Василий Ян - Никита и Микитка
В свободное от школы время Микитка играл во дворе с боярскими ребятами, но был для них ярыжкой: они с ледяной горы катались на салазках, а он им салазки наверх таскал; они из луков в чучело войлочного немчина стреляли, а Микитка им стрéлы собирал и подносил.
Однажды по двору проходил Борис Фёдорович, а около него, на полшага поотстав, шагал Филатыч и упрашивал пожалеть Микитку: «Каждый раз его мастер без вины пóрет!»
— Микитка, поди-ка сюда! — крикнул Филатыч.
Микитка, с шапкой в руке, подбежал, испуганный, красный, и поклонился в пояс.
— Ты тоже к мастеру ходишь? — спросил Борис Фёдорович, всматриваясь в него чёрными пытливыми глазами.
— Вместе с князинькой хожу. Избу веничком подметаю, воду из кадки выливаю и приношу из колодца свежую.
— А ты сам чему-нибудь научился?
— Буквицы выучил и молитвы «перед ученьем» и «после ученья».
— А ну-ка, скажи мне подряд всю азбуку.
Микитка, робея, стал повторять:
— Аз, бýки, вéди, глагóль, добрó, есть… — и так досказал до конца.
— А начертать буквицы умеешь?
— Могу, — ответил Микитка и, подняв ветку, написал на снегу: «Баран бодает», «Галка чёрная».
— Ты, я вижу, молодец! — похвалил Борис Фёдорович. — Сегодня же ты, Филатыч, отведи этого паренька в Китай-город. Спроси там государев Печатный двор. На этом дворе ты найдёшь печатника дьякона Ивана Фёдорова. Скажешь ему, что мальчика я прислал. Ступайте оба немéшкотно!
Микитка съёжился, посматривая испуганными глазами, и думал: «Печатный двор? Это, поди, будет ещё хуже, чем школьный козёл. Здесь, в школе, просто плетью драли, а там, верно, будут припечатывать горячим железом».
Филатыч с Микиткой отправились искать Печатный двор. Когда вышли из ворот боярской ограды, Микитка оглянулся. Много месяцев он пробыл в этом боярском доме. Его никуда не выпускали, думая, что он сбежит, и так и прозвали «Микитка-бегунок».
— Чего остановился? Али о школьном козле стосковался? Иди, не отставай! — сказал Филатыч и взял Микитку за руку.
В этот день было по-весеннему тепло. Филатыч решил показать Микитке, откуда подают воду в Кремль.
Узкие улицы были залиты жидкой грязью, повсюду виднелись широкие лужи. Прохожие, теснясь, пробирались по дощáтым мосткáм или, подобрав пóлы одежды, шагали прямо по лужам.
Сперва Филатыч с Микиткой спустились к Москве-реке. Лёд высоко поднялся и растрескался, повсюду появились тёмные полыньи.
— Ишь ты, как красавица река надулась! — сказал Филатыч. — Осерчала, того и гляди, ледоход начнётся.
Все балаганы и торговые лотки на площади были уже убраны.
На льду громоздились кучи снега, груды брошенных старых, гнилых досок и всякого мусора, вывезенного со дворов.
Филатыч прошёл по берегу до деревянной башни, которая поднималась выше кремлёвской стены. Башня имела три огромных колеса, утверждённых на железных скрепах. Каждое колесо вертели колóдники в отрéпьях, скованные цепями. Первое, нижнее колесо захватывало из реки воду с помощью деревянных черпаков и поднимало эту воду на площадку, где вода выливалась в большую кадку. Отсюда второе колесо черпало эту воду, поднимало на вторую площадку и выливало в другую кадку, и, наконец, третье колесо поднимало воду на верх башни, откуда она по желобам и деревянным трубам переливалась в водохранилище кремлёвского дворца.
Долго дивились они, как закованные люди, напрягаясь изо всех сил, толкали огромные колёса.
Потом Филатыч и Микитка повернули назад и вскоре вошли в ворота Китай-города.
На небольшой площади, на каменном помосте, бирючú[35] с нашитыми на груди двуглавыми орлами зычными голосами выкрикивали новые царские указы. Народ теснился вокруг. Разговоры в толпе шли о близкой войне с крымскими и казанскими татарами.
— Где госудáрев Печатный двор? — спрашивал Филатыч.
Словоохотливые прохожие ему объяснили:
— Да уж недалече. На Никольском крестце, где греческий Микóльский монастырь. Там рядом ты, батюшка, и найдёшь книгопечатный двор. Мудрёная затея, хитроумная!
Государев Печатный двор
Высокие дубовые ворота большого каменного дома были наглухо зáперты. Филатыч долго стучал, пока не послышался хриплый вопрос:
— Чего надо?
Когда Филатыч сказал, что его прислал боярин Борис Фёдорович, калитка открылась, снова захлопнулась за вошедшими, и привратник заложил её прочным засовом.
Филатыч с Микиткой прошли в просторное помещение. Посреди стоял деревянный станок. Его рычаги, рукоятки и винты показались Микитке очень затейливыми и занятными. «Хорошо бы смекнуть, для чего такой станок мудрёный и что на нём делают», — думал он.
У стены, на столах, лежали широкие плоские ящики. У другой стены, на деревянных подставках, высились стопки белых бумажных листов. Пахло смолой, скипидáром и дымным угаром.
Несколько человек в передниках, вымазанных сажей и чёрной краской, возились около станка.
— Тебе кого? — спросил один из них.
— Книгопечатника Ивана Фёдорова. Прислал нас боярин Борис Фёдорович Годунов.
— А на что он тебе?
— Хочу мальчонка передать сюда в ученье. Сделайте милость, примúте! — И Филатыч, кряхтя, поклонился, коснувшись корявыми пальцами грубо оструганного пола.
Один из работавших у станка выпрямился, посмотрел на Микитку и быстро подошёл к нему:
— У вас у обоих светлые головы, коли захотели прийти сюда учиться! Кругом мракобéсы меня клянут, грозят печáтню сжечь… Азбуку знаешь?
— Первые листы Псалтыря и книжицы «Азбукóвника» читать могу, а дальше разобрать ещё не сумею.
Печатник подошёл к полке, где стояли ящики, и вынул несколько свинцовых кубиков. Один из них он прижал к ладони, всмотрелся в оттиск, затем передал мальчику:
— Что это такое?
Микитка осмотрел кубик, так же, как печатник, притиснул его к руке и, вглядевшись, сказал:
— Это свинчáтка, а на ней буквица вырезана, только не прямо, а наизнанку. Как притиснул я к ладони, на ней и вышел оттиск чёрный, буквица «Вéди».
Печатник положил вымазанную чёрной краской широкую ладонь на светловолосую голову Микитки и добрыми тёмными глазами всматривался в его юное лицо.
Микитка, обрадованный приветливым обращением мастера, поднял глаза и отвечал осмелевшим взглядом.
Он всё сразу осмотрел в печатнике: и что борода у него малая, и что одет он в синий суконный кафтан с завёрнутыми до локтей рукавами, и что грудь его прикрыта холщовым передником, и что высокие, до колен, сапоги добротной кожи, но изношенные, что подпоясан он широким кожаным поясом и что такой же кожаный, но узкий ремешок, как у сапожников, охватывает через лоб его голову, чтобы длинные, как у дьякона, волосы не спускались во время работы на глаза.
— Ты мальчик смышлёный, — сказал печатник. — Ты останешься здесь на моих харчах, а я из тебя хорошего мастера сделаю, научишься книги печатать.
Скорое делание книжное
Занятия в школьной избе шли своим порядком. Ребята двигались по пути азбучной премудрости и уже могли, водя по строчкам указкой, неспешно читать знакомые слова, написанные в книжице.
Весна в том году была ранняя, и солнце, шаловливыми зайчиками бегая по лицам учеников, словно манило их на двор, к реке для проказ и весёлых игр. Скамья у печи, на которой уже давно не сидел Микитка, стала вдруг особенно заметной в залитой ярким светом избе. И всё чаще княжич Никита докучал Филатычу просьбами сходить на Печатный двор, проведать своего мил-дружка Микитку.
Как ни отнéкивался Филатыч, а пришлось ему пойти к боярину Борису Фёдоровичу. Низко поклонившись, изложил он ему просьбу «мáлого дитяти Никиты Петровича».
Помолчал Годунов, потом улыбнулся:
— И вправду, пусть сходит. Посмотрит, как скоропечатник книжки делает. Вот что, Филатыч: велю-ка я мастеру Кузьме Демьянычу завтрашний день вместо ученья повести всех учеников на Печатный двор. Веселье с пользою разумно пусть сочетаются.
На следующий день, в восьмом часу утрá, на крыльцо Печатного двора медленной, важной поступью поднялся учитель Кузьма. За ним шли маленькие грамотеи, а позади Филатыч.
Ребята шёпотом переговаривались, глазёнки их так и бегали по сторонам. Они толкали друг дружку локтями, сгорая от нетерпения и любопытства. Но как только дверь отворилась, мальчики сразу умолкли и вслед за учителем чúнно вошли в помещение печатни.
— Дело доброе! — сказал печатник Иван Фёдоров, узнав, для чего прислал к нему мальчиков боярин Борис Фёдорович. — Сам великий государь Иван Васильевич сей Печатный двор построить велел. И не дале как вчера здесь быть изволил, взирал на работу нашу. Теперь у нас большая печатная мастерская будет.
— А для чего великий государь сим делом занялся? — нерешительно задал вопрос Кузьма Демьяныч.
