Такэдзи Хирацука - Папа большой, я маленький
Я очень удивился.
— В страшные джунгли! — папа вытаращил глаза.
— Значит, мы — экспедиция?
— Поехали! — папа щёлкнул кнутом. — Катись, возок! Мы втроём дружно затарахтели, будто повозка застучала колёсами по дороге, и отправились в страну Что-хочу-то-и-де-лаю.
— Вдали я вижу… — папа показал пальцем на луну над сосной.
— …луну над джунглями, — подхватила мама.
— Нет, это ещё не джунгли. Это часы на Часовой башне, где мы были вначале. Ишь как сверкают в темноте.
— Не будем заходить в Часовую башню, — сказал я.
Папа согласился:
— Ладно, не будем.
— Папа, теперь ты видишь джунгли?
— Нет, нет. Я вижу вдали маленький огонёк. Это фруктовая лавка.
— Уже поздно, папа, проедем мимо.
— Проедем.
— А теперь — джунгли?
— Ещё нет. Мы едем по зелёному лугу.
— Но с тем чудным художником, который рисует тряпкой, встречаться не будем, — вмешалась мама.
— Какая же ты нетерпеливая, мама! Прежде чем попасть в джунгли, надо же вспомнить те места, где мы побывали.
Я всё помню, — сказал я.
— Ну ладно. Теперь мы в джунглях. Кто живёт в джунглях страны Что-хочу-то-и-делаю? Как вы думаете?
— Тигры и леопарды, — сказала мама.
— Нет.
— Я попробую угадать.
— Попробуй, малыш.
— В джунглях живут гориллы…
— Ничего подобного!
— Ну ладно, говори что хочешь. Надоело. Я ничему не удивлюсь, — ворчит мама.
— Нет, удивишься. Представьте себе — кругом темнота. Тесно переплелись деревья. Не слышно ни птичьего щебета, ни крика зверей. Только тихие шорохи. Ой! Что это скользкое под ногами?
— Как-то жутко! — боязливо прошептала мама.
— Да это языки!
— Что?!
— В джунглях страны Что-хочу-то-и-делаю живут болтливые языки.
— Языки?!
— Да, малыш. Они ползают там под деревьями.
— Не боюсь я никаких языков! — сказал я, но на самом деле испугался. Какая гадость! Человеческие языки сами по себе ползают в джунглях…
— Не бойся. Они ничего не сделают тебе, — успокоил меня папа. — Они все дряхлые, сморщенные. Шепчут что-то невнятное. Пнёшь их ногой, а они — ни звука. И в то же время каждый ведёт себя так, как будто он тигр или пантера. Хотя достаточно бросить на них горсть соли, и они пожухнут, как листки.
— Папа, давай убежим из этих джунглей, — сказал я.
— Это не очень-то легко. Поскользнешься нечаянно и превратишься в болтливый язык.
— Что же делать?
— Идти осторожно, внимательно глядеть под ноги и светить себе фонариком. Когда на язык падает луч фонарика, он сразу исчезает…
ПАУК НОЛЬ— Я сказал тогда папе, что никакие там болтливые языки мне нипочём.
— А папа что? — спросил учитель.
— Папа сказал: «Ну конечно!»
— Я тоже думаю, что всё это пустяки. Тот, кто сделался языком, уже не человек. Постараемся не стать ими.
— Никогда! — заверил я учителя. — Но потом папа сказал, что в джунглях водится ещё кое-кто пострашнее.
— Кто же это? — спросил учитель.
— Папа сказал, это пауки.
— Это те, которые плетут паутину? — спросила тогда мама.
— Те самые. Они опутали все деревья.
— Ядовитые?
— Нет, не ядовитые, но джунгли ими просто кишат. Паутина залепляет лицо, пальцы…
Папа стал махать перед собою руками, будто хотел снять с себя паутину.
— Папа нарочно рассказывает про пауков, чтобы никогда не выбраться из этих джунглей, — засмеялась мама. — Тянет и тянет. Потому что если мы выберемся из джунглей, то сразу попадём в самую середину страны Что-хочу-то-и-делаю.
— Ничего подобного! — возмутился папа. — Просто мы обязательно должны сразиться с пауками.
— Вот это приключение! — обрадовался я.
— Никаких приключений! Папа всё напутал. Ведь пауки-то безобидные животные. Не бери в пример тех мальчишек, которые только и бредят приключениями. Голова у них пустая, как игрушечный пистолет. Такие могут равнодушно застрелить человека из настоящего пистолета, когда вырастут. А пауки ещё и полезные животные. Они поедают мух и комаров. И если пауки, малыш, не ядовитые, то пусть себе живут, пусть развешивают свои сети, — сказала мама.
— Да, пауки действительно приносят пользу, — согласился папа, — но, малыш, в стране Что-хочу-то-и-делаю нет ни комаров, ни мух. Так что пауки ужасно всем надоедают.
— А какие они?
— Очень назойливые.
— На что похожи?
— На цифры. Один, два, три, четыре…
— И сто есть?
— Нет, только цифры от единицы до девяти и ноль. Только такие. Особенно много пауков в виде ноля. И их становится всё больше. Они пристраиваются позади других пауков, влезают между ними и плетут сети. Джунгли просто увешаны их сетями.
— Значит, в джунглях можно заниматься арифметикой?
— Ну да. Поймаешь единицу, девятку или ноль и составляй из них числа. Долго можно играть. Но тем временем пауки-цифры оплетут тебя паутиной. И рот, и глаза, и руки — всё будет в паутине.
— Ну и что?
— Ни ногой, ни рукой не пошевелишь.
— А потом?
— А потом неизвестно, что будет. Может, пауки-цифры съедят тебя.
— Нет уж! Я не хочу!
— Тогда смахнём их с себя и выйдем из джунглей.
— Вот, вот, — обрадовалась мама. — Пойдёмте отсюда. И поскорее.
ГИД ИЗ ГОРОДА ОДНИХ-ОДИНЁШЕНЕК— Папа, мы выбрались из джунглей?
— Выбрались.
— И дошли до самой середины страны Что-хочу-то-и-делаю?
— Дошли.
— Наконец-то! — сказала мама.
— Идёмте во дворец.
— Куда?
— Разве не ясно? Во дворец короля страны Что-хочу-то-и-делаю.
— Как?! В этой стране есть король? — удивились мы с мамой.
— Да, но он очень жалкий, — усмехнулся папа.
— Что ты, папа! Все короли великие.
— Совсем не обязательно. Бывают и ничтожные.
— Тогда они не могут быть королями.
— Иногда в короли попадают именно за то, что ничтожны.
— И в стране Что-хочу-то-и-делаю такой король?
— Пойдём посмотрим. Сам увидишь.
— Я боюсь.
— Сейчас нигде нет таких королей, которых следовало бы опасаться. Можно даже сказать, что короли теперь самые жалкие люди на земле.
— Но их окружение может быть страшным, и тогда нужно опасаться и короля, — заметила мама.
— Это верно, но король страны Что-хочу-то-и-делаю совсем не страшен. Если не верите, спросите у человека, который идёт сюда.
— Кто это?
— Это я, — сказал папа чужим голосом.
Я даже удивился и спросил:
— Кто вы?
— Я учитель страны Что-хочу-то-и-делаю. Но не совсем такой, каким ты меня представляешь. Я не учу детей в тесных и душных классах. Там только болит голова, рассеивается внимание и хочется спать. Дети в конце концов дуреют, и голова у них делается пустой. Однако, чем стоять и разговаривать, давайте я проведу вас по нашему городу и покажу вам всё.
— Значит, вы — гид? — спросила мама.
— Мама, а что такое гид?
— В школе это учитель обществоведения, — ответил папа. — А в этой стране в обязанности гида входит показывать гостям самые главные достопримечательности.
— В таком случае, ведите нас прямо во дворец короля, — велела мама.
— Охотно, — сказал папа, поклонился, как настоящий гид. — Вы находитесь в городе Одних-Одинёшенек — столице страны Что-хочу-то-и-делаю. Взгляните, какие прекрасные стопятидесятиэтажные дома. Здесь есть и более высокие дома, например дом в сорок шесть тысяч девятьсот двадцать один этаж.
— Неужели?
Мы с мамой задрали головы, будто и вправду разглядывали такой высокий дом.
— Здесь гордятся не только высокими домами, — папа-гид показал пальцем вниз. — Рядом с ними прильнули к земле совсем плоские домишки.
— Да, да, вы правы.
— Взгляните на этот дом. Разве он не распластался по земле, как маленькая черепашка? К тому же деревянные крыши и стены его совсем обветшали и пропускают дождь. Всё это сделано специально. Не правда ли, очень красиво?
— Специально? — удивился я.
— Нашему городу ничего не стоит построить рядом с высокими домами такие вот, приплюснутые к земле. И крыши их нарочно засевают сорной травой. Смотрите! Из покосившегося окошка выглядывает зарёванный ребёнок. Он тихо плачет.
— Нарочно?
— Ну конечно, — сказал папа-гид. — А так, отчего бы ему плакать? Наша страна в состоянии возвести сколько угодно больших прекрасных зданий, но мы не хотим портить пейзаж города. Поэтому и строят такие вот лачуги.
— И этот ребёнок, который плачет в окне, тоже специально содержится в грязи? — спросила мама.
— Разумеется! — ответил папа-гид.
— Довольно! — сказала мама. — Лучше отведите нас прямо к королю. Посмотрим, каков король этой страны, и тогда поймём, каков его народ.
— Нужно идти прямо. Всё время прямо. Но я непременно должен показать вам ещё кое-что: во-первых, школу, и, во-вторых, вечерний пейзаж этого города.
