Эрих Кестнер - Эмиль и трое близнецов
— Вот это да! — восхитился Густав. — Даже я так не умею.
Затем место гимнаста заняли два маленьких мальчика. Они подпрыгнули, ухватились за брусья, раскачались и повторили точь-в-точь все труднейшие упражнения, которые перед тем делал гимнаст. Когда они под конец, повиснув на ногах, двойным сальто спрыгнули на песок и изящно приземлились, весь пляж им зааплодировал.
— С ума сойти! — восхитился Густав. — В жизни не видел ничего подобного! Да еще такие шпингалеты!
Мальчик, стоящий рядом с ним, сказал:
— Да ведь это «Три-Байрона-три!». Акробаты. Отец с близнецами. Вечером они выступают в гостинице.
— Это необходимо посмотреть, — сказала Пони.
— Представление начинается в восемь вечера, — объяснил мальчик. Остальные номера тоже мирового класса. Я вам советую пойти.
— А места будут? — спросил Вторник.
— Я могу вам оставить столик, — сказал мальчик.
— Ты тоже акробат? — спросил Эмиль.
Мальчик покачал головой:
— Нет, хотя я тоже неплохой гимнаст.
Я — ученик официанта, работаю в здешней гостинице. И вдруг чужой мальчик добавил:
— Густав вырос с тех пор, как я его видел, но вообще-то он совсем не изменился.
У ребят глаза на лоб полезли от удивления.
— Откуда ты меня знаешь? — спросил обомлевший Густав.
— Да я вас всех знаю, — сказал незнакомый мальчик. — А Густав даже носил мой костюм.
У Густава просто челюсть отвисла.
— Что за чушь! — крикнул он. — В жизни я не носил чужого костюма!
— Нет, носил, — не сдавался мальчик.
Ребята не знали, что и подумать.
— Как тебя зовут? — спросила Пони.
— Ганс Шмаух.
— Не имею представления, — сказал Густав. — Никаких Шмаухов я не знаю.
— Ты и моего отца знаешь.
И Эмиль его знает.
— Час от часу не легче, — сказал Эмиль.
Густав не вытерпел, подлетел к загадочному мальчишке, схватил его за шиворот и крикнул:
— Ну-ка выкладывай все начистоту, а то я тебя так долго буду кунать в воду, что ты никогда уже не станешь официантом.
Ганс Шмаух рассмеялся:
— Я был прежде лифтером в Берлине в гостинице «Крейд» на площади Ноллендорф. Пароль «Эмиль»!
Тут началось нечто невообразимое. Они плясали, как обезумевшие индейцы, вокруг Ганса Шмауха, а брызги соленой воды разлетались фонтаном. И они так трясли Гансу руку, что чуть ее не оторвали.
— Нет, подумать только, вот так встреча! Здорово! — воскликнул Эмиль. Твой отец был тогда так добр ко мне! Помнишь, как мы с Густавом ночевали у вас в дежурке?
— Еще бы! — подтвердил Ганс. — Это была мировая история, верно? Я буду помнить ее всю жизнь, даже если стану владельцем гостиницы. Кстати, мы сможем вместе покататься на паруснике, когда у меня будет время. Мой дядя живет здесь, в Корлсбюттеле. У него большой торговый пароход.
— Разве торговый пароход — парусник? — спросил Вторник.
— Да нет, конечно, — сказал Ганс. — Но, кроме того, у дяди есть прекрасная парусная лодка. И сам он мировой дядька!
Ребята вместе выбежали на берег и познакомили Шмауха с бабушкой. Она порадовалась вместе с ними. Но только после того, как все сухо-насухо вытерлись.
Густав, весело поглядывая на Ганса и энергично растирая себя полотенцем, сказал:
— Одну вещь я все же не в силах понять.
— Что именно? — спросил Ганс Шмаух, поднимая глаза на здоровяка Густава.
Густав недоумевающе покачал головой и сказал:
— Не понимаю, как мне тогда удалось влезть в твой костюм.
Глава шестая
ГУСТАВ И ФИЗИКА
Вереницей бежали счастливые дни. И солнце пекло, словно оно глядело на море сквозь лупу. Профессор и его гости стали сперва красные, как раки, а потом черные, как мулаты. Только Пони-Шапочка все оставалась красной и шелушилась, как луковица. Бабушка мазала ей спину вазелином, ореховым маслом, ланолином и еще каким-то специальным кремом для загара. Ничего не помогало.
Рано утром, когда бабушка будила Пони, приговаривая: «Вставай, графиня. Солнышко уже светит!» — Пони чуть не плакала от досады. «Почему все нет дождя?» — спрашивала она.
Но мальчишки были в восторге от хорошей погоды. Почти весь день они проводили в воде или на пляже. Либо ходили в гавань и любовались яхтой капитана Шмауха «Кунигунда IV». Они радовались, что скоро у их друга будет выходной день и они все вместе выйдут в море.
Иногда Густав уезжал на своей мотоциклетке в лес, а кто-нибудь из ребят садился к нему на багажник. Он ездил взад-вперед столько раз, сколько нужно, чтобы перевезти всех.
Однажды даже бабушка поехала с ним до домика лесника. Слезая, она сказала:
— Феноменально! Я упустила свое призвание. Мне надо было стать вовсе не бабушкой, а мотогонщицей.
Они писали домой письма. И получали письма. Время от времени советник юстиции всех фотографировал, а когда снимки были готовы, они посылали их своим родителям.
В лес они ходили и пешком, причем всякий раз приносили огромные букеты полевых цветов. Эмиль знал почти все растения, называл их ребятам и очень интересно про них рассказывал. Как-то раз, случайно это услышав, советник юстиции тут же поехал в Росток и купил в книжном магазине учебник по ботанике и атлас растений.
Но именно с этого дня интерес к цветам, травам и кустам почему-то у всех пропал. У всех, кроме Эмиля.
— Сидеть над учебником летом — нет уж, приветик! — заявил Густав.
Однажды бабушка получила письмо из Нойштадта. Длинное письмо. Она перечла его дважды, потом сунула в сумочку и сказала про себя: «Вон оно что. Вон оно что».
Но Эмилю она ничего не сказала. Во всяком случае, пока.
Они сидели на террасе и обедали, когда советник объявил:
— Если присутствующие не возражают, я предлагаю пойти всем сегодня вечером в гостиницу посмотреть эстрадное представление.
Мальчишки так разволновались при этом сообщении, что даже сладкое им уже не полезло в горло, хотя на сладкое было винное желе — коронное блюдо. Клотильды.
Но все же они кое-как управились со сладким и бегом помчались в гостиницу. Пока они, стоя перед гостиницей, решали, кому из них войти и поговорить с Гансом, появилась Пони-Шапочка.
— А ты как сюда попала? — спросил Густав.
— На своих двоих! — объяснила Пони. — Я хочу заказать на вечер столик. Может, у вас есть возражения?
Возражений ни у кого не оказалось.
Пони пошла в ресторан и нашла там Ганса Шмауха. Он как раз нес целую гору тарелок, ловко ею балансируя, хотя паркет был натерт.
— Минуточку, Пони. Я сейчас.
Она подождала.
Он тут же вернулся и спросил:
— Чем могу служить?
— Я хотела бы заказать столик на вечер.
— На сколько человек?
— Подожди, надо подсчитать. Советник, его жена, бабушка, я, Клотильда и трое мальчишек — всего…
— Восемь человек, — подхватил Ганс. — Будет сделано. Постараюсь поближе к сцене. Может, мой дядя-капитан тоже сегодня придет. Вам надо с ним познакомиться.
Пони подала Гансу Шмауху руку и сказала:
— Значит, столик на девять человек.
Он поклонился.
После ужина все, кто жил в вилле «Морская», оделись понаряднее и торжественно двинулись к гостинице. Столик, который им оставил Ганс Шмаух, стоял в первом ряду, перед самой сценой. Советник заказал для взрослых вино, а для детей — апельсиновый сок.
Представление еще не началось, оркестр играл популярную музыку, а зал быстро заполнялся курортниками. Вскоре уже все столики оказались занятыми.
Советник юстиции похлопал Густава по плечу:
— С каких это пор ты стал таким прилежным, что даже на эстрадный концерт идешь с книгой?
Густав покраснел.
— Это английский словарь, — объяснил он.
— Ты что, собираешься зубрить слова?
Густав покачал головой:
— Во время каникул? За кого вы меня принимаете!
Пони рассмеялась:
— Наверное, он хочет поговорить с близнецами-акробатами.
— Ну да, — сказал Густав. — А их фамилия Байрон. Значит, они англичане. Если я не пойму, что они мне скажут, я посмотрю в словарь.
— Интересно послушать ваш разговор, — сказала бабушка.
На ней было платье из светлой тафты, и выглядела она очень торжественно.
Тут в зал вошел большой, плотный человек в морской фуражке и синем костюме. Он остановился в дверях и огляделся. К нему тут же подскочил Ганс, шепнул что-то и подвел его к столу Хаберландов:
— Разрешите вам представить моего дядю — капитан Шмаух.
И Ганс убежал.
Дети встали. Советник тоже. Он поздоровался с капитаном и попросил его сесть за их столик.
Капитан подал всем руку, а потом взмолился:
— Давайте не так торжественно, а то я не выдержу.
Тогда все снова сели. Капитан заказал себе грог с ромом и сказал:
— Столько детворы за столом — вот это по мне! Расскажите-ка что-нибудь про школу. Ведь прошло уже сорок лет с тех пор, как меня выгнали из гимназии. Хорошее было времечко.
