Владислав Крапивин - Рассказы
Павлик Шагренев, который до сих пор не помышлял о профессии истребителя, подтянулся и стал поправлять под ремнем рубашку.
- А я?! - завопил Митька. - У меня в два часа стрелковая тренировка! Завтра соревнования! Мне на "Ворошиловского стрелка" сдавать!
Он стукнул кулаком по левому карману матроски, на который собирался привинтить значок.
- Во! Я же говорю! - воскликнул Цыпа и возмущенно завертел тонкой коричневой шеей.
Трах! В класс влетела Валька Голдина. Захлопнула дверь и вцепилась в ручку. Обернулась и свистящим шепотом сообщила:
- Гонятся!
Дверь задергали.
- Отпусти, - велел Сергей Иванов. - А сама иди сюда.
Дверь распахнулась. На пороге возник похожий на третьеклассника-отличника Талька Репин, председатель совета отряда пятого" "А". По определению Серёги Иванова - "маленький, а вредный".
- Ага! Вся компания! - ехидно сказал Репин. - Знает, куда бежать...
- Чего надо? - суховато спросил звеньевой Логинов.
- Вот ее надо. - Талька подбородком указал на Валентину. У него за спиной сопели два здоровых телохранителя.
- У нас сбор звена, - сказал Виталька.
- А у нас сбор отряда. Чего она со сбора отряда бегает?
- Сбор на тему "Об итогах четвертой четверти и о подготовке к успешной сдаче годовых экзаменов"... - нудным голосом продекламировал Павлик.
- Не твое дело, - сказал Репин.
- Не его, не его - согласился Митька. - И не Валькино. Она в нашем звене. Значит, в нашем отряде! Пора бы понять!
- Как это в вашем? Она в нашем классе учится!
- Одно дело - класс, а другое - отряд! Она с нами в одном дворе живет! С малых лет, с самых детсадовских! Мы проголосовали, чтоб в нашем звене!
- А мы у СПВ спрашивали! Она говорит, что так нельзя!
- СИВ говорит?! - взревел Виталька. - А она у нас спрашивала? Она сама ничего не знает и даже не разбиралась!
"СПВ" - старшая пионервожатая - не была для Витальки авторитетом. Она пришла в школу месяц назад и, судя по всему, не собиралась задерживаться в своей должности.
А спор о Валентине был далеко не первый. Она еще осенью объявила, что хочет быть в звене с теми, с кем у нее "разные полезные дела, а не всякие проработки про успеваемость". "Полезные дела" у нее были с Митькой, Виталькой, Серёгой и прочей компанией. Пятый "А" запротестовал. Из принципа. А Виталькино звено дружно проголосовало "за".
- Она им нужна, чтоб процент успеваемости поднимать, - пустил шпильку Павлик Шагренев.
- Нам такой процент тоже не лишний, - сказал с табурета Цыпа.
- Завтра приди только в класс! - пообещал председатель пятого "А". Поговорим...
- Я с тобой и сегодня могу поговорить. На улице, - сказала Валентина. Худая, длинная, темноволосая, сердитая, она выглядела сейчас грозно.
Противник удалился.
- Ух... - сказала Валька. - Ну хорошо, что вы тут. А то не знала, куда бежать... А почему не сказали, что сбор? - Она неласково взглянула на Витальку.
- Да какой сбор... Так сидим.
- Разговариваем, - объяснил Серёга Иванов. - Про баронессу Адель фон Неуд.
- А-а, после уроков оставила! И вы сидите? Ну и олухи!
- Вообще-то мне некогда. У меня тренировка, - сказал Митька...
Спать Митька лег пораньше. На всякий случай. И правильно. Отец, вернувшись из школы, спросил:
- Где этот пар-ршивец?
- Что случилось? - захлопотала мама. - Только, пожалуйста, не нервничай, иначе я ничего не пойму. Опять "неуд"?
- Мало того! Их, голубчиков, оставили заниматься после уроков. Адель Францевна тратит время, чтобы вытянуть этим балбесам приличные оценки, а эти... эти... Она идет в класс, а дверь заперта! Изнутри! Как потом выясняется, ножкой от табуретки. В классе - никого, окно открыто. Но мало и этого! На двери мелом написано: "Но пасаран!" Эти лодыри решили лень свою и безобразия прикрыть республиканскими лозунгами!
Митька в своей постели начал дышать глубоко и ровно. В этом было единственное спасение.
- Не шуми, он спит, - осторожно сказала мама.
- Плевать! - сказал отец, известный в городе преподаватель русского языка и литературы. - Да-да! Плевать! Где мой ремень?
- Ты с ума сошел!
- Нет! Я не сошел с ума! Пусть! Пусть это будет крушением всех моих педагогических принципов, но я этого паршивца... Где ремень?
- Какой ремень? Ты всю жизнь ходишь в подтяжках.
- Не-ет. У меня был. Я в нем ездил на рыбалку.
Митька ровно дышал. Крушения педагогических принципов можно было не бояться: отцовский ремень он давно пустил на обмотку лука. Но что будет завтра?
Назавтра отменили урок арифметики и устроили классное собрание. Сначала выступала классная руководительница Вера Георгиевна. Сообщила, что за такие дела исключают из школы. Да-да, нечего удивляться! То, что натворили эти семь человек, не простое хулиганство, а... Даже слов нет! Ведь не маленькие! Вон многие уже в длинных брюках ходят, взрослые прически устраивают, а в голове что?
Митька напряженно смотрел в окно и думал о своем. Из школы, он знал, не выгонят, высказывание о брюках и прическах его не касалось, а в голове у него было вот что: "Не вспомнили бы только, что сегодня соревнования!" А то придет он в тир и услышит от военрука: "Ни чего не могу поделать. Приказ директора - не допускать". Конечно, он тоже будет огорчен: Митька у него в кружке самый маленький, но самый способный. А что делать? Приказ есть приказ. Военрук - человек военный.
Вообще-то он славный дядька. Недавно принес в кружок новую "малопульку" ТОЗ-8. Не "семерку", а "восьмерку". У нее прицел совсем другой: поставлен намушник. Черное яблоко мишени легче просматривается, словно само садится на мушку. И спуск мягче. Митьке военрук первому дал ее попробовать. Три патрона. Митька сразу выколотил двадцать девять очков.
Жаль только, что мало военрук дает стрелять. Да еще, прежде чем допустить к винтовкам, целый час рас сказывает об иприте и фосгене, потом в противогазе гоняет. А в тир - напоследок.
Кроме того, еще полчаса лазают ребята по тиру на коленях и собирают гильзы, потому что каждый патрон у военрука на учете и, если гильза не нашлась, он ругается. Говорит, что не сможет отчитаться.
Военрука старшеклассники прозвали "генерал Скобелев". Никакой он не генерал, конечно, и даже не Скобелев, а младший политрук Кобелев Степан Васильевич. На свою беду, он однажды в школьной стенгазете поместил заметку: "Почему в кружках ПВХО и ВС мало девочек?" И подписался: "С. Кобелев". Один десятиклассник ядовито заметил:
- Тоже мне, Скобелев. Генерал на белом коне.
Десятиклассника потом чистили на комсомольском собрании, но прозвище к военруку прилипло намертво.
Младшие ребята любили "генерала". Он вместе с ними самозабвенно ползал по школьному подвалу, где расположен был тир. Выискивал затерявшиеся стреляные гильзы, протирая на коленях свои шикарные диагоналевые галифе, и уговаривал:
- Товарищи, найдите еще четыре штуки. Мне же их сдавать...
В тире после недавних выстрелов попахивало порохом, и этот вдохновляющий запах заставлял ребят тоже ползать. В надежде, что Степан Васильевич даст пальнуть еще по разику. И такое случалось: облегченно вздохнув, военрук засовывал найденные гильзы в пустую коробочку, а из другой доставал патроны.
- В порядке поощрения, - официально произносил "генерал Скобелев", отряхивая свои диагоналевые колени...
От мыслей о военруке Митьку отвлек голос директора:
- Речь идет не о наказании. Вернее, не только о наказании. Я хочу, чтобы вы поняли, очень хочу...
Директор Андрей Алексеевич был добрый человек. Сразу было видно, что он добрый: невысокий, полный, с очень круглым, улыбчивым лицом. Как мистер Пик- квик. Иногда он сердился и пытался быть строгим, но получалось это у него плохо. Учителя знали, что пугать директором бесполезно даже первоклассников. И пугали завучем, Сергеем Осиповичем. Но завуча сегодня, к счастью, не было.
- Вы обидели, - продолжал директор, - Адель Францевну. Очень обидели. Она работает в нашей школе восемнадцать лет, а вы... Да, она строга. Но когда вы станете старше, вы поймете, что строгость - это тоже доброта... Кроме того, вы обидели тех, кто сражается в Испании. Да, не спорьте. Вы ради озорства написали лозунг бойцов, которые сражаются с фашистами. Что скажут испанские ребята, когда узнают об этом случае?
- Они не узнают, - успокоил Павлик Шагренев.
- Почему ты уверен? Шесть испанских мальчиков приедут на днях в наш город. Они будут жить у нас, пока там война. А учиться будут в нашей школе, по тому что...
Добрый Андрей Алексеевич никак не ожидал того, что случилось. Ведь он просто хотел доказать Шагреневу его неправоту. И оглушительно взорвавшееся "ура" буквально отбросило директора от стола к доске.
- Что такое? - -сопротивлялся он. - Я не... В самом деле... При чем здесь "ура"?! Я не понимаю... Когда в горело узнают про этот случай, их отправят в другую школу.
- А вы не говорите! - вопил Цыпа, вытягивая из свитера птичью шею. Мы больше не будем!
- Мы перед Адель Францевной сто раз извинимся!
