётся сплести паутину. Когда появились слова, все вдруг заговорили, что свершилось чудо, а никто и не обратил внимания, что сама паутина — чудо.
— Что чудесного в паутине? — удивилась миссис Арабл. — Не понимаю, почему вы называете её чудом. Паутина — это паутина.
— Вы никогда не пробовали её сплести? — спросил доктор Дориан.
Миссис Арабл неловко заёрзала на стуле.
— Нет, — сказала она, — но я умею вышивать салфетки и вязать носки.
— Ну, конечно, — согласился доктор. — Но ведь вас этому кто-то научил?
— Мама научила.
— Ну, а кто научил паука? Молодой паучок умеет выплетать паутину безо всякой учёбы. Вам не кажется, что это чудо?
— Наверно, — согласилась миссис Арабл. — Я об этом не думала. И всё же я не понимаю, как могли на паутине появиться слова? Не могу этого понять, а то, чего я не понимаю, мне не нравится.
— А кому такое может понравиться, — вздохнул доктор. — Я врач, и люди думают, что врач должен знать всё на свете. А я очень многого не понимаю, но не позволяю, чтобы это меня беспокоило.
Миссис Арабл занервничала.
— Ферн говорит, что животные между собой беседуют. Вы верите, что животные могут разговаривать?
— Мне не приходилось слышать, чтобы животные разговаривали, но это ничего не доказывает. Может быть, и был случай, когда какое-то животное вежливо обратилось ко мне, а я пропустил это мимо ушей, потому что был невнимателен. Дети внимательнее взрослых. Если Ферн утверждает, что животные в подвале у Закермана разговаривают, я вполне готов ей поверить. Может быть, если бы люди разговаривали поменьше, животные разговаривали бы больше. А люди болтают столько лишнего, могу вам в этом поклясться.
— Я так беспокоюсь насчёт Ферн. Вы думаете, у неё ничего опасного?
— Она выглядит здоровой?
— Вполне.
— У неё хороший аппетит?
— Она вечно голодная.
— И крепко спит ночью?
— Не добудишься.
— Тогда не беспокойтесь ни о чем, — сказал доктор.
— Вы думаете, она когда-нибудь станет интересоваться чем-то, кроме свиней, овец, гусей и пауков?
