Лев Лукьянов - Набат в Диньдоне
— Ну и что?
— И очень скоро попадаю в дурацкое положение.
— Не хотите ли сигарету? — предложил Микки, чтобы как-нибудь выразить расположение к этому чудаку.
— Охотно. — Бровастый парень повертел в руках иностранную сигарету, закурил, с удовольствием затянулся несколько раз и продолжил рассказ: — После окончания лицея, как говорил мой отец, я вышел в люди. С тех пор два года уже иду и никак не могу остановиться. Только устроюсь на работу, как бог выкидывает со мной очередную штуку и меня немедленно выгоняют за ворота.
— Не унывайте, — посоветовал Микки. — Я тоже знаю, что такое неудачи.
— Унывать не умею, — признался черноголовый и вдруг замолчал, прислушиваясь к шуму в соседнем купе.
— Прошу билеты! — донеслось оттуда.
— Кондуктор! — шепнул парень и схватил газету, лежавшую у Микки на коленях. — Самый верный способ, если не хочешь объясняться с кондуктором, — это спать. Я сплю…
Парень примостился в углу дивана и прикрыл лицо газетой. Тотчас в купе вошел кондуктор. Пожелав Микки доброго вечера, он просмотрел его билет и сказал:
— У вас до Диньдона. Следующая остановка.
Затем, внимательно оглядев спящего пассажира, прикрытого газетным листом, железнодорожник медленно прочитал название иностранной газеты:
— «Лимонинг пост»… Терпеть не могу этих господ! Разлегся, как у себя дома! — Кондуктор резко дернул спящего за рукав: — Вы не проспите, мистер?
Парень, по-видимому, понял, что притворяться бесполезно. Он отстранил газету и четко сказал:
— Я не мистер!
Опешив от неожиданности, кондуктор сразу же подобрел.
— Простите, пожалуйста. Я принял вас за американца.
— Никогда им не был, — улыбнулся в ответ парень и снова откинулся на спинку дивана, давая понять, что разговор окончен Но от кондуктора было не так легко отвязаться.
— Предъявите ваш билет.
Парень снова высунулся из-за газеты.
— Оставьте меня в покое! Я же вам сказал, что я не американец! Эта газета у меня случайно! Нельзя же из-за пустяка требовать у человека билет!
— Это хорошо, что вы не американец. Американцев я никогда не прошу предъявлять билеты. У них есть деньги, и они всегда ездят по билетам. Я их только бужу, не даю спать…
— Но вы же меня разбудили! Что вам еще надо!
— Билет!
— Но я же вам сказал, что я не американец!
— Именно поэтому предъявите билет!
— Тогда я американец! — парень снова закрылся газетой.
— Я вижу, какой вы американец, — упрямо сказал кондуктор. — Немедленно давайте билет или на ближайшей станции я вас сдам полиции!
— Вот она, наша демократия! — закричал парень, обращаясь к Микки. Он явно рассчитывал на сочувствие. — Американцы могут ездить без билета, а я в своей собственной стране не могу позволить себе такую роскошь!..
Микки не понимал ни слова. Он вытаращил глаза и изумленно переводил их с одного на другого.
— Вы оскорбили мое достоинство гражданина! — возмущался парень, пытаясь оттеснить кондуктора от выхода из купе.
— Давайте билет, и я оставлю в покое ваше достоинство! — требовал кондуктор.
За окном мелькнули редкие огоньки. Вагон явно замедлял ход.
— Диньдон! — объявил кондуктор и потянул черноголового парня за собой.
— Видите, какой я неудачник! Надо же было схватить именно эту газету! — Веселый парень кивнул на прощанье Микки и вышел из купе.
Капитан быстро собрал вещи, накинул плащ, поправил перед зеркалом шляпу — он еще не успел привыкнуть к штатскому одеянию — и во всеоружии ступил на землю Диньдона.
Без пяти девять полицейский Филипа с трудом растолкал черноголового парня, безмятежно спавшего на скамье.
— Вставай, господин комиссар идет!
Парень неохотно встал, потянулся, оглядел полицейский участок и строго спросил:
— А где кофе?
— Кофе? — Филипа растерялся, но, сообразив, что парень шутит, рассердился. — Сейчас господин комиссар покажет тебе кофе!
В подтверждение за дверью грозно загудела железная лестница. Ровно в девять дверь открылась и в участок величественно вошел комиссар Фьють. Он прошел мимо парня, будто того и не было в комнате, уселся за стол, раскрыл книгу происшествий и прочитал короткое донесение о задержании неизвестного лица мужского пола без особых примет за безбилетный проезд в поезде № 33.
Фьють сурово посмотрел на парня, беззаботно облокотившегося на деревянный барьер, и металлическим голосом сообщил:
— За проезд без билета — штраф пять монет или две недели отсидки…
— Ни того, ни другого, — улыбнувшись, ответил парень. — Видите ли, уважаемый господин комиссар, денег у меня нет. Свободного времени тоже…
Комиссар хотел было резко одернуть наглеца, но вдруг заметил у него в руках иностранную газету. Это показалось ему необычным. Все безбилетники, которых прежде доставляли в участок, выдумывали незатейливые истории об утерянных билетах и украденных бумажниках, канючили, умоляли. А этот черноголовый держится независимо, все время улыбается, заявил, что у него нет свободного времени. И эта газета…
— Что такое? — спросил Фьють, показав на газету.
— «Лимонинг пост». Собственно, из-за этой газеты я к вам и попал…
— Вы попали к нам из-за газеты?
Смутная догадка мелькнула в комиссаровой голове.
Еще не веря ей, Фьють нерешительно спросил:
— А что, в этой газете написано про наш город?
— Есть тут одно объявление… — многозначительно, как показалось комиссару, ответил парень, разворачивая газету.
— О продаже земли? — стараясь не показать волнения, медленно произнес комиссар. — Королевская улица, Моторолли?
Парень заглянул в газету.
— Точно, господин комиссар. Моторолли…
— Так что же вы сразу не сказали! — Фьють вскочил и радостно протянул парню руки. — Я тоже имею к этому отношение. Филипа, немедленно беги в «Помпею», пусть Сервантус готовит завтрак. Кофе и все что нужно. Быстро!.. Да, скажи, что я сейчас приду с господином по поводу огородов…
Филипа моментально исчез за дверью. Дождавшись, пока гулкая лестница проводила полицейского, комиссар хитро подмигнул парню:
— А здорово вы работаете! Прекрасно владеете нашим языком. Одежда как у самого настоящего безработного. Школа!
— Приходится, — скромно улыбнулся парень.
— Я понимаю, понимаю… В этом деле не нужно лишней огласки. Что вы скажете, если мы сначала позавтракаем, а потом приступим?
— Хотел бы я видеть человека, который в моем положении отказался бы от завтрака…
— Вот и хорошо. Тогда начнем с кофе!..
Когда Фьють и парень вошли в «Помпею», Сервантус колдовал за стойкой, сбивая немыслимо сложный коктейль. Увидев гостей, он бросился навстречу и церемонно представился:
— Коммерсант Сервантус, член КАП.
Парень одобрительно оглядел громадную тушу ресторатора и сказал:
— Вы очень напоминаете мне моего дядю. Он тоже коммерсант. Его специальность — подержанные автопокрышки…
— Подержанные… — понимающе улыбнулся Фьють.
— Зовите меня просто Трей, — предложил парень, пожимая мощную лапу ресторатора.
— Конспирация, — шепотом пояснил комиссар.
Сервантус подвел гостей к роскошно накрытому столику.
— Прошу вас, господа.
Парень не заставил себя упрашивать. Он уселся за столик и мигом разрушил его торжественное великолепие. Накрахмаленную салфетку, стоявшую, словно часовой, у тарелки, бросил себе на колени, сразу же перепутал ножи, вилки и рюмки и, будто опустошительный ураган, пронесся над блюдами с закуской.
«Не умеют у них ценить этикет, — скорбно подумал Сервантус, поглядывая на Трея, с аппетитом обрушившегося на яичницу. — У нас в Старом свете завтрак выглядит пристойней».
Комиссару не терпелось приступить к разговору. Он подозвал Филипа, которого ресторатор на радостях угостил кружкой пива, и приказал ему сбегать за Моторолли. Полицейский одним глотком покончил с пивом, собираясь выполнить приказание, но в этот момент аптекарь сам вошел в «Помпею». Еще с порога, не заметив незнакомца, он закричал:
— Друзья! У меня великая новость!
— Вы опоздали! — весело отозвался комиссар. — Новость кончает завтракать…
Взяв аптекаря под руку, комиссар подвел его к столику, успев по дороге шепнуть, что этот молодой человек — племянник крупного фабриканта автомобильных покрышек — прибыл в Диньдон по поводу их объявления…
— Разрешите вам представить господина Моторолли, — подталкивая растерянного аптекаря к завтракавшему парню, сказал комиссар. — Он председатель КАП.
— А что такое КАП? — рассеянно спросил Трей, намазывая джемом огромный кусок хлеба.
— КАП — это коммерческая ассоциация по эксплуатации побережья, — машинально пояснил аптекарь. Он все еще не мог оправиться от сообщения комиссара.
