Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том XV
Рассказ об Ибрахиме и Джамиле (ночи 952–959)
Рассказывают также, о счастливый царь, что у аль-Хасыба, правителя Египта, рос сын, лучше которого не бывало, и от страха за него аль-Хасыб позволял ему выходить только на пятничную молитву. И он проезжал, после окончания пятничной молитвы, мимо одного старого человека, у которого было много книг. И, сойдя со своего коня, мальчик сел подле старца, и стал ворочать книги и разглядывать их, и увидел в одной из них изображение женщины, лучше которой не было видано на лице земли и которое только лишь не говорило. И эта женщина похитила разум мальчика и ошеломила его ум, и он сказал старцу: «О старец, продай мне это изображение!» И старец поцеловал перед ним землю и сказал: «О господин мой – бесплатно». И юноша дал ему сто динаров и взял книгу, в которой бло это изображение. И он стал смотреть на него, и плакал ночью и днём, и отказался от еды, питья и сна, и говорил в душе: «О, если бы я спросил книжника про творца этого изображения – кто он такой? Он, может быть, рассказал мне, и если бы обладательница этого облика была в живых, я бы добрался до неё. А если это простая картинка, я бы оставил увлечение ею и не мучил бы себя вещью, у которой нет истинной сущности…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот пятьдесят третья ночь
Когда же настала девятьсот пятьдесят третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша говорил в душе: «Если бы я спросил книжника, кто творец этого изображения, он, может быть, мне рассказал, и если это простая картинка, я бы оставил увлечение ею и не мучил бы себя вещью, у которой нет истинной сущности».
И когда настал день пятницы, юноша прошёл мимо книжника, и тот поднялся перед ним на ноги, и юноша сказал: «О дядюшка, расскажи мне, кто сделал это изображение?» И книжник ответил: «О господин мой, его сделал человек из жителей Багдада по имени Абу-льКасим ас-Сандалани, живущий в квартале, называемом аль-Карх, и я не знаю, чьё это изображение».
И юноша ушёл от него и не осведомил о своём положении никого из жителей царства, и не совершил пятничную молитву и вернулся домой, а потом он взял мешок и наполнил его драгоценными камнями и золотом (а цена камней была тридцать тысяч динаров) и, дождавшись утра, вышел, не уведомляя никого. И он настиг караван, и увидел одного бедуина, и сказал ему: «О дядюшка, сколько между мной и Багдадом?» И бедуин ответил: «О дитя моё, где ты, а где Багдад? Между тобой и Багдадом два месяца пути». – «О дядюшка, – сказал мальчик, – если ты доставишь меня в Багдад, я дам тебе сто динаров и коня, который подо мной, и ему цена тысяча динаров». – «Аллах в том, что мы говорим, поручитель! – воскликнул бедуин, – и ты остановишься этой ночью только у меня!»
И юноша согласился с его словами и переночевал у него, а когда заблистала заря, бедуин взял его и быстро поехал с ним по ближней дороге, желая получить коня, которого обещал ему юноша. И они шли до тех пор, пока не достигли стен Багдада.
«Хвала Аллаху за благополучие, о господин мой, вот Багдад», – сказал бедуин. И юноша обрадовался сильной радостью, и, сойдя с коня, отдал его бедуину, вместе с сотней динаров, а затем он взял мешок и пошёл, спрашивая, где квартал аль-Карх и где место купцов. И судьба привела его к улице, где было десять домиков – пять напротив пяти, и в начале улицы были ворота с двумя створами и с серебряным кольцом, а в воротах стояли две мраморные скамьи, устланные наилучшими коврами, и на одной из них сидел человек, почтённый и прекрасный видом и одетый в роскошные одежды, и перед ним стояли пять невольников, подобные луне. И когда юноша увидел это, он узнал приметы, о которых упоминал ему книжник, и приветствовал этого человека, и тот возвратил ему приветствие и сказал: «Добро пожаловать!» И посадил его, и стал спрашивать, каковы его обстоятельства. И юноша сказал: «Я человек иноземный и хочу, чтобы ты по своей милости присмотрел мне на этой улице дом, и я бы жил в нем».
И человек закричал и сказал: «Эй, Газала!» И к нему вышла невольница и сказала: «Я здесь, о господин!» И человек молвил: «Возьми с собой несколько слуг и ступай в такой-то дом. Почистите его и устелите коврами и поставьте туда все, что нужно из посуды и прочего для этого юноши, красивого видом».
И девушка вышла и сделала так, как ей приказал этот человек, а старец взял юношу и показал ему дом, и юноша сказал: «О господин, какова плата за этот дом?» – «О ясноликий, – ответил старец, – я не возьму с тебя платы, пока ты будешь в нем». И юноша поблагодарил его за это.
А затем старец позвал другую невольницу, и вышла девушка, и старец сказал ей: «Подай шахматы». И девушка принесла их, и старец сказал юноше: «Сыграешь ты со мной?» – «Хорошо», – сказал юноша. И старик сыграл с ним несколько раз, и юноша его обыгрывал. «Ты отличился, о юноша, – сказал старец, – и твои свойства совершенны. Клянусь Аллахом, нет в Багдаде того, кто меня обыгрывает, а ты меня обыграл».
А затем, после того как приготовили дом и положили в нем ковры и все, что нужно, старец отдал юноше ключи и сказал: «О господин, не войдёшь ли ты в мой дом и не поешь ля моего хлеба? Ты окажешь нам почёт». И юноша согласился на это и пошёл со старцем, и когда они достигли дома, юноша увидел красивый и прекрасный дом, украшенный золотом, и там были всякие изображения, и были в этом доме разные ковры и вещи, для описания которых слаб язык. И старец пожелал юноше долгой жизни и велел принести еду, и принесли столик, сделанный в Сана йеменской, и поставили его, и потом принесли кушанье – дико» винные блюда, роскошнее и слаще которых не найти.
И юноша ел, пока не насытился, и затем он вымыл руки и стал разглядывать дом и ковры, а потом он обернулся, ища мешок, который был с ним, и не увидел его и ввскликнул: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха высокого, великого!» Я съел кусочек, стоящий дирхем или два дирхема, и пропал у меня мешок, в котором было тридцать тысяч динаров! Но я прошу помощи у Аллаха». И потом он умолк и не мог говорить…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот пятьдесят четвёртая ночь
Когда же настала девятьсот пятьдесят четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда юноша увидал, что мешок пропал, его охватила великая забота, и он умолк и не мог говорить. И старец придвинул шахматы и спросил юношу: «Сыграешь ли ты со мной?» И тот сказал: «Да». И стал играть, и старец обыграл его. «Ты отличился», – сказал юноша и бросил играть и встал, и старец спросил его: «Что с тобой, о юноша?» И юноша сказал: «Я хочу мешок». И тогда старец поднялся, и вынул мешок, и сказал: «Вот он, о господин мой! Не вернёшься ли ты к игре со мной?» – «Хорошо», – сказал юноша.
И старец стал с ним играть, и юноша обыграл его, и тогда этот человек воскликнул: «Когда твои мысли были заняты мешком, я тебя обыграл, но когда я принёс его тебе, ты обыграл меня. О дитя моё, – сказал он ему потом, – расскажи мне, из какой ты страны». – «Из Египта», – ответил юноша. И старец спросил: «А какова причина твоего прибытия в Багдад?»
И юноша вынул изображение и сказал: «Знай, о дядюшка, что я сын аль-Хасыба, правителя Египта, и я увидел это изображение у одного книжника, и оно похитило мой разум. И я спросил, кто его сделал, и мне сказали: «Его сделал человек в квартале аль-Карх по имени Абу-ль-Касим ас-Сандалани на улице, называемой улица Шафрана». И я взял с собой немного денег и пришёл один, и никто не знает о моем состоянии. И я хочу, чтобы, в довершение твоей милости, ты указал мне на него, и я бы спросил его, почему он нарисовал этот образ и чей это образ. И чего бы он ни захотел от меня, я ему дам». – «Клянусь Аллахом, о сын мой, – сказал старец, – это я Абу-ль-Касим ас-Сандалани. И это удивительное дело, как судьбы привели тебя ко мне!»
И юноша, услышав слова Абу-ль-Касима, поднялся, и обнял его, и поцеловал ему голову и руки, и воскликнул: «Заклинаю тебя Аллахом, расскажи мне, чей это образ!» И старец ответил: «Слушаю и повинуюсь!» И затем он поднялся, и, открыв чулан, вынул оттуда множество книг, в которых он нарисовал этот образ, и сказал: «Знай, о дитя моё, что обладательница этого образа – дочь моего дяди. Она находится в Басре, и её отец – правитель Басры, по имени Абу-ль-Лейс, а её зовут Джамила, и нет на лице земли прекраснее её. Но она не охоча до мужчин и не может слышать упоминания о мужчине в своих покоях. Я пошёл к моему дяде, чтобы он женил меня на ней, и не пожалел для него денег, но он не согласился на это. И когда его дочь об этом узнала, она разгневалась и послала мне разные слова и, между прочим, сказала: «Если у тебя есть разум, не оставайся в этом городе, а иначе ты погибнешь, и грех будет на твоей же шее». Она – жестокосердая из жестокосердых. И я вышел из Басры с разбитым сердцем, и сделал это изображение в книгах, и рассеял их по разным странам, надеясь, что, может быть, изображение попадёт в руки юноши, прекрасного лицом, как ты, и он ухитрится проникнуть к ней, и, может быть, она его полюбит. А я возьму с него обещание, что, когда он ею овладеет, он покажет мне её – хотя бы на один взгляд издали».
