Дмитрий Мищенко - Северяне
– Подумай, сын мой, – умолял Осмомысл. – О доле отца родного вспомни!
– Эх, батько, мне ли вас учить? Вам лучше ведомо: в делах этих не разум, а воля сердца верх берет.
– Но ведь она – княжна! Ты идешь на верную погибель! – Ну что же, – ответил Всеволод, – а хоть бы и так. Ради света стоит идти на огонь! Да и не верю я, что на погибель! Не верю!
V. НОЧЬ ПОД ИВАНА КУПАЛУ
Девчата днем еще насобирали голубых, как небо, цветов, пахучих васильков, полевого маку, зверобоя, нарвали за плотами мяты, за селеньем – полыни, что должна охранять их от ведьм и русалок, сплели себе роскошные венки. Шли они теперь веселые, нарядные, неся впереди себя марену – соломенное чучело, надетое на палку, и идола – Купалу, в женской сорочке и в венке, большом, на диво красочном. В радостном ожидании праздника, девчата спешили, обгоняя друг друга, и пели:
Купала, Купала!
Где ты зимовал?
Я в лесу зимовал,
Под застрехой ночевал.
Зимовал я в перышках,
А все лето красное —
В травушке-муравушке.
Купала, Купала!
Парни тоже не сидели без дела: собрали старое тряпье, уложили на воз и вывезли его на поляну близ Десны. Потом наносили из лесу хвороста, притащили соломы и сложили несколько стогов возле места будущего костра, чтобы хватило на всю ночь. А когда увидели девчат, стали судить да рядить, что делать дальше, как у них марену отнять. Но девчата окружили ее тесным кольцом, украшали ее разноцветными лентами, венками. На идола Купалу надевали монисто, перстни, бусы – все украшения неприхотливой северянской девушки. Потом взялись за руки и пошли хороводом, напевая:
Вокруг маренушки ходили девушки,
Стороною дождик идет.
Стороной, да на мою алу розочку.
Ой на море волна, а в долине роса,
Стороною дождик идет.
Стороной, да на мой барвиночек зеленый.
Кругом маренушки ходили девушки,
Стороною дождик идет.
Стороной, да на любисточек кустистый мой.
Ой на море волна, а в долине роса,
Стороною дождик идет
Стороной – василечки мои низенькие…
Среди девушек и княжна Черная. Еще вчера покинула она княжьи хоромы, не выдержав тоски, владевшей ею после разговора с отцом, и украдкой перебралась на левый берег Десны к подруженьке Милане. С тех пор как погибла мать княжны, зареченская Милана стала для Черной не только подругой – сестрицею родной. С ней ходила в лес по ягоды, собирала цветы на лугах, водила в праздник хороводы. Среди подруг забывала она грусть и одиночество. Радость и веселье просыпались в ее сердце, будто весенний ветер рассеивал их там легкой рукой.
Любо, хорошо было здесь княжне, а особенно сегодня, перед праздником Купалы. С рассвета собирала целебные травы, цветы для венков, искала среди крапивы траву Чернобыль, под корнем которой растет уголь, несущий удачу. Резво бегала с девчатами по лугам и, спустившись позже к речке, купалась в быстрой и студеной Десне. Весь день хлопотали, готовясь к празднику. И вот он начался.
Девчат и в два круга не вберешь. Раскраснелись как маков цвет, танцуя в хороводе. Но и парней не меньше, с обоих сел сошлись на поляну – и с Заречного, и со Згуров. Шаровары на них широкие, перехваченные поясами рубахи щедро вышиты по подолу, на рукавах, на расстегнутых теперь воротах. Сбитые на затылок шапки невесть как держатся на головах. А сами – как дубки молодые: высокие, крепкие, так и веет от них здоровьем и силой. Минуты не стоят на месте: хотят разорвать девичий круг.
Но вот зашло солнце, на землю спустились первые сумерки. Парни оставили девчат, пошли добывать живой огонь, чтобы разжечь костер.
На сухой траве, неподалеку от хвороста, лежит заранее приготовленная толстая колода с провернутыми в ней дырками. В одной из них – похожий на веретено волчок с длинными, подогнутыми кверху ремнями. Два коренастых парня садятся лицом к лицу и, упираясь ногами в колоду, берут в руки ремни. Третий жмет на волчок сверху, сыплет на колоду сухую, мелко протертую, как пыль, траву.
Быстро и уверенно работают молодцы, все быстрее ходит вокруг оси волчок, все сильнее нагревается дерево.
Молодежь толпится у колоды затаив дыхание – ждут появления живого огня. А сумерки все гуще и гуще. И лес, что возвышается кругом поляны, подступил еще ближе, словно встал на цыпочки, чтоб заглянуть через дюжие молодецкие плечи, узнать, что делают там люди, сбившись в кучу. Тени от него упали на всю поляну, легли на широкий плёс красавицы Десны.
Тихо и тревожно стало вокруг. Но вот задымилась колода, сверкнули искры, и сразу вспыхнул огонек. Лица парней прояснились, взволнованно следили они за этим дрожащим, трепещущим язычком пламени. Вот он, живой, священный огонь! Его именем издавна называют жилье, он один может умолить огонь небесный, чтобы светил он людям, гнал от них тьму – прародителя и хранителя злых духов. Силой живого огня всякий раз возвращается к ним из мрака ночи солнце, светит и греет, растит урожай, дарит им свою всепобеждающую силу – силу жизни. Огонь – надежда их, он охраняет людей от злых духов, от мора и бесплодия. А особливо сегодня, в ночь под Ивана Купалу! Сегодня он не только всепобеждающая, но и всеочищающая сила.
Огонь словно пробудил окрестности. На берегах Десны, Стрижня, Белоуса – по всей Северянщине запылали костры. Сначала появились несмелые, едва заметные огни за рощами, лесами и урочищами; потом взлетели они жарким пламенем в небо и залили светом всю округу. Будто огненные цветы трепетали над лесом, величавые и прекрасные в нависшем над землею мраке!
Ожили и люди на поляне. Шум, возбужденные крики вместе с искрами разлетаются над костром и, ударившись о высокие стены леса, звенят под темными сводами неба. Девчата снова берутся за руки, ходят вокруг марены, поют песни. Но парни бурей налетают со всех сторон, разбивают круг. Теперь уже каждый ищет свою избранницу, норовит схватить ее за руку и повести на очищающий от злых духов и благословляющий на брачные узы огонь.
Не затихают смех и крики, то раскатисто басовитые, то высокие, визгливые.
Княжна Черная вихрем носится среди играющих. Она единственная, кого не отваживаются трогать юноши, за нее прячутся робкие девушки.
И княжна кидается из стороны в сторону, защищает своих подруг. Лицо ее горит, глаза сверкают под нависшим на самые брови венком, и сердце ее открытое полнится радостью, весельем, задором.
Вдруг выбежала из толпы первая пара и, держась за руки, разогнавшись, прыгает через огонь. За ней вторая, третья … десятая. От их стремительного движения колышется тихий вечерний воздух. Не застаивается и костер: то стелется низко по земле, то снова взлетает к небу, разбрасывая вокруг снопы искр.
Черная захвачена прекрасным зрелищем. Веселая суматоха, беготня; то и дело налетают ловкие сильные ребята, с громким криком хватают девушек, увлекая их к костру. Черная не заметила, как выкрали у нее подруг. Даже Милана куда-то вдруг исчезла. Еще мгновение – и она останется в одиночестве! Ее, княжну, не приглашают. Невзрачных собой девчат и тех расхватали, а к ней ни один не решается подойти!
Она озиралась, чувствуя неловкость и растерянность. Прыгать одной через костер негоже, да и страшно как-то. А не прыгать нельзя: назовут тогда ведьмой!
Она колебалась, не зная, что делать. И вдруг почувствовала, кто-то крепко схватил ее за руку.
– Вперед, княжна! Смелее!
Черная охнула от неожиданности, крепко сжала горячую ладонь юноши и, не переводя дыхания, побежала с ним прямо на огонь. Высоко прыгнули они через костер.
– Ой, ух-ух!
С трудом отдышавшись и смеясь, она стала на ноги. Вдруг как рукой смело ее опасения, тревоги, вернулись присущие ей бодрость и задор.
– Как хорошо, правда? Пошли еще!
Теперь уже княжна сама подбадривала юношу. С радостным криком бежала она вперед, взлетала над костром. Один только раз прыгнула неудачно. То ли парень не рассчитал, то ли княжна не в лад оттолкнулась от земли – рука неловко повернулась и пальцы выскользнули из его ладони.
«Выпустил!» – ужаснулся молодец, а коснувшись земли, волчком повернулся на одной ноге, с силой рванул к себе девушку.
– Не обожглась ли, часом?
– Да нет, не бойся, я высоко прыгала! Видишь – показала девушка на парчовые шаровары, на отороченные золотым позументом полы легкого летнего кафтана из дорогой чужеземной ткани, – даже не подсмолило нигде.
– Но мы не выдержали испытания огнем, – нахмурился он.
– Пустое, – отмахнулась княжна, не поняв его намека.
Они подошли к костру, и тут Черная увидела юношу при ярком свете. Остановилась, всматриваясь.
– Погоди, – вспомнила она, – я, кажется, встречала тебя где-то.
– На пастбище, княжна. Я – Всеволод, сын конюшего.
– Да, да! – обрадовалась девушка.
Она узнала теперь и эти русые кудри над изогнутыми бровями, и пристальный, немного суровый прежде, а сейчас веселый взгляд, и все лицо его, такое мужественное, загорелое, доброе.
