Владислав Крапивин - В глубине Великого Кристалла-2
Небо утром оказалось очень синим, но в нем густо бежали маленькие пегие облака с серыми животами. Солнце то и дело выскакивало из облаков, и тогда на сморщенной ветром воде вспыхивали охапки искр. Но все равно было зябко. Ветер дул с севера. Он сгибал проросшие сквозь песок длинные травинки. Юля шла вдоль узкого пустого пляжа и поеживалась.
Песчаная полоса тянулась по плоскому берегу Заречья. Вдоль нее был проложен к мосту деревянный тротуар. На песке рядом с тротуаром сиротливо торчала телефонная будка. Юля каждое утро ходила мимо этой будки и всякий раз думала: "Кажется, это единственный в Верхоталье телефон-автомат, да и тот не работает..."
С металлических переплетов будки чешуей облезала желтая краска. Когда-то сверху донизу будка была застеклена или забрана листами пластика. Но теперь стекол и пластика почти не осталось, и стенки были заделаны кусками фанеры и жести. А внизу на дверце темнел пустой квадрат. Иногда в этом квадрате Юля видела бродячего белого кота со светящимися глазами. Но сегодня кота не было. Зато в темном квадрате переступали и терлись друг о друга ноги в незашнурованных кедах и съехавших морковных гольфах (видимо, эти ноги неласково обдувал залетавший в будку ветер).
Юля удивилась и даже встревожилась: "Что он там делает?" Она чуть не остановилась, но потом быстро прошла мимо и только шагов через десять оглянулась. В боковой стенке был выбит верхний квадрат. В нем Юля увидела Фаддейкин разлохмаченный затылок и плечи. Фаддейка делал то, что и полагается делать в телефонных будках: прижимал к уху трубку и что-то говорил в прикрытый ладошкой микрофон. Долго говорил... Юля недоуменно пошарила глазами по воздуху. Нет, проводов у будки не было. Подземный кабель? Здесь о них, наверное, и не слыхали. Она отошла еще шагов на двадцать и за стволом векового тополя пять минут ждала, когда Фаддейка выйдет из будки.
Он зашагал к мосту, поддавая ногами большущую хозяйственную сумку. Юля подождала еще и заспешила к будке.
Конечно, телефон был дохлый. Снятая трубка ответила каменным молчанием, диск на ободранном кожухе поржавел и еле вращался. Юля пожала плечами, покачала головой. И пошла следом за Фаддейкой, который далеко впереди подпрыгивал, как тонкий оранжевый поплавок на речной ряби.
Она догнала его на мосту. Он не удивился, заулыбался, не сбавляя шага. Ветер трепал красно-апельсиновые вихры.
- Ты куда так рано? - спросила Юля.
Он опять пнул сумку в клеенчатый бок.
- На рынок за капустой. Скоро мама приедет, тетя Кира хочет пирожки с капустой нажарить. Мама их с детства любит. А ты любишь?
- Ага. С молоком... Я тебя в телефонной будке видела. Ты, наверное, на вокзал звонил? Насчет поезда?
Фаддейка перестал улыбаться. Стал смотреть перед собой и словно отгородился дверцей. Наконец сказал:
- Не... не на вокзал.
- А куда? - рассеянным тоном спросила Юля. Но в душе уже выругала себя за это фальшивое равнодушие и дурацкое любопытство.
Фаддейка шел чуть впереди и будто не расслышал вопроса. Лишь через минуту он сказал сумрачно:
- Телефон же не работает...
Тут уж ничего не оставалось, как удивиться:
- А что же ты там делал?
Он быстро глянул на Юлю через плечо. И вдруг улыбнулся, но не как обычно, а легонько, уголком рта:
- Я так просто говорил. Ну, как будто... Играл.
- А! - обрадовалась Юля. Такому простому объяснению обрадовалась и Фаддейкиной доверчивости. - Тогда ясно. А я так удивилась...
Он посопел и сказал, будто оправдываясь:
- По-всякому ведь можно играть... Что такого...
- Конечно... А с кем ты разговариваешь, когда играешь? Или секрет?
- Иногда секрет. Иногда нет.
Юля выжидательно молчала.
Фаддейка пнул сумку усерднее, чем раньше, и тихо сказал:
- Несколько раз с мамой разговаривал... если долго писем нет...
- Это уже не игра, - вздохнула Юля и осторожно взяла его за плечо. - Если нет писем...
- А бывает, что поговоришь, а назавтра письмо.
- Правда?
- Ага! - откликнулся он. И добавил тише: - А еще с Володей иногда разговаривал. Ну, с тем художником. Потому что мы про многое не успели поговорить... И еще с разными людьми...
- Фаддейка... - сказала Юля.
- Что?
- А со мной... когда я уеду, будешь разговаривать?
Он замедлил шаги и опустил голову. Пнул попавшую под кеды арбузную корку. ("И кто это ел арбуз прямо на мосту?" - подумала Юля.) Мост пружинил, ветер летел вдоль реки и покачивал его. И хватал за ноги зябкими мохнатыми лапами.
Фаддейка сказал виновато:
- Я же раньше тебя уеду...
- Ой, правда, - опечалилась Юля.
Они перешли мост и по ветхим дощатым ступенькам стали подниматься к воеводскому саду. Из гущи деревьев торчали каменные шатры башен, и вставала над берегом острая Покровская колокольня. Облака летели, и остатки позолоты на маковке загорались короткими вспышками. Фаддейка обогнал Юлю, оглянулся, покачался на шаткой дощечке и сказал:
- Вообще-то мне не хочется уезжать. Тетя Кира могла бы записать меня в здешнюю школу...
- Так оставайся!
- Мама не даст. Боится, что здесь хуже учат, чем в больших городах.
- Наверное, она просто соскучилась по тебе, - заметила Юля.
- В сентябре она все равно на семинар в Москву уедет... А я ведь не все время здесь хотел учиться, а только первую четверть. Здесь осень знаешь какая красивая! Все сады рыжие и красные...
"Как ты", - мысленно улыбнулась Юля.
- Как я, - весело сказал Фаддейка. И добавил уже другим голосом, серьезным: - И как леса на Марсе.
- Какие леса? - удивилась Юля. - На каком Марсе?
- Обыкновенные леса на обыкновенной планете Марс, - проговорил Фаддейка слегка отчужденно.
- Откуда они там взялись? Ученые доказали, что там одна пустыня. Красные пески и камни.
- Да, - сказал он. - А леса где-то тоже еще есть. К северу от пустынь. Тоже красные. Вот такие. - Он дернул себя за майку.
- Ох и фантазер ты...
Он снисходительно усмехнулся и не ответил.
На верхней площадке лестницы они остановились передохнуть. Шумели старые березы и клены. Острая колокольня возносилась прямо над головами. По ее шатру пролетали тени быстрых облаков. И по Фаддейкиному лицу, когда он глянул вверх, тоже летели тени и солнечные зайчики.
Глянула на колокольню и Юля.
- А хорошо мы туда слазили, да, Фаддейка?
Он серьезно кивнул. И вдруг сказал:
- Я там ночевал один раз. Год назад.
- Да? А... зачем, Фаддейка?
Он досадливо пошевелил плечами:
- Не знаю я. Чего спрашивать...
- Ну, не сердись. Ты же сам сказал.
- Я не сержусь. Просто я не знаю... Легко объяснить, если одна причина, а если они все вместе, если много их... Ну, во-первых, человек знакомый уехал...
Фаддейка с опущенной головой медленно пошел по садовой тропинке. Юля пошла следом, ни о чем не спрашивая. Оранжевые завитки волос вздрагивали над облупленными Фаддейкиными ушами и на тоненькой шее, покрытой желтым пухом.
- Жил тут мальчишка на каникулах, - сказал Фаддейка, не обернувшись. - То есть не мальчишка, большой уже, из техникума... Мы подружились тогда. Вместе в подземный ход лазили под стеной. Не тот, в который я недавно, а в другой... Потом он уехал, а я... Ну, я же не уехал, остался... У тебя так бывает: когда печально, хочется забраться куда-нибудь?
- Сколько угодно, - торопливо отозвалась Юля. Она обрадовалась, что Фаддейка так ее спрашивает, хотя незнакомый мальчишка из техникума вызвал у нее ревнивую досаду - как художник Володя.
- Вот я и полез... Но это лишь одна причина. А еще много всего было. Хотелось узнать: как это - ночь и высота?
- Поближе к звездам побыть, - понимающе сказала Юля.
- Да нет... До звезд - это разве ближе! Каких-то сорок метров. Просто интересно: что думается, когда весь город спит, а ты выше всех над землей?
- Совсем один, да?
Он опять не согласился:
- Наоборот. Будто вместе со всеми. Внизу-то всех не видать, а тут сразу целый город перед глазами. И огоньки... И поезда бегут... Везде люди. И будто я их всех охраняю, как старинный часовой на башне... А потом еще месяц в небо вылез. Будто мы с ним вдвоем всю землю сторожим...
- А не страшно там одному ночью? Я бы померла от ужаса.
Он помотал рыжими космами:
- Не-а... Я сперва тоже думал, что страшно будет. Вот поэтому еще и полез. Когда страшно, это ведь тоже интересно... Но я забрался, когда еще светло было. Темнеет-то не сразу, и я помаленьку привык.
- Я бы ни за что не привыкла, - искренне сказала Юля.
- Может, привыкла бы... А среди ночи почти все огоньки погасли, и месяц куда-то пропал. Я думал: ну вот теперь будет страшно. А все равно ничего. Потому что звезды сделались яркие-яркие... Вот тогда они в самом деле будто ближе... И тут всякие мысли полезли. Но тоже не страшные...
- А какие?
- Всякие. И тогда та самая мысль первый раз появилась: почему я - это я? Помнишь?
- Помню... Тут уж, конечно, бояться некогда...
Он быстро оглянулся на нее:
- Ага... А потом я Марс отыскал. Сперва думал, что это сигнальный огонек на трубе, на электростанции. А потом смотрю - он плывет. Красная такая звезда. Вот жалко было, что бинокль не взял с собой.
