Любовь Воронкова - Собрание сочинений в трех томах (Том 1, Повести и рассказы)
Вот и верба! Какая она пушистая, как она расправила свои ветви, даже ломать её жалко!
Но Валентинке жалко, а Таиске не жалко - она уже целый пук наломала. И Варе с Алёнкой не жалко - они тоже ломали и кромсали тёмно-красные ветки. И Романку не жалко. Он стоит на тропинке и кричит, чтоб Таиска ломала больше - на его долю. Но не идти же Валентинке домой с пустыми руками! Она отломила одну пушистую ветку. Какая сочная и как остро пахнет, когда отломишь!
"Ещё зима, а она цветёт", - подумалось Валентинке. Но, оглянувшись кругом, она среди чёрных деревьев увидела кусты, увешанные красно-бурыми серёжками. Что такое? Кругом блестит снег, а кусты стоят и красуются, будто уже май наступил на улице. Красные серёжки над снегом! А вот и ещё чудеснее: низенькие кустики внизу оврага подёрнулись, словно туманом, лёгкой зеленью. Ещё зима кругом, ещё спят ёлки и большие деревья стоят совсем голые и безмолвные.
Но что же волшебное случилось здесь? Может, сама Весна была этой ночью в перелеске и дотронулась до этих кустов?..
- Валентинка, ты что же? - крикнула Таиска. - Чего стоишь?
Валентинка встрепенулась. Девчонки с охапками вербы уже выбрались на тропинку. Валентинка пустилась в обратное путешествие через сугробы. Когда все собрались на тропинке, девочки удивились:
- Что же ты, Валентинка, лазила, а ничего не наломала?
- На вот, я тебе дам, - сказала Варя.
- Я сама дам, - вмешалась Таиска, - у меня хватит!
Вдруг откуда-то из-за кустов вылетел снежный комок и - бах! - прямо Таиске в спину.
- Ай! Кто это?
Послышался негромкий смех. Из-за кустов вылетело сразу несколько жёстких снежков - и кому в затылок, кому в грудь, кому прямо в лоб...
- Мальчишки! - крикнула Варя. - Вербу отнимут! Бежим!
Девочки пустились домой. Таиска самая первая, Валентинка самая последняя - очень большие и тяжёлые были у неё валенки. Даже Романок обогнал её.
- Догоняй, догоняй их! - кричали сзади мальчишки. - Верба хлёст, бьёт до слёз! Верба бела, бьёт за дело! Э-э!.. А-а!..
Мальчишек было только двое, но Валентинке показалось, что сзади налетает какая-то дикая орда.
Снежки так и летели через голову и то и дело больно стукали в спину. Видя, что Валентинка отстаёт, они сосредоточили весь свой снежный огонь на её синем капоре.
Девчонки всё дальше, даже Романок прыгает, как заяц, а Валентинка спотыкается, скользит, и ноги её отказываются бежать. Что ей делать? Как ей спастись?
И тогда она закричала пронзительно, изо всех сил:
- Таиска! Таиска!..
Таиска была уже на горе. Она остановилась и оглянулась. Мальчишки настигали Валентинку и, весело выкрикивая "вербу", с двух сторон забивали её снегом. Валентинка уже не пыталась бежать - она стояла согнувшись и закрыв руками лицо.
Таиска сунула свою вербу Романку в руки и, словно коршун с высоты, устремилась обратно вниз. Она с разбегу налетела на Андрюшку - он стоял ближе - и сцепилась с ним. Она сбила с него шапку и старалась схватить за волосы. Андрюшка дал ей тумака, а сам нагнулся за шапкой. Таиска уловила момент и запустила руку в его вихры. Другой мальчишка, Колька Сошкин, сначала растерялся, но потом снова схватился за снежки. Бой начался не на жизнь, а на смерть. Таиска царапалась и налетала на мальчишек, словно разъярённый петух.
- Беги! - кричала она Валентинке. - Беги! Я с ними... сейчас... расправ... расправлюсь!
Но Валентинка не побежала. Она неожиданно подскочила к Андрюшке и начала хлестать его своей вербой.
- Ой, ой! - закричал Андрюшка. - Ты ещё глаз выстегнешь! - и закрыл руками лицо.
Таиска схватила Валентинку за рукав:
- Пойдём! Хватит с них. Они теперь будут знать, какая верба хлёст!
Домой явились прямо к уборке. Валентинка всё ещё дрожала после боевой схватки. Только возле ягняток, возле жёлтого тёплого Огонька она успокоилась.
- Эх ты, лизун! - сказала она, поглаживая его нежную шею. - Стоишь тут и ничего не знаешь. А в овраге что делается!
Большой букет вербы красовался на столе в горнице. Тонкий аромат леса бродил по избе. Валентинка подсела к деду:
- Дедушка, ты знаешь... Ты не поверишь, наверно, но это правда, я сама видела!
- Что видела?
- В овраге! Кругом снег, а на кустах зелёные листики. Мелкие-мелкие, но всё-таки листики! А на другом кусте, на большом, красные серёжки... Хочешь, пойдём, покажу?
Но дед и не думал не верить.
- Вот так чудо! - усмехнулся он. - Да это ольха зацвела. Она всегда так торопится. Это чтоб листья ей цвести не мешали. Она любит цвести на просторе, чтоб ей цветы ветерок обдувал. А те зелёные - так это ивняк. Деревце не гордое - солнышко греет, и ладно.
За ужином все увидели, что у Таиски заплывает глаз и веко почернело. Первая заметила Груша:
- Глядите, глаз-то у Таиски!
- Вот так фонарь! - сказал дед. - Теперь нам и лампы не нужно, и так светло.
- Батюшки! - удивилась мать. - Это где же тебя угораздило? Стукнулась, что ли?
- Небось с мальчишками подралась, - сказала Груша.
Таиска молча уплетала щи, будто не о ней шла речь. Но последнее замечание её задело.
- А вот и да, - ответила она, - вот и подралась! И ещё подерусь!
- Таиска, - с упрёком сказала мать, - ну неужто это хорошо - с мальчишками драться?
- А если они нашу Валентинку бьют? - крикнула Таиска. - Это хорошо, да?
- Они нашу Валентинку снегом! - сердито сказал Романок.
- Нашу Валентинку... - вполголоса повторила Груша, словно прислушиваясь к этим словам. - Нашу...
А дед потрепал Таиску по плечу:
- Так и надо. Если наших бьют, спускать не надо! Дерись!
ПРАЗДНИК ВЕСНЫ. ЖАВОРОНКИ ИЗ ТЕСТА
Это был праздник. Но о таких праздниках Валентинке никто никогда даже и не рассказывал.
Ещё с вечера Таиска вертелась возле матери:
- Мамка, погляди-ка на численник...
- Поглядела. Двадцатое. Что же дальше?
- А дальше - завтра двадцать первое. Ты что же, забыла?
- А что такое двадцать первое? Война кончится, что ли?
- Да мамка же, не притворяйся! Ведь завтра жаворонки прилетят!
- Отстань! - с досадой ответила мать Таиске. - Нужны мне твои жаворонки! Прилетят, и ладно.
Таиска чуть не заплакала:
- Да ведь тесто ставить нужно!
Но мать ничего не ответила.
А поздно вечером она всё-таки взяла большую глиняную миску и тихонько замесила тесто.
На другой день Валентинка встала пораньше и вышла на крыльцо. Может, она увидит, как летят жаворонки.
Свежее лучезарное утро встретило её. Неистово чирикали воробьи под окнами. Кричали грачи. На изгороди сидела красивая чёрно-белая сорока и поглядывала на Валентинку то одним глазом, то другим. И по всей деревне из конца в конец без умолку голосили петухи.
На крыльцо вышел дед:
- Ты что рано выскочила?
- А я жаворонков гляжу. Таиска говорит, они прилетят сегодня.
Дед усмехнулся:
- Эка, хватились! Да уж я одного ещё на той неделе слышал!
Дед взял метлу, промёл канавку с водой, а потом подошёл к старой берёзе и стал прислушиваться к чему-то.
Валентинка подошла к нему:
- Дедушка, что ты слушаешь?
- Слушаю, как у берёзы сок пошёл. Слышишь? От корня вверх. Так и напирает. Слышишь?
Валентинка слушала, приложив ухо к прохладной атласистой коре. Где-то тихонько шумело, где-то журчало - может, это вода журчала в канавке, может, это ветерок шумел. Но Валентинка шепнула:
- Слышу!
Вдруг на крыльцо выскочила Таиска и закричала звонче, чем все деревенские петухи:
- Валентинка, иди жаворонков лепить! Ну скорей же ты, ну скорей же!
Валентинка побежала в избу. На кухонном столе пыжилось пухлое ржаное тесто. Ребятишки окружили стол. Даже ленивая Груша встала пораньше. Даже Романок проснулся, хотя завтрак ещё не был готов.
- Жаворонков лепить! - крикнул Романок.
- Каких жаворонков? - удивилась Валентинка. - Из чего лепить? Из теста?
- Не знает! - со вздохом сказала Груша. - Ничего не знает! Вот уж правду тётка Марья сказала...
- Много правды твоя тётка Марья наговорила! - прервала мать. - Людей надо слушать, когда они доброе говорят. А когда говорят злое - слушать тут нечего, не то что повторять. Чтоб ни про какую тётку Марью я больше не слышала!
- Бери тесто, - сказала Таиска, - лепи.
- А как?
- Да как хочешь! Вот, гляди, какого мамка слепила!
На большом противне лежал первый жаворонок. Правда, он очень мало был похож на птицу. Хвост у него завивался кренделем, вместо крыльев были две бараночки, вместо глаз торчали две сухие смородины, а клюва и вовсе не было. И всё-таки это был жаворонок.
Груша лепила старательно. Она хотела сделать точь-в-точь такого же. Раз мать сделала такого, значит, и всем надо делать таких.
Зато у Таиски жаворонок был необыкновенной красоты и нарядности. Хвост у него распускался веером, на голове, будто корона, поднимался высокий гребень. На крыльях, широко распластанных по столу, одно перо вниз - другое кверху, одно перо вниз - другое кверху... Такого жаворонка даже во сне увидеть нельзя!
Романок тоже что-то валял в муке, что-то комкал, раскатывал, расшлёпывал ладонью, а потом опять комкал...
