Владислав Крапивин - В глубине Великого Кристалла-2
- Разве в бинокль планету можно разглядеть?
- Все-таки лучше, чем просто так. Видно, что кружок. На копейку похожий...
Юля вспомнила:
- Когда я маленькая была, у нас дома был альбом про космос. И там цветные снимки планет, и Марс тоже есть. Размером с яблоко. И на нем разные пятна видны, полярные шапки и каналы. Только сейчас ученые доказали, что это обман зрения: на самом деле никаких каналов нет.
Фаддейка сказал спокойно:
- Конечно нет. Это остатки стен.
- Каких стен? Фаддейка, что ты опять сочиняешь?
- Не сочиняю. Это защитные стены, чтобы удерживать песок, не пускать его на леса и поля. Про Великую Китайскую стену слышала? Вот на Марсе такие же, только еще больше... Но они уже разрушены, потому что люди там тыщу лет воюют и воюют, строить им некогда... Не хочешь - не верь...
Юля чуть не ответила, что она, может, и поверит, если Фаддейка объяснит, откуда он все это взял. Но поняла, что объяснять он не станет. Фаддейке уже хотелось рассказать о другом. Его лицо засветилось.
- А утром такая заря была! И солнце такое... Громадное! И свет по земле, по деревьям - как волны. И петухи во всем городе заорали. Целая петушиная симфония... - Фаддейкины глаза сияли, и золотая искра озорно дрожала рядом с янтарным зрачком. - Я тогда знаешь что сделал? Высунулся - и тоже как заору по-петушиному! Над всей землей!
Юля засмеялась, представив, как Фаддейка разносит с колокольни бесстрашное "ку-ка-ре-ку!" и волосы пламенеют, будто петушиный гребень.
Он тоже засмеялся:
- Мне даже спать расхотелось...
- А ты что, всю ночь не спал?
Фаддейка поежился:
- Уснешь там... Среди ночи такой кусачий холод сделался...
- А ты не взял ни одеяла, ничего теплого?
- Я телогрейку взял тети Кирину. Да сразу-то не подумал, что она короткая. Закутаешься - ноги торчат, ноги завернешь - спине холодно. Знаешь, как зубами стукал под утро... - Он опять зябко дернул спиной.
- Ты и сейчас зубами стукаешь, - строго сказала Юля. - Почему ты раздетый? У тебя что, кроме этой майки и штанов, надеть нечего?
- Просто мне такой цвет нравится.
- Зачем тебе обязательно этот цвет?
- Надо, - строго сказал Фаддейка.
- Надо не надо, а мерзнуть не годится.
- Да я и не мерзну. Я это... как его... холодоустойчивая порода.
- Ох уж! А сам то и дело сопишь... Вот что, возьми-ка мою ветровку. Это ничего, что длинновата, рукава подогнем.
Юля была уверена, что Фаддейка возмутится: ходить в таком балахоне! Но он только спросил:
- А как же ты?
- У меня в библиотеке куртка есть! - обрадовалась Юля. - Стройотрядовская. Ты за меня не волнуйся.
Просторная коричневая ветровка оказалась Фаддейке до колен. Он послушно ждал, пока Юля подворачивала рукава. Ветер дергал подол ветровки. Фаддейка запахнул ее на груди, покрутил головой и плечами и сказал со странным удовольствием:
- Как боевой бушлат песчаных пехотинцев Лала.
- Каких пехотинцев?
- Да так. Ты не знаешь, - чуть насупился он. Но тут же улыбнулся. То ли Юле, то ли себе.
Вместе они подошли к библиотеке. С высокого крыльца было видно все Заречье. На плоском берегу, почти у самой воды, Юля разглядела телефонную будку. Отсюда она казалась крошечной.
- Я пошел, - вздохнул Фаддейка. - Тетя Кира капусту ждет... Хочешь, я вечером зайду за тобой?
- Хочу, конечно... Фаддейка, послушай...
- Что?
Не надо было спрашивать, но у Юли как-то вырвалось:
- А с кем ты сегодня разговаривал там, в будке? Если, конечно, не секрет...
Она тут же испугалась, что Фаддейка рассердится на такую назойливость. И решит, чего доброго, что Юля требует откровенности в обмен на куртку.
Но Фаддейка не рассердился. Он только опять пнул сумку и сказал очень серьезно:
- Вот это как раз секрет.
...Узловатый высохший ствол был добела выскоблен летучим песком. Кора с него давно облезла, ветки осыпались, и лишь пара крепких сучьев торчала, напоминая скрюченные руки. На высоте плеча темнело дупло - будто разинутый рот древнего идола, каких находят иногда в песках Бурого Залесья.
Старый маршал подержал у щеки витую раковину песчаного моллюска и опустил ее в дупло. Сел на коня. Заправил под кожаный нагрудник бороду, чтобы не трепало ветром. Дах молча наблюдал за ним. Он и маршал понимали друг друга без слов. С того дня, как Фа-Тамир взял начальника патрульной сотни в помощники, они не сказали друг другу и сотни фраз. Но сейчас Дах не выдержал. В его широких, не боящихся песка глазах светилось мальчишечье любопытство.
- Вы и правда говорили с ним, Фа-Тамир?
- Да. И не первый раз...
- Сколько чудес в нашем старом мире...
- Он, оказывается, не так уж стар...
Дах молчал, но смотрел вопросительно.
Маршал сказал:
- Сет недоволен, что мы упустили бывшего командира песчаных волков. Это грозит бедами, потому что волк Уна-Тур растоптал обычаи.
- Он не уйдет далеко.
- Может уйти. Он разведчик и знает дороги.
- Мои всадники тоже знают дороги... Сет не вернется?
Маршал не ответил.
Маленькое колючее солнце уже коснулось песков. Дрожали в лиловом небе редкие звезды. В поредевшем лагере и на башнях крепости зажигались огни. СЕТ
- Ты все-таки ужасно примитивно мыслишь, - заявил Фаддейка. Выдав такую неожиданно солидную фразу, он съежился на подоконнике, подтянув колени к самым ушам, и стал смотреть в окутанный сумерками двор.
Юля фыркнула - насмешливо и с обидой. Фаддейка опять повернулся к ней:
- Ну, посуди сама... Я же не утверждаю, что я настоящий марсианин. Просто я говорю, что у меня, наверное, что-то есть... ну, такое, марсианское, в крови. Может, кто-то из предков был марсианин. Прилетел, а вернуться к себе не смог. Еще в прошлые века. Ну, женился тут на ком-нибудь, вот и пошло...
- То Беллинсгаузен, то марсианин, - язвительно сказала Юля. Оттого, что за окном хмурый вечер, и оттого, что нет письма, было ей грустно, и в грусти этой проклевывалась какая-то ядовитая нотка. И Юля, сама того не желая, подъедала Фаддейку.
У него-то, у Фаддейки, было нормальное настроение, доверчивое. Он пришел, завел задумчивый разговор о том о сем и, наконец, признался Юле, что он марсианин. Ей бы, дуре, обрадоваться, что он доверил такую тайну, а она хмыкать начала. Будто это даже не она, а кто-то другой в ней сидит. Ну, Фаддейка наконец тоже выпустил колючки. Однако разговор не прекратил, сказал сердито:
- Не хочешь - не верь. Только я тебе по правде, а ты...
- Но как ты докажешь, что это правда?
- Потому что я много раз там все видел!
- Ты что, летал туда? Или там родился?
Вот тогда он и выдал ей про примитивное мышление.
Потом, когда еще поспорили, и скучная ядовитость у Юли незаметно растаяла, Фаддейка проговорил миролюбиво:
- Может, это по-научному все можно объяснить. Может, это у меня память такая... по наследству... Или как она еще называется, если от предков?
- Генетическая?
- Ага! Как у Аэлиты! Помнишь, она на Марсе сны видела про голубое небо и про земные облака? Потому что ее предки были с Земли. А я, может, наоборот... Конечно, про Аэлиту - это придумано, а со мной по-настоящему. Наверное, с моими предками это все было, а мне вспоминается... Разве так не бывает?
- Ох, Фаддейка... - вздохнула Юля, но уже не насмешливо, а удивленно. И даже чуточку испуганно: за него почему-то испугалась.
А он быстро повернулся, свесил с подоконника ноги, уперся ладонями в косяки и посмотрел Юле в лицо. Темновато так посмотрел, без искорки. И спросил медленно:
- А если это не с предками было, а со мной? А?
- Да ну тебя, - сказала Юля, по спине ее прошел холодок, как тогда, от песни...
А Фаддейка вдруг улыбнулся, постукал пятками по гулкой стене и проговорил уже слегка дурашливо:
- Спорим, что я по правде был на Марсе.
- Не буду я спорить. Если был - расскажи...
- "Расскажи"... Это трудно.
Юля прогнала непонятную зябкую боязливость и, подыгрывая Фаддейке, попросила:
- А ты начни по порядку. Как ты попал туда первый раз?
- Первый раз? Это странно получилось... В общем, я попал туда с марса.
- С Марса на Марс?!
- Ну да... Не с планеты же! Марс - это марсовая площадка на корабле. На мачте. Не знаешь, что ли? А еще жених - моряк на паруснике...
- Фаддей! Я правда за ухо...
- Сама просила - расскажи!
- Не про жениха ведь! Ты сам-то на корабле как оказался?
- Это когда я был юнгой у Беллинсгаузена на шлюпе "Восток".
- Тьфу!.. - в сердцах сказала Юля.
Фаддейка глянул удивленно. Потом сказал покладисто:
- Ну ладно, не верь. Мы ведь сейчас не про это... Считай, что я так играл... В общем, это было в Атлантическом океане, ночью, когда еще шли в тропиках... Тепло там и темно и звезды большущие. Я забрался на марсовую площадку, чтобы... ну, короче говоря, так захотелось...
- Как на колокольню, - тихо и уже совсем серьезно подсказала Юля.
- Да! А там... ну, на высоте всегда как-то по-особенному, не то что внизу. И я стал глядеть на звезды, и Марс тоже увидел. Я долго смотрел... А он... Понимаешь, он начал приближаться, только не сразу, сперва незаметно. А потом все быстрее. И превратился в шар, будто красная луна... Знаешь, почему так вышло?
