Василий Ян - Никита и Микитка
Они наперебой показывали и расхваливали свой товар:
— Вот кожаные птички, деревянные конькú, баранчики! Взгляни, боярыня, на жбанцы и горшочки, и мячики из кожи склéены! Вот котики усатые и зайчата-пострелята меховые! Топорики оловянные! Колокольцы, олени, петушки, мужики деревянные, стрельцы с барабанами и знамёнами!..
Марья Григорьевна выбрала для Никиты потешный возок с тройкой коньков деревянных, а для Утемúша — кораблик на колёсах с цветными парусами.
Другим мальчикам были также подарки: пушка деревянная, сабелька с цепочкой, потешный конёк на стоянце деревянном с колёсиками, удалой новгородский богатырь, что орешки зубами щёлкает, два козелкá рожками бьются, мужик с медведем по наковальне молотками колотят.
Затем возки проехали к овощному ряду, где Марья Григорьевна купила для всех детей по морковке, репке и горсти орешков, по морóженому яблоку «резань» и по румяному калачику. Дети, довольные угощением, показывали друг другу подарки, когда возки, проехав ещё по людным улицам, снова остановились и Филатыч в окошечко сказал, что приехали на базар, где сейчас все увидят, как играют и потешают народ скоморóхи[33].
Торг на льду
Возкú с ребятами приехали на берег Москвы-реки и попали в самую гущу народа, в шум и суматоху. Гремели барабаны, дикими звуками надрывались длинные трубы, пищали сопéлки, завывали дудки и волынки.
Кони подъехали к деревянному балагану. Раскрыв дверцу, боярыня осталась с обеими девочками в возкé, а все мальчики влезли на деревянные ящики и оттуда смотрели на всё, что делалось вокруг.
На льду реки выстроились длинные ряды ларьков со всевозможными товарами. Влево тянулся рыбный ряд, где стояли, прислонившись к стенкам балаганов, огромные морóженые осётры, белýги и всякие чудовищные рыбы, привезённые с Волги, с Бéла-Озера и Студёного моря.
Между рядами ларьков образовалась широкая площадка, оцéпленная стрельцами, сдерживавшими с помощью толстой верёвки напиравшую толпу. С одной стороны площадки, за верёвкой, был деревянный помост с несколькими скамьями, а посредине его находилось высокое затейливое кресло со скамеечкой, обтянутое алым бархатом и обшитое золотыми и серебряными позументами. Это было место для царя, в случае если государь Иван Васильевич пожелает посмотреть úгрища и бои молодецкие.
А дальше, позади балаганов и ларьков, посреди реки протянулась дорожка, и по ней вперегонки проносились коньки-бегунцы, запряжённые в лёгкие саночки: это состязались удальцы — охотники до конских бегов.
По обе стороны площадки подымались две высокие, из жердей сложенные башенки; с их верхушек, высоко над толпой, тянулся толстый пеньковый канат.
Наверху на башенках в пёстрых, затейливых одеждах и в остроконечных колпаках с бубенчиками прыгали и метались диковинные люди.
— Это канатные плясуны — метáльники, — объяснял Филатыч. — Сейчас ты увидишь, какие чудеса и выкрутасы они могут выделывать на канате.
Один метáльник, держа в руках длинный шест, осторожно ступая, двинулся вперёд по канату. Когда он дошёл до середины, канат стал раскачиваться, метальник зашатался и каждое мгновение мог сорваться с высоты на землю.
Трубы замолкли, на верху другой башенки, к которой направлялся канатоходец, появился старик с длинной мочальной бородой и закричал:
— Эй, Ванюшка, чего зашатался? Стой, милый, сизокрылый! Не торопись, милый друг! Вишь, какой у всех на лицах испуг.
— Да и я оробел, ей-бóгу! Спеши мне на подмогу! До твоей беседки не близко, а здесь с морозу склúзко.
— Постой, Ванюша! Маленько продержись! — отвечал ему дед. — Вот идёт Прошка-поводырь. Ведёт из лесу лекаря. Коль расшибёшься, он тебе горячую припарку поставит.
Послышался рёв, и на площадку вывалился скóком большой мохнатый медведь, звеня цепью, конец которой был продет ему через нос. За медведем шёл высокий, лихой, молодой поводырь:
— Постой, постой, Потапыч! Куда тебя несёт леший? Взгляни-ка, какой тебе окорок подвешен! Лови его скорей!
А канатоходец, увидев медведя, закричал:
— Батюшки-свéты! Нигде спасенья нету! Пропадай моя головушка, медведь меня задерёт! — Он высоко подпрыгнул, оборвался и ловко зацепился за канат ногой, повиснув головою вниз.
Медведь, сопя и обнюхивая, встал на дыбы и размахивал передними лапами, точно собирался поймать канатоходца.
Но тот, быстро подтянувшись, снова вскарабкался на канат и, легко по нему скользя, ушёл на верхушку башенки.
Старик с мочальной бородой опять начал выкрикивать:
— Ну-те, ребятушки, встряхнитесь, встрепенитесь! Поглядите, как крестьянский богатырь Прошка Сполох горит, как порох, никого не боится и будет с медведем биться.
Около поводыря появился мальчик в колпаке с погремушками и стал наигрывать на дудочке-сопéлочке. Медведь начал выделывать разные штуки, а поводырь над ним подшучивал.
— Гляди, народ честнóй, перед тобой зверь лесной! Зиму и лето ходит в одной шубе боярской, как хан татарский, — приговаривал Прошка. — Ну-ка, Мишенька, дай сперва тебе на пряники насобираем, а потом народу покажем, как русский мужик с медведем в обнимку борется. Не жалейте, ненаглядные! У вас денег куры не клюют, на полу они валяются, с сором выметаются.
Мальчик с дудочкой снял колпак и, позванивая им, стал обходить зрителей, собирая деньги. Никита схватил Филатыча за руку:
— Глянь-ка, Филатыч! Этот дудочник — мой Микитка!
— Ах он пострелёнок! Вот он куда от своего господина сбежал — скоморохом заделался! Теперь уж он от меня не скроется!
Микитка, не дойдя до возка, вернулся на площадку, где медведь, встав на дыбы, пошёл навстречу поводырю.
— Айда, хан Мамай, меня не замай! — говорил Сполох, ловко увёртываясь от медведя. — В лесу ты, поди, всем зверям — грозный царь, а у нас ты бесóвский пономáрь. Покажи-ка здесь свою силушку!
Медведь ревел, размахивал лапами, стараясь ухватить поводыря, но тот отлетел, дразня зверя. Вдруг Сполох прыгнул на медведя, ухватил его за правую лапу, поддел под плечо и, дав подножку, разом опрокинул на спину в снег.
Толпа загоготала, а Сполох поставил ногу на медведя, притворившегося мёртвым:
— Вот, грозный лесной царь, расшиб ты себе лоб, а свалил тебя твой же холоп. То-то же, милые, ненаглядные! Придут ещё и для нас деньки отрáдные[34]! Ну-ка, Потапыч, не плачь, скушай лучше калач!
Сполох вытащил из-за пазухи большой пряник и всунул в пасть медведю. Тот разом очнулся и, чмокая, стал его уплетать. Народ со всех сторон повалил на площадку, а Филатыч, крепко ухватив Микитку за руку, увёл его вместе с ребятами. Сполох же с медведем быстро скрылись в толпе.
Школьный «козёл»
Микитка, уцепившись за возóк и стоя сзади на полозьях рядом с Филатычем, приехал в Кремль, на боярский двор Бориса Фёдоровича.
Филатыч провёл Микитку в людскую избу, где стряпухи готовили еду для многочисленных дворовых людей. Здесь Филатыч, опустившись на лавку, поставил Микитку перед собой:
— Ну, скáзывай-расскáзывай: своей ли волей али чужой хитрецóй ты попал к скоморохам?
Микитка рассказал, как в Москве его толпою оттёрли от саней, как он попал на мельницу, что близ Неглинного пруда, как он замерзал, а Прошка Сполох его снял, увёз на спине медведя и отогрел.
— В лесу бы я не заблудился, — говорил, всхлипывая, Микитка. — В лесу я все тропочки знаю. А Москва велика. Спрашивал я стрельцов, как пройти к князиньке Никите Петровичу, а они меня гнали: «Иди, откуда пришёл!»
— Боюсь, что тебя отстегáют за побег… Не забывай, что своей воли холопской у тебя нет, — сказал Филатыч.
— Ты уж, Филатыч, его пожалей и не стегáй! — заступились стряпухи.
— Только ради твоей матери да деда Касьяна — мы с ним не раз вместе на охоту ходили — я тебя перед боярином отстою. Тебе здесь особливое дело будет: на дудочке тебе играть не придётся, а начнёшь с другими ребятами к учёному дьяку ходить и делать всё, что тот прикажет. А теперь забирайся на печь и лежи там, как таракан, чтоб тебя и не слышно было!
Рано утром стряпухи накормили Микитку, а затем Филатыч повёл его с собой к крыльцу боярского дома.
Сюда пришли несколько мальчиков, среди них был Никита. Все пошли гурьбой через двор, держа в руках завёрнутые в красные платки рукописные книжицы. В тихом морозном воздухе звонко разносились их голоса:
— Сердитый наш мастер! Грозится учить нас, сыновей княжеских, как простых поповских сынков, — розгой и ремнём плётным! Я ему не дамся!
— И я не позволю сечь меня! Пусть сечёт холопов!
В глубине двора все остановились перед небольшой избой. Тускло светилось оконце, запорошённое снегом. Ребята взошли на крыльцо, стуча ногами, обивая снег. Но все как-то оробели, голоса стали глуше, говорить начали шёпотом. Постучали в дверь. Открыла её толстая женщина, выходившая с вёдрами.
