Михаил Алпатов - Вадимка
- Полегло там и нашего брата и красных!
К тому месту впереди поскакал какой-то начальник офицерского вида в лихо заломленной серой папахе. "Комиссар!" - подумал Вадимка.
Потом до Вадимки долетел его голос:
- Гони сюда санчасть. Со всеми колымагами!
Этот же конный, которого Вадимка считал комиссаром, показался вновь он шагом проезжал обратно мимо колонны.
- Врачи есть?.. Среди пленных врачи есть? - спрашивал он.
- Есть! - раздалось в ответ, и несколько человек стали протискиваться к нему.
- А что может сделать врач, у которого ничего нет в руках? - сказал один из них.
- Была бы умная голова да умелые руки, остальное приложится... Спешите к раненым! Очень прошу!
- Викентий! Предводитель команчей! Вот ты какой стал! - вдруг выкрикнул подошедший к комиссару пожилой пленный. - По голосу я тебя сразу узнал, но сослепу-то сразу не разглядишь, - заволновался он, поправляя очки.
- Иван Петрович! Дорогой!.. Вот где довелось встретиться! обрадовался комиссар. - Поторопитесь! Увезут раненых, поговорим.
И врачи вслед за всадником заспешили вперед.
...Когда двинулись дальше, раненых и убитых уже увезли, валялись мертвые лошади, рядом с дорогой Вадимка увидел развороченную землю; в воронки уже набежала вода, но над ними слегка поднимался пар.
- Шли люди домой... Вот тебе и дом... Деревянный с крышкой... И бою-то никакого не было, - вздохнул Алешин. - Загадываешь одно, а выходит другое.
Рядом с проходившими на обочине дороги стояли и разговаривали комиссар и его знакомый Иван Петрович.
- Русская интеллигенция! - донеслось откуда-то сзади. - Все это изменники, продались большевикам. Решают одни и те же дурацкие вопросы "Что делать?", "С чего начать?" и "Кто виноват?". И до сих пор так и не знают, что же делать? И по сей день никак не могут решить - кто же виноват в трагедии.
Вадимка был ошеломлен недавними взрывами снарядов, голос, доносившийся сзади, сначала не привлек его внимания. Но злобный голос не умолкал, и вдруг он показался казачонку очень знакомым. "Никак, полковник Мальцев опять шумит! Ей-богу, это он!.. Значит, в Крым не пробился!.. Значит, тоже попал в плен!" - старался сообразить Вадимка.
Это заставило забыть обо всем остальном. Сразу вспомнился тот страшный день в станице Хомутовской, когда бушевала вьюга...
Парнишка оглянулся, разыскивая глазами полковника. Узнать Мальцева оказалось очень трудно. Вид этого подтянутого, щеголеватого, самоуверенного человека сегодня был самый жалкий. Полковник обрядился в заношенную шинель, которой, как говорят казаки, "в обед сто лет, а в ужин сто дюжин", на нем - сапоги, просившие каши, на глаза надвинута старая солдатская шапка, а из нее "лезли кишки", на плече висел мешок, в нем, наверно, харчи. Знакомые усы коротко подстрижены. Но, как и раньше, был тяжел взгляд его больших зеленых глаз, и так же повелительно звучал голос.
- Но отставай!.. Отобьешься... в этой каше тебе будет хана, парень, строго посмотрел на Вадимку Алешин.
Они уже входили в город. На тротуарах было полно народу, жители Новороссийска молча смотрели на сплошной поток пленных - кто с любопытством, кто со злорадством, кто с грустью.
- На нас, парнишша, теперь люди глядят, как на медведей на ярмарке, вздохнул дядя Василий.
Людской поток сворачивал направо, на широкую улицу, по которой в город вступала пехотная часть красных. Впереди гремел оркестр, рядом с ним двигалась большая толпа ребятишек. Вадимке захотелось побежать туда такую музыку ему еще не приходилось слышать. Но нельзя - он же пленный!
- Дуют "Тоску по родине", как было и у нас... Не раз под этот марш шагать довелось... Теперь вот, слава богу, отшагался, - говорил Алешин.
Вадимка не мог оторвать глаз от оркестра. Залюбовавшись поразившим его зрелищем, он замедлил шаг.
- Пятки оттопчу! - заворчал пожилой казак.
Парнишка снова пристроился к дяде Василию, глазея по сторонам. И тут заметил, что идут они по той самой улице, где он оставил Гнедого и Резвого. По этой улице они скоро выйдут за город.
Как же могло случиться, что он забыл про своих коней?! Их же выручать надо! Советоваться тут с дядей Василием нельзя, он его не отпустит; надо решать самому, решать быстро, пока не вышли за город. Убежать из колонны было нетрудно - никаких конвоиров не было. Но как быть? "Ежели я не убегу, мне будет лучше, - поспешно размышлял Вадимка. - Я буду с дядей Василием, мне же надо за него держаться! Но тогда надо бросить коней. Они с матерью останутся нищими, пойдут побираться. Что же он скажет матери, когда придет домой? Шел мимо двора, где бросил Гнедого и Резвого, и даже не попробовал их выручить!" Парнишка почувствовал, что так поступить ему никак нельзя. Надо убежать, сейчас же убежать! Но тогда он останется совсем один в этой людской пучине за тридевять земель от дому!.. "Ну и нехай!.. Все равно убегу!" - твердо решил парнишка.
Алешин был занят разговором с соседом. Вадимка отстал и, поглядывая на дядю Василия, поспешил выбраться из колонны. Он слышал, как кто-то сказал:
- Зря, сынок... Один ты тут пропадешь, как муха.
- Бог не без милости, казак не без счастья, - сказал другой пленный.
Очутившись на тротуаре, парнишка кинулся разыскивать знакомый двор. На него никто не обращал внимания. Он заметил, что кое-кто из красных уже ходил в таком же новеньком английском обмундировании.
Во дворе, куда шмыгнул Вадимка, стояло несколько обозных подвод, видно брошенных белыми. Парнишка несмело вошел в дом.
Хозяин, как и вчера, лежал в постели, хозяйка возилась у плиты.
- Здорово ночевали! - сказал им робко Вадимка и замолчал, переминаясь у порога. Он не знал, как начать разговор про коней.
- Чего тебе, молодец? - спросил сердито хозяин.
Вадимка оробел еще больше.
- Да я вчера... отдал вам коней с бричкой... А вот нынче хочу их выпросить обратно... Я домой на них поеду... Вы на меня уж не обижайтесь, дяденька...
Хозяин и хозяйка переглянулись. Что-то недоброе почуял Вадимка в их взглядах.
Молчал Вадимка, молчали хозяева.
- А ну, пойдем! - сказала наконец хозяйка и распахнула перед Вадимкой дверь.
Когда вышли во двор, она подвела его к солдату, который сгружал что-то с повозки.
- Товарищ, это - белый. Вон из тех самых. - Она глянула на проходящую мимо двора колонну пленных. - Забери его, чего он тут шляется... Еще требует чего-то, подлюга! - И хозяйка ушла в дом.
Вадимка оторопел от неожиданности. Солдат перестал заниматься своим делом, хмуро уставился на парнишку, меряя его взглядом с головы до ног.
- Антанта обрядила тебя как на свадьбу... Доброволец?
- Да не-е-е, - потупился Вадимка. - Подводчик.
- Знаем мы таких подводчиков... А ну, скидавай серую шкуру.
Владелец "шкуры" догадался, что речь идет о его плаще.
- Да он весь в грязи, - с виноватым видом начал он, снимая плащ.
- Грязь - не сало, помял - и отстала! В погонах разгуливаешь?.. Никак не расстанешься? - удивился обозник.
Вадимка догадался, что до сих пор плащ закрывал плечи, и английских погон не было видно.
- А теперь гони теплую шкуру... Шинель свою зеленую гони! - повысил голос солдат, заметив недоумение парнишки. - Гони френч и шкеры... И колеса тоже... Даешь!
Скоро от английских "шкур" на Вадимке осталось только белье - длинная рубаха да короткие подштанники с обрезанными штанинами. Взамен от солдата он получил рыжие солдатские ботинки, солдатские штаны-галифе и солдатскую фуражку. И штаны и фуражка в прошлом были защитного цвета, но теперь, заношенные годами, цвета не имели. Вадимка хорошо знал, что в Хомутовской пленных оставили босыми, в одном белье, а потом расстреляли. А ему дали и ботинки, и штаны, и фуражку - значит, его расстреливать не собираются. Правда, у него не было верхней рубахи. Вадимка скоро озяб, моросил дождь, но это его не огорчало. Остаться бы живому, а там уж как-нибудь!
- Опять мародерствуешь, шкура обозная?! - донеслось до Вадимки.
Это сказал заехавший во двор конный.
- А что делали они с нашим братом? - ответил обозник.
- Это он-то?
- А ты-то знаешь, кто он такой?.. Драпал до самого моря... Мне в лаптях воевать приходилось, а они и сейчас одеты с иголочки... Да еще не смей тронуть!.. Да-е-ешь! - и обозник скрылся за домом.
- А ты берешь... С тобой разговор еще будет, - посмотрел ему вслед конный. - Тебе сколько лет? - спросил он у Вадимки.
- Четырнадцать.
- А как сюда попал?
- А в подводы взяли.
Конный отвязал от седла брезентовый дождевик и бросил его дрожавшему от холода Вадимке.
- На! Надевай!.. От солнца затишек, от ветра холодок, а все-таки защита! А то загибнешь в этой слякоти!
- Спасибо тебе, дяденька! - обрадовался Вадимка.
- А ты почему не со всеми вашими? Ты чего тут делаешь?
- А я хочу выручить своих коней с бричкой. Я их вчера тут оставил.
- Уноси-ка лучше, парень, свои ноги... Кончится война - кони у нас будут!.. Шагай!
Вадимка пошел со двора. Его охватила радость - отпустили! Могло быть куда хуже! Он же пленный! Но, очутившись на свободе, он почувствовал, что слезы мешают ему смотреть. Как же теперь с его конями? Хозяин и хозяйка решили не отдавать ему Гнедого и Резвого. Почему так безжалостны к нему люди, которым он не сделал ничего худого? Ну за что они его так обидели?! Что теперь будет с Гнедым и Резвым? Как же теперь они с матерью проживут без коней? А что будет с ним самим - он же остался один, без дяди Василия?
