Борис Карлов - Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе
На этот раз немец не спрашивает, зачем Петя за ним снова увязался. Скорее всего решил, что мальчишка тоже решил поиграть в шпионов. Кстати, наверное, не совсем честно было наговорить ему гадостей перед самым отлетом — все равно что плюнуть в окно отъезжающего поезда — ответа не будет. Ерунда какая-то, хоть извиняйся.
— Вы еще не закончили, юноша? — немец стучит в дверь. — Честно говоря, я тоже не прочь ополоснуться с дороги.
Воспитанный… Другой бы и глазом не моргнул, полез бы прямо здесь под душ вместе со своими взрослыми причиндалами.
— Сейчас! — Петя ополоснулся под струйной, текущей из крана в раковину, вытерся и оделся. — Я готов!
— Поближе к кондиционеру?
— Да, пожалуйста. К вам опять придет этот мухомор?
Петя имел ввиду связного латиноамериканца в огромном, похожем на гриб сомбреро.
— Придет, придет, — немец рассмеялся. — Но только на одну минуту. Вот здесь вам будет удобно?
Петя разлегся на махровом полотенце, ощущая приятную свежесть во всем теле. За окном быстро темнело, стрекотали кузнечики, от порывов знойного ветра за окном шелестела лиственница. Петя блаженно прикрыл глаза и задремал.
Но вот какая-то смутная тревога овладела всем его существом. Неприятно завывающий звук врезался в мозг и кто-то сказал:
— Не видно его здесь, убег.
— Да не, не убег, вон он спит!
Голоса были грубые и хриплые.
— Вяжи его, пока спит!
Петя с трудом приподнял веки и увидел двух мужиков с взлохмаченными бородами, закрывавшими все лицо, кроме горящих сумасшедшими огоньками глаз, в растрепанных лаптях, полушубках, красных шароварах и облезлых кожаных ушанках. Один из них заунывно играл на двуручной пиле, у другого за кушак был засунут топор.
— Что, что такое, — залепетал Петя.
— А вот щас узнаешь, чаво, — прохрипел мужик с топором и внезапно ударил Петю кулаком в лицо. — Немцам продался, гаденыш!
Еще пронзительнее затянула пила, и мужик с прутиком-смычком нехорошо улыбнулся:
— Это она тебе похоронную играет. Сейчас тебя на части распилим, на куски изрубим, суп сварим и съедим. Чтобы знал, как родину любить.
Петя похолодел от страха и задергался, пытаясь избавиться от веревок.
— Потанцуй, потанцуй, малец перед смертью.
Спокойно, без паники. Запаниковать — обречь себя на верную гибель. Что бы стал делать Фриц Диц на его месте? Ага, вот уже удалось вытащить из кармана перочинный ножик. Теперь надо его раскрыть, разрезать веревки, сделать подсечку тому, что ближе. Пока он летит с полки, боднуть головой в живот того, что с пилой. А еще лучше — мгновенно откатиться в сторону и дернуть за край полотенца, ведь тот, с пилой, на нем стоит, и тогда он тоже полетит с полки.
— Все, хорош травить, кончать его надо, — сказал мужик с топором, и второй перестал играть.
А Петя уже разрезал веревку. Теперь надо резко махнуть ногой.
— Вот здесь будем пилить, под ребрами в самый раз.
Мужики взялись с двух сторон за пилу и изготовились.
Петя напрягся и попытался сделать подсечку тому, что стоял с краю. Ну!.. ну!.. Нога не слушается. Только слабо дергается, хотя ее уже совсем не держат веревки.
Теперь он начал кое о чем догадываться. «Так ведь это я сплю, наверное, — подумал он. — Это бывает, когда спишь, и знаешь, что спишь, и даже можешь немножко приоткрыть глаза…»
Он попытался открыть глаза, но веки оказались тяжелее.
Мужики со зверскими лицами задергались туда-сюда, и уши с тесемками на их шапках тоже задергались.
«Ой-ой-ой! — сказал себе Петя. — Так можно от одного страха умереть.»
Он собрал всю свою волю в кулак и закричал.
Коротко выкрикнув, он проснулся.
Все было тихо, Фриц еще полоскался в ванной, но в комнате сидел негр.
Это был очень респектабельный негр: в костюме, белой рубашке с галстуком, с сигарой в зубах и с компьютером на коленях. Рядом стоял тот самый «мухомор» — связной пуэрториканец в крикливом сомбреро. Еще двое с автоматами стояли на балконе. Со своей полки Петя видел их за щелками жалюзи.
Фриц Диц, насвистывая бодрую мелодию, показался из ванной комнаты. На нем было только повязанное на бедрах полотенце и цепочка с медальоном на шее. Он шагнул с аккуратно сложенной смене платья, но заметил гостей и остановился. Пете показалось, что Диц все увидел в первое мгновение, едва только приоткрыв дверь, но не подал виду.
— Извините, господин Диц, — заговорил весь мокрый от волнения пуэрториканец. — Извините, что не предупредил вас, но мистер Конго…
— Все в порядке, — перебил его негр. — Все в порядке, Санчес. Просто стой здесь в сторонке и молчи.
Санчес шагнул в тень, пряча за спиной руку.
— Садитесь вот на этот стул, мистер Диц. Мистер, господин, сеньор, товарищ… Я уж и не знаю, как следует к вам правильно обращаться. Одеваться не нужно. Чем меньше на вас одежды, тем лучше.
— Вынужден признаться, мистер Конго, что вы не в моем вкусе.
— Ох мистер Диц, мистер Диц, — негр покачал головой, — вы даже не представляете, насколько вам теперь не до шуток.
Он потянул за шнурок жалюзи, и двое с автоматами, стоящие на балконе, обнаружили свое присутствие. Однако Диц даже не взглянул в их сторону.
— Как видите, мистер Диц, я тоже понимаю юмор и тоже начну шутить, если вы сделаете хоть одно подозрительное движение. У нас, видите ли, появились очень, очень неприятные подозрения на ваш счет. Возьмите это.
Конго бросил Дицу кожаный футляр, проводок от которого тянулся к компьютеру.
— Я думаю, вам не следует объяснять, как пользоваться этим детектором. Если все обойдется, то я, от имени американского правительства, принесу вам извинения за эту досадную формальность.
Несколько секунд Фриц Диц оценивал ситуацию. Затем раскрыл футляр и стал приклеивать миниатюрные датчики на свое тело.
— Вы готовы? — «ВЫ ГОТОВЫ?» — появился вопрос на экране компьютера.
— Да. — «ДА» — на синем фоне ответ высветился белыми буквами.
— Ваше имя и возраст.
— Фриц Диц, тридцать семь лет.
— Вы говорите по-китайски?
— Очень плохо.
— Вам нравятся высокие блондинки?
— Не больше, чем женщины любой другой масти.
— Вы работаете на русских?
— Нет.
— Вы работаете на одну из арабских стран?
— Нет.
— Вы работаете только на немецкую и американскую разведки?
— Да.
Пока все чисто: буквы на экране белее снега.
Но вот, спустя пятнадцать минут допроса, что-то слегка смутило Фрица:
— Вы прибыли сюда один?
— Да.
Буквы приобрели буровато-сероватый оттенок. Такой же оттенок проявился на физиономии Конго.
— Уточните: вас кто-либо страхует во время сегодняшней встречи со связным?
— Нет.
— Это случайное знакомство?
— Да.
— Мужчина, женщина?
Фриц понял, что Конго вцепился в неточность мертвой хваткой и рано или поздно дожмет его; не зря он числился самым въедливым и дотошным аналитиком в отделе внутренних расследований ЦРУ. К тому же, за ходом допроса в Вашингтоне сейчас следили еще десятка два сотрудников, не говоря уже о начальстве. До сих пор выражение «немецкая разведка» проходило, хотя американцы имели ввиду Бундесвер, а сам Диц — заодно и разведку Пятого Рейха. Теперь его будут колоть до конца по более сложной, перекрестной программе. Возможно также, что это тот случай, когда допрашивают только до первой неточности. Необходимо было на что-то решаться.
На экране высветилась команда из Центра: ЛИКВИДАЦИЯ.
Конго смотрел на слово в замешательстве; он был теоретик, и такие переделки были не в его стиле. Стоявший поблизости «Мухомор»-Санчес понял его состояние и взял инициативу в свои руки: он дал знак стоящим на балконе, и оттуда послышался мягкий клокот взводящихся курков.
Одновременно за спиной Фрица распахнулась дверца гардеробной, и оттуда вышел толстяк латиноамериканец. Он взмахнул обеими руками, набрасывая на горло приговоренного металлическую удавку.
Дальше все происходило так быстро, что впоследствии Петя вспоминал этот эпизод, а вернее, каскад трюков, в плавном, замедленном «воспроизведении».
Сначала Диц специальным устройством в медальоне перекусил удавку. Толстяк, продолжая сжимать в руках деревянные ручки, похожие на два штопора, потерял равновесие. Санчес рванулся вперед, и в воздухе просвистел мачете, но еще раньше Фриц Диц опрокинулся вместе со стулом и ногами ударил толстяка в живот. Тот отпружинил от стенки гардеробной и попал под удар мачете, который рассек ему грудную клетку.
Затем Диц откатился в сторону, махом ноги сделал подсечку Санчесу и в мгновение ока оказался в ванной комнате. Только теперь стоявшие на балконе командос ударили ему вслед из своих бесшумных автоматов. Выждав две длинные очереди, которые разнесли половину номера и отправили Санчеса на тот свет, Диц вынул из-под раковины приклеенный скотчем серебристый «Магнум», вышел и два раза выстрелил.
