Виталий Коржиков - Волны словно кенгуру
- "Рашен шип "Новиков-Прибой", - прочитал кто-то, и все вокруг нас зашумели, стали похлопывать по плечам: "Свои, моряки!" - и пошли рядом с нами по причалу. И только зачинщик стычки исчез в толпе, видно, недовольный тем, что мы оказались не янки.
- Весёленькая история! - возбуждённо проговорил Виктор Саныч.
- А если бы на нашем месте были американцы? - спросил я.
- Им бы, наверное, было веселей! - ответил Федотыч. - Могли бы и всыпать.
А мимо к судам всё шли японские моряки, доедали на ходу лапшу, дымили сладковатыми сигаретами, махали нам и, улыбаясь, что-то кричали. Может быть: "Счастливого пути". А может: "Попутного ветра!"
КАК РЕШИТ КАПИТАН
Я расположился в каюте, поставил на полку книги, пристроил рядом японское кукольное семейство: "Плывите, смотрите" - и представил, как будут видны в иллюминатор белые гребешки волн, горизонт. Светло, солнечно!
Но тут в каюте потемнело. Прямо перед иллюминатором подъёмный кран опустил на трюм высокий металлический ящик - контейнер, и от всего солнца мне остался только тоненький серпик с тонкой, как лезвие, полоской света.
- Что? Темно? - заглянул ко мне боцман.
- Да, не очень-то наглядишься на море, - огорчился я.
- Ничего, есть палуба, - утешил Никоныч. - Пошли наверх.
Контейнерами, как маленькими небоскрёбами, были заставлены уже все трюмы. Будто сюда переместился целый городок. По его закоулкам нырял рядом с японцами Виктор Саныч. В белой рубашке, в белых перчатках дирижировал он своим оркестром: это - туда, это - сюда!
А японцы кивали головами.
Возле трюмов ржавыми горками лежали крупные цепи, и я спросил у боцмана:
- Контейнеры будем крепить?
- А как же! Не закрепи - все контейнеры волна расшвыряет. Волны-то до мачт! Вон Витька помнит, - и Ни-коныч показал на круглолицего матроса в берете, с усиками.
- Ого, прошлый раз как штивануло - так полконтейнера всмятку! Треснул, будто скорлупа!
- Океан! - весело сказал бородатый матрос, сверкнув стальными зубами. - Вон Наташку чуть не выбросило, - пошутил он, кивая на стоящую рядом девчонку в тельняшке.
- Меня-то? - изумилась она. - Сам держись!
А я только и хотел, чтобы "штивануло" покрепче: соскучился по шторму.
Наконец японцы установили последний контейнер, сняли рукавицы. Сбегая по трапу, замахали ими:
- До свиданья!
А боцман, наоборот, свои рукавицы надел, захватил могучей рукой цепь и крикнул матросам, как своим детям:
- Витька, Яша! Пошли!
Цепь загрохотала. Я тоже подхватил звено. Ноги от тяжести сразу примагнитило к палубе. И мы потянулись за Никонычем крепить контейнеры.
К концу дня выбежал Виктор Саныч проверить крепления, постучал по тросам ладонью, ударил каблуком и сказал:
- Хорош!
- А то как же! - откликнулся Никоныч и сам постучал по цепи кулаком. До самого Лос-Анджелеса выдержат.
Скоро в динамике раздалось: "Палубной команде занять места по швартовому расписанию".
Мы выбрали из воды тяжёлый швартовый конец и ходко направились из залива.
На берегу всё ещё мигали множеством искр Иокогама и Токио. Вскидывались зарева, словно кто-то шевелил палкой в большом костре.
Но машина работала всё быстрей, и огни постепенно погружались в воду. Темней становилось небо, как морские ежи, шевелили иглами звёзды.
Потом в вышине побежали тонкие белёсые облака. И вдруг на нас плотной стеной надвинулся мокрый холодный туман.
- Ну вот и Япония позади, - подумал вслух боцман.
- Скоро в бассейне будем купаться, - сказал Витя.
- Это ещё как сказать: как пойдём - югом или севером. На север - бр-р! - вздрогнул кто-то из машинистов.
- Как капитан решит, так и будет, - заключил боцман. А я подумал: "Да как бы ни шли, всё равно в Лос-Анджелес".
СЕВЕРОМ ИЛИ ЮГОМ?
И всё-таки мне не терпелось узнать, как пойдём.
Хотелось югом. Про юг только подумаешь, а перед глазами уже синие волны, стаи летучих рыб, пальмы над островами.
Я открыл дверь рулевой рубки и оступился. Темень! Только с переборки смотрели на меня зелёные цифры часов.
Потом кто-то прошёл мимо:
- Не спится?
Капитан! Голос его я узнал сразу.
- Не спится, думается потихоньку, - ответил я.
- О чём? - Капитан говорил чётко, отрывисто, как отдавал команду.
- Как пойдём... Капитан усмехнулся.
Он может и не ответить. Это уже капитанское дело. Но он вдруг спросил:
- А вы бы как пошли?
- Я бы югом.
- Так я и знал, - рассмеялся капитан. - Пальмы, острова, акулы...
- Конечно! Да и веселей, - признался я. И вспомнил светящийся лайнер по пути в Японию.
- А хорошо бы, а, Атлас Вогизыч? - сказал в темноту капитан, и из штурманской рубки выбежал почти мальчишка, лобастый третий штурман. Сколько мы в прошлом году с вами из Европы югом топали?
- Сорок пять суток! - отчеканил парнишка.
- Повезло вам, - как-то радостно позавидовал капитан. - Из училища и сразу в такой рейс. Всю Африку и Азию обошли!
Я посмотрел на штурмана: не штурман, а штурманёнок. А ничего себе "Атлас" - весь атлас обошёл.
- Небось с детства экватором бредили, а? - спросил капитан.
- Не-а, и не думал! - весело сказал штурманёнок.
- А как же на море попали?
- Случайно, - ещё веселей вспомнил Атлас Вогизыч. - Дружок говорит: "Поехали в морское училище". А я у себя в Татарии моря никогда и не видел. Подумал и согласился. Стали сдавать экзамены. Я сдал, а он сплоховал. Он домой в степи, а я - в море.
- Повезло! - сказал капитан. - А я всю жизнь мечтал о море. Учился в школе - думал о море. Работал в шахте, а в голове - море! Тоже юг, пальмы, корабли... - И вдруг он крикнул: - Десять влево!
- Есть десять влево! - ответил вахтенный.
Перед самым носом теплохода во тьме замигал фонарик. Наверное, заплутал какой-нибудь японский рыбак. Ползает без огней - того и гляди, налетишь.
Лодка быстро стала отгребать в сторону, а капитан скомандовал:
- Наблюдать! - И повернулся ко мне: - А там, на юге, на каждой миле пароходов и лодок - как такси на улицах. Туда-сюда! Ни матросам, ни штурманам ни сна, ни отдыха. - И усмехнулся: - А отдыхать-то всем надо. И нам с вами тоже. Пошли по каютам!
Я спустился в каюту. Прикрыл иллюминатор, лёг и тут почувствовал, как гудят руки.
КАК ПОЛОЖЕНО
Утром я натянул робу, влез в сапоги. Хорошо, удобно. А Виктор хлопнул меня по плечу:
- Вот теперь ты матрос.
Никоныч достал ещё широченный плащ, зюйдвестку и велел:
- Надевай. Пароход мыть будем.
Потом осмотрел меня со всех сторон быстрым зелёным глазом - второй у него был белёсый, как в тумане, - и загудел:
- Ну, гвардия, пошли! Ты - с Витей и с Яшей мыть надстройку. Остальные - за мной, на палубу. Вымыть мне пароход, как младенца! Чтоб всё...
- .. .как положено, - закончил бородач Яша и выбил вдруг ногами чечётку.
- Точно, - подтвердил боцман.
Я схватил ведро, побежал за горячей водой и заплутал. Смотрю, на трапе - Наталья, рукава тельняшки закатала, что-то напевает и драит ступеньки тряпочкой. Вспыхивают медяшки, как золотые. Оглянулась на меня и показывает: "Горячая вода в душе!"
Набрал я воды. Яша наладил шланг, Витя - щётки. Развели в кипятке мыло и взялись за дело.
Помыли переборки, добрались до трубы. Витя посмотрел вверх, сдвинул берет на затылок и говорит:
- Сверху мыть надо.
Забрался на трубу, пристроился и давай сверху щёткой гарь счищать. Я натираю трубу снизу, а Яша из шланга грязь смывает. Вода свистит, даже без солнца, как павлиний хвост, сверкает. Яша мокрый, вся борода в ручьях!
Вдруг шланг вырвался у него из рук, струя хлестнула вверх. Витя нырнул за трубу, как закричит:
- Ты что, борода! Меня смоешь!
Яша засмеялся, весело сверкнули зубы: "Ничего! Не смою!"
Взялся за шланг я. И у меня он хитрит, как живой. Выворачивается, упрямится. Направил я воду на трубу, а брызги в ответ по лицу, по плащу, как дробью, хлещут. Я прихватил брандспойт покрепче, прижал пальцем край, и вода веером пошла по трубе. Краска под нею как лаковая засветилась. Даже посветлело кругом!
Посмотрел я на палубу вниз, там боцман стоит в плаще и зюйдвестке, как рыцарь в латах, и тоже брандспойтом орудует. Вокруг него волны гуляют. Летят вниз обрывки японских газет, коробки от сигарет, куски щепы! Мойка!
Забежал на минуту "грузовой" Виктор Саныч проведать. Оглядел нас, мокрых, и спрашивает:
- Ну как?
- Как положено, - говорю.
Наконец вымыли трубу. Яша обошёл вокруг неё и опять выбил чечётку.
- Ну что, пошли дальше?
А Витя спрыгнул, достал сигарету и сказал:
- Подожди, цыган, не посидишь! Тебе бы с табором кочевать!
- А я и так кочую, - засмеялся Яша. - Вон как - от Владивостока до Америки! И с табором! Это тебе сидеть бы всё на месте, в родной деревне, морковку дёргать. Палубу красишь, а про огород думаешь.
- Ну, цыган! - улыбнулся Витя. - Всё бы ему смеяться!
Так и сверкает зубами. Небось специально вставил, чтоб блестело!
Тут и я рассмеялся: это он верно подметил. Любят цыгане, чтоб блестело.
