Лев Лукьянов - Набат в Диньдоне
Премьер замахал руками, и министр смолк. В Зеркальном зале наступила удрученная тишина. В зеркалах отражались понурые физиономии министров. В окно билась ожесточенно гудевшая муха…
— А если эти самые диньдонцы попадут в автомобильную катастрофу? — вдруг тихо спросил начальник тайной полиции. Худой, с шеей, торчавшей, словно карандаш из воротника мундира, он хитро подмигивал.
— Идиот! — снова прозвучало в Зеркальном зале.
— Ну и что? — невозмутимо огрызнулся начальник полиции, не отрывая преданных глаз от премьера.
— Слишком поздно, — сказал премьер. — Кто поверит катастрофе? К тому же — наследники… А если нам подойти с другого конца?..
Низенький, едва возвышавшийся над столом премьер замолчал, задумчиво подперев пухлую щеку рукой. Никто не смел нарушить ход его мыслей.
— Всем известно, что наш великий союзник не скупится в военных делах, — наконец, размышляя вслух, произнес глава правительства. — Скажите, господин военный министр, что в военном деле сейчас ценится дороже всего?
Военный министр растерянно заморгал глазами. Он явно не понимал вопроса.
— Другими словами, нет ли у нас какой-нибудь военной штуки, секрета какого-нибудь, который мы могли бы продать дороже, чем за двести миллионов долларов?
— Все секреты уже проданы! — без обиняков ответил министр.
— Припомните все-таки, не могли бы мы еще что-нибудь продать? — настаивал премьер.
— Независимость, — мило вставил министр иностранных дел.
— Оставьте неуместные шутки! Я говорю серьезно!
Военный министр соображал довольно медленно. Пока соседи растолковали ему вопрос премьера, пока генерал жевал губами, обдумывая ответ, прошло минут пять. Все молча ждали.
— Вода дороже суши! — наконец веско произнес генерал. — Сейчас повсюду мода на подводные лодки с ракетами «Поларис». Они абсолютно неуязвимы…
— Пока по ним не стреляют! — не удержался министр иностранных дел.
Но премьер вдруг обрадованно захлопал в ладоши:
— Господа, выход найден! Мы продадим море и покроем долг за этот проклятый Диньдон! Кусочек моря для подводных лодок — что может быть лучше такого товара!
— А если не купят? — усомнился кто-то из членов кабинета.
— Не могут не купить! Если за никудышные огороды они отвалили двести миллионов, то за превосходный морской участок — не меньше четырехсот!..
Экстренные переговоры с послом дружественной державы продолжались весь день без перерыва на обед. Продолжались они всю ночь и окончились лишь следующим утром, точнее — без четверти двенадцать. Премьер не ошибся: отличный морской участок с постоянно свежей водой, приличной глубиной и превосходным видом на базу в Диньдоне заинтересовал великую державу. Купчая была подписана…
Ровно в двенадцать в президентском дворце состоялось торжественное вручение денег членам КАП. На церемонии присутствовали официальные лица, иностранные дипломаты и представители прессы. Из посольского лимузина, стоявшего у главного входа, служители приносили увесистые пачки денежных знаков. Их принимал посол. Передавая премьеру очередную пачку, посол обменивался с ним рукопожатием. Премьер тут же отдавал пачку Моторолли…
Жужжали кинокамеры, стрекотали фотоаппараты. Из глубины дворца доносился вкусный запах обещанного обеда. Коммерсанты из Диньдона обстоятельно набивали портфель комиссара хрустящими пачками. Церемония проходила в дружественной непринужденной обстановке…
Премьер ошибся только в одном — в цене. Когда принесли последнюю, двухсотую пачку, посол вытащил бумажник и достал из него зеленый долларовый билет. Его он тоже отдал премьеру. Моторолли машинально протянул руку, но премьер спрятал доллар в свой карман.
— Хорошенького понемножку! — довольно громко сказал он аптекарю. — Вы свою сумму получили, а это в государственный бюджет…
За море великий союзник уплатил 200 000 001 доллар, ни центом больше. И все равно республика не оказалась в убытке. Она сумела оплатить чек с красной квадратной печатью и сохранила прежний состав кабинета.
Когда церемония была окончена, все перешли в зал Конституции. Там был накрыт стол для обеда.
Над большим мраморным камином хилая гипсовая дева держала в руках плоский стеклянный футляр. В нем покоился экземпляр конституции. Судя по толстому слою пыли, покрывавшему футляр, основной закон государства давно уже оставили в покое. Гипсовая дева безучастно смотрела на людей в хороших костюмах, оживленно устраивавшихся за столом.
Моторолли уже успел сдружиться с министром финансов. Они уселись рядом. Аптекарь заботливо наделял салатом тарелку соседа, а министр со знанием дела разливал вино… Первый тост поднял председатель коммерческой ассоциации по эксплуатации побережья.
— Друзья, разрешите поднять этот бокал за независимость и процветание нашей республики!..
Звон ножей и вилок почтительно смолк. Все, даже разбитные газетчики, понимали торжественность момента. Выступал новый сильный человек республики…
В Диньдоне, наоборот, в эту минуту тишину взорвал громкий набат. Он сзывал горожан на очередную встречу с иноземными гостями. Жители, собираясь группами, спешили к огородам. Продавец Крах тащил национальный флаг, который по торжественным дням вывешивали на городской башне.
Иностранные солдаты предусмотрительно прятались за мешками с песком.
— Мне кажется, база в Диньдоне скорее будет носить оборонительный, чем наступательный характер, — проговорил генерал Дог, спускаясь в окоп.
— Так точно, господин генерал, — вздохнул Микки и пониже нагнул голову.
В воздухе просвистел первый камень, пущенный рукой какого-то диньдонца…
Москва, 1972 г.
