Ирина Жиленко - Дважды два равняется одуванчику
Обзор книги Ирина Жиленко - Дважды два равняется одуванчику
Ирина Владимировна Жиленко
Дважды два равняется одуванчику
Пролог
Шёл по городу Весёлый Стекольщик.
— Стёкла вставляю! Стёкла вставляю!
Я выбежала к нему:
— Здравствуй, Весёлый Стекольщик!
— День добрый, хозяюшка!
— Вчера мальчишки разбили форточку мячом…
— Ничего, этому горю легко помочь! — Весёлый Стекольщик зашёл в дом и снял с плеча тяжёлую ношу. — А какие стёкла будем вставлять, хозяюшка?
— Что значит какие? Обыкновенные…
— Обыкновенные? Жаль… — огорчился Весёлый Стекольщик. — Я-то приберёг для вас цветное стекло. У нас, между прочим, есть общий друг. Не припоминаете?
И вдруг солнце как-то разноцветно вспыхнуло в стекле, и оно тихонько зазвенело: тильди-тильди-дзынь!
— Крошка Тильди! — воскликнула я. — Где он теперь?
— Вспомнили? — рассмеялся Стекольщик. — Тильди жив-здоров, кланяться вам велел.
Стекольщик ушёл. А по стенам комнаты замелькали синие, красные, зелёные, оранжевые, сиреневые и жёлтые лучи. Я вымыла свою новую форточку, и стекло вновь благодарно зазвенело: тильди-тильди-дзынь… Я достала из шкафа красивый новенький блокнот, взяла ручку и села за стол, чтобы рассказать вам, ребята, об одной маленькой девочке, о гноме Тильди, о синей птице и ещё о многом-многом другом…
Глава I. Синяя птица
Эта история, дети, случилась давно. Ваши дедушки и бабушки были тогда молодыми, а мамы и папы — маленькими. А некоторых мам и пап вообще не было на свете.
Эта история случилась весной, ибо все счастливые истории, как правило, случаются именно в это время года. Спросите — почему? А потому, что весной по земле проходит фея счастья и выпускает из рукава синюю птицу. Поймать эту птицу невозможно. Вольная певунья, летит она из города в город, из дома в дом, из окна в окно, и там, где она побывала, люди становятся счастливыми.
Надо вам сказать, что в ту весну у птицы было немало работы. Совсем недавно кончилась война, и множество людей на земле стали несчастными и одинокими.
…Под утро зацвёл первый в городе сиреневый куст. Он зацвёл потому, что фея, проходя мимо, коснулась его своим голубым шлейфом. Куст раскрыл глаза и увидал в своих ветвях маленькую синюю пташку.
— Просыпайтесь, уже светает! — прошелестел ей сиреневый куст. — У вас ведь столько работы!
Птица взмахнула крылышками и с весёлым щебетом улетела ввысь. Улицы и дворы ещё дремали, но чердачные окошки уже залило розовым светом. И Поэт, обитатель маленькой комнатёнки под самой крышей, просыпался одновременно с солнцем и птицами. Он радостно распахнул окно навстречу солнцу и крикнул:
— Какое чудесное утро! В такое утро хочется говорить только стихами!
И тут же сочинил стихи:
Доброго утра!
Доброго дня!
Добрые люди,
услышьте меня!
Каждому дому счастья желаю,
маку — цветенья,
полям — урожая,
голубю — неба,
речки — утёнку,
солнца, конфет и игрушек — ребёнку.
Пусть мир и порядок будут на свете:
небо — как небо, дети — как дети.
Пусть на башне часы не ломаются,
а идут, как им полагается,
каждый час равномерно звеня.
Доброго утра!
Доброго дня!
Тут Поэт заметил синюю птицу:
— Доброе утро, птичка. Не хочешь залететь ко мне?
— Зачем я тебе? Ты и так счастлив. Все поэты счастливые! — прощебетала синяя птица.
Городские улицы ещё пустовали. И только Весёлый Стекольщик, насвистывая, брёл по аллеям парка. Птица полетела к нему…
Глава II. Кошка Жозефина
Это — Славка. Девочка Славка, а не мальчик. Зимой она сильно хворала, и мама наголо остригла её золотистые кудряшки. Но волосы уже немного отросли, и Славкина голова теперь смахивает на пушистый весенний одуванчик. Славка-то как раз хочет, чтобы волосы отрастали как можно медленней: ей нравится быть похожей на мальчишку. Когда Славка в зелёных трусах и белой футболке стоит на перекрёстке и кто-нибудь её окликает словами: «Эй ты, пострел!» — она просто счастлива.
Это — Славкин двор. Старые деревянные домишки греются на солнце. В траве разгуливают куры бабки Довжучихи, а под забором, где трава погуще, дремлет тёти Лидина коза.
Под раскидистым клёном врыта широченная скамейка. По вечерам здесь сидят соседи и соседки, а сейчас болтает ногами Славка. Около сарая стоит коляска с маленькой Танюшкой, Витькиной сестрёнкой.
Танюшку нянчат всем двором, потому что её мама и папа на работе, а брат Витька — в школе. Двери квартир первого этажа и подвалов всегда распахнуты настежь, и на каждый Танюшкин писк выбегают сразу несколько соседок. Перепеленают, укачают, тут же постирают под краном пелёнки и развесят сушиться.
Сонно жужжат мухи. Высунув язык, понуро бредёт по двору Юркин Пистолет — костлявый чёрный пёс. Его назвали Пистолетом за громкий, пронзительный лай. Пёс лает всегда так неожиданно и звонко, что Славка в испуге подпрыгивает на полметра и у неё начинает громко и часто стучать сердце.
Заскрипела деревянная лестница — это во двор выскочил Юрка. Он свистнул Пистолету, а Славке крикнул:
— Айда в сад!
— Не могу. Я маму жду.
— Маменькина дочка… — И Юрка убежал за ворота.
За старыми деревянными воротами — шумная Ботаническая улица. Она тоже бежала вниз вместе с Юркой и всей своей ребятнёй, собаками, кустами акации и сирени. По левой стороне улицы важно красовались домики с палисадниками, по правой — сползали вниз пустынные развалины. Добежав до изгороди Ботанического сада, улица останавливалась и замолкала. Отсюда начиналось царство тишины и влажной зелени, пахнущей сиренью.
Однажды все обитатели левой стороны улицы вышли на воскресник, убирать развалины. Славка с мамой и дедушкой тоже пришли. Несколько мужчин выбирали из развалин целые кирпичи и передавали их по цепочке, из рук в руки, на грузовик. Дедушка, мама и Славка встали в конец этой цепочки.
Но Славку скоро прогнали, да она и не сопротивлялась, потому что ладони у неё уже горели от этих кирпичей. Вместе с Юркой и Толиком бродила она по разрушенным комнатам, подбирая с полу то пожелтевшую фотографию, то книгу, то сломанную игрушку. Славке стало страшно, и Толик отвёл её домой…
«Лучше не вспоминать об этом, — решила Славка. — Лучше помечтать: а вдруг мама поведёт её в кино? Или вдруг дедушка подарит ей карандаши?» Все Славкины игрушки — это белая резиновая уточка без клюва (мама рассказывала, что клюв откусила Славка, когда у неё резались зубы) да кукла Бельба с коричневым лицом и красными глазами. Соседки бабуси-Маруси (они были двоюродными сёстрами) сделали Бельбу из коричневого чулка, а на месте глаз пришили красные пуговицы. Но Славка любила Бельбу и считала её красавицей.
Вдруг что-то зашуршало в траве. Славка вздрогнула — она боялась мышей. Вот шелохнулся большой одуванчик и… Славка увидела маленького толстопузого и круглощёкого человечка. Заметив Славку, человечек хитро подмигнул ей и исчез.
— Эй ты, как тебя, подожди… — не совсем вежливо окликнула его Славка, но из травы донеслось:
— Не время, не время…
И вдруг худющая драчливая кошка Жозефина молнией метнулась в траву, и Славка услышала испуганный визг маленького незнакомца. Славка очень боялась Жозефину, но сейчас страх куда-то улетучился. Она спрыгнула со скамейки и закричала:
— Кыш! Пошла прочь!
Ну где вы видели кошку, которая бы не испугалась таких страшных слов и не убежала?
Жозефина сперва оцепенела от изумления, потом громко мяукнула, чихнула, выпустила из когтей человечка и, вздыбив свою рыжую шерсть, полезла на сарай.
Человечек снова исчез в траве.
Громко захныкала разбуженная Танюшка, заплакала и Славка. На крик и плач выбежали соседки. Больше всех возмущалась дворничиха тётя Марта:
— До каких же пор это драное чучело будет нам детей пугать?! А сколько харчей она у нас перетаскала?! Убить её мало!..
И тётя Марта принялась взволнованно перечислять все убытки и напасти, причинённые жителям двора кошкой Жозефиной.
На шум выбежала Жозефинина хозяйка тётя Нина. Удивительно, но она была чем-то похожа на свою кошку. Или нет, наоборот: скорее кошка походила на свою хозяйку. Обе были рыжие, тощие и злые. Уже с порога тётя Нина начала тонко и плаксиво причитать, что Жозефина — её единственная утеха и радость, что это неправда, будто она её не кормит. Просто кошка никак не может наесться — видно, у неё какая-то болезнь.
— Убейте, убейте, если вам от этого полегчает! — кричала тётя Нина и заламывала над головой худые руки с острыми локтями. — Пусть я останусь совсем одна, одна как перст… Как перст! — И она показывала свой длинный костлявый палец.
