Спиридон Вангели - Кукарека Иванович
Обступили пришедшие деревья, и такая вокруг тишина настала, ну будто в церкви всё происходит, только и слышен шёпот: "Пошла новая черешня в старый рот!.."
Мать Титирикэ сначала в стороне держалась, но когда увидела, что муж её готов заплатить за черешню со всех деревьев, спросила озабоченно:
- Что это с тобой, муженёк мой?
И увидела вдруг в глазах мужа такую тоску и услышала такие слова, что ей и самой стало грустно. А слова были такие: "Видно, настало время вернуть мне селу все те черешни..."
Жена переспросила:
- Какие такие черешни?
- Да те самые, что съел я, когда был ребёнком и лазил по чужим садам!
- А-а, - протянула она, словно бы вспоминая, как всё это было, хотя была на семь лет моложе отца Титирикэ. Но кому не приятно вспомнить детство, полное проказ и шалостей.
Так и стояли они под черешней рядышком и словно бы молча продолжали о чём-то хорошем вспоминать. А люди их не слышали и не видели. По саду только и было слышно: "Пошла новая черешня в старый рот!.."
- Подожди-ка, - всполошился вдруг старый Титирикэ, - а где же сын наш?.. По-моему, его одного здесь не хватает!
- Где ж ему быть-то! - весело махнула рукой мать Титирикэ. - Он там, где и ты бывал в его годы, когда поспевала черешня... - И глазами показала на дерево соседнего сада.
Прищурился отец: на самой верхушке соседской черешни, где и он не раз сиживал мальцом, сидит его сын Титирикэ и сверху ему голой ногой весело машет: "Привет, мол, отец!"
- Ну, - пробормотал старый Титирикэ, - весь в меня пошёл, шельма, самое спелое и высокое дерево выбрал...
- Хорошо бы ещё, - тихо добавила мать Титирикэ, - чтобы он в твои годы вспомнил об этом и так же вот привёл бы полсела на первую черешню!..
КАК ТИТИРИКЭ НАУЧИЛ ОДНОСЕЛЬЧАН
БЕГАТЬ БЫСТРЕЕ, ЧЕМ ГОРОЖАНЕ
- Ну и неуклюжие эти крестьяне, еле поворачиваются, тюти, будто у них карманы полны яиц! - обронил как-то ядовитые словечки один горожанин на ярмарке в Бельцах.
- Грех так говорить, человече! - возразил ему в сердцах односельчанин Титирикэ. - Лошадь и та не всегда вскачь несётся... А крестьянину бегать приходится каждый день, с утра до вечера поспешать надо... Успевай только поворачиваться...
- Вот-вот, - съехидничал горожанин, - много времени на поворотах и тратите...
Одно занозистое слово за другим, ещё более занозистым, - кончилась эта перепалка, как и положено, ссорой. В конце концов, решили посоревноваться в беге. Пусть каждый покажет свою сноровку. И кто победит, тот и прав!
Спорят, спорят, а каждый про себя втихомолку на что-то своё надеется: горожанин - на тот свой костюм спортивный, что весь на молниях: "Да я их всех одним только видом своим убью!" А крестьянин надеется на своего соседа. Есть у них в селе один такой, Игнатом зовут. Он так быстро бегает, что ребятишки его и камнем из рогатки ни за что не достанут. Этот Игнат и безо всякого спора всё время куда-то торопится, а на спор уж тем более не ударит лицом в грязь, постоит за честь деревни. "Потом, горожанину откуда знать, - всё подбадривал себя крестьянин, - что когда Игнат бежит, то он ещё на ходу и подпрыгивает. Батюшки-матушки, какие же он красивые коленца выкидывает, ну, словно этот, который из Австралии, как его... кенгуру, что ли?!"
Вернувшись домой, крестьянин, как всегда, занялся своими делами и совсем забыл про спор с горожанином.
Только в воскресенье утром, когда сон слаще всего на свете, вдруг - "би! би! би!" - заезжает в Титирикино село автобус с красивыми занавесками и выходят из этого автобуса тот самый горожанин, с которым спорил крестьянин на ярмарке в Белъцах, и ещё несколько человек. Боже мой! И главное - все в спортивных костюмах: у всех голубые руки, голубые ноги... и всё остальное тоже голубое! И так они продвигались по лужку, словно голубой ветер летел, и трава от всего этого становилась вроде бы тоже голубой. И не разберёшь даже - женщины это или мужчины?..
Как увидел их крестьянин из окна - выбежал на крыльцо, а сердце у него - пык! пык! пык! - то падает в пятки, то опять возвращается на своё место.
- Ничего! - успокаивает он сам себя. - Посмотрим, что они запоют, когда увидят Игната. - Сказав это, крестьянин перекинул свой живот через забор и пошёл огородами к его дому. Вот уже стоит во весь рост у калитки Игната.
- С тебя сегодня магарыч, кум! - кричит в открытые двери. Он думал, что на слово "магарыч" Игнат тут же отзовётся.
Ничуть не бывало. На крыльце Игната нет, и из дома не кажется. Жена вышла, мнётся, теребит в руках фартук, не говорит, где Игнат. Потом видит - деваться некуда, тяжело вздыхает и начинает тихо так, чтобы соседи не услышали:
- Съел, понимаешь, Игнат с утра целую дыню, - говорит она, выбирая слова, - а потом... добрался до крынки с молоком... - Женщина сконфузилась и замолчала.
- Ну и что? - нетерпеливо спросил крестьянин.
- Ну и то, - неохотно отозвалась жена Игната, - теперь... одно знает... бегает в дальний угол двора... Не дай бог, когда на человека такая беда насядет!.. Сам себе не хозяин!..
Крестьянин - туда, крестьянин - сюда, в голос, Игнат так и не показывается, а жена дорогу перегораживает.
- Чёрт, видно, принёс ему эту дыню как раз сегодня! - сказал в сердцах крестьянин. Потом подумал и добавил: - Скажи, что я дам ему овцу с белым пятном на лбу, если он пересилит себя и придёт...
- Хоть корову дай - всё равно он сегодня не выйдет со двора, стоит на своём жена Игната.
- Би-би-би, - подаёт свой голос автобус, как бы объявляя, что пора начинать соревнования.
Натянул крестьянин шляпу на самые уши, прикидывает, в каком ещё доме живёт человек, быстрый на ногу. Торопливо обошёл все дома, скороговоркой объясняя хозяевам, в чём дело.
- Так ведь у нас Игнат подкован на обе ноги! - говорят ему.
Спорщик только рукой махнул с досады.
Как-никак, собралось вокруг автобуса несколько крестьян, готовых за честь села пойти в огонь и воду.
Тем временем голубые люди на молниях успели вытащить из автобуса какие-то загадочные часы с одной стрелкой и пистолет с дулом длиной в целый аршин.
Ну, а где аршинный пистолет да загадочные часы, там и Груя с Титирикэ.
Деревенские, большие и малые, вытаращили, конечно, на все это глаза, а сельчанин, что заварил эту кашу, говорит: - Зря пугаете волка овечьей шкурой! Нашего брата, если наведёшь на него пистолет, и пушкой не остановишь!
Из всех домов повыскакивали люди и рекой потекли к центру села. Хорошо, когда есть на что посмотреть, - жди, явится ли ещё такой случай в деревне?!! На Игнатовом же подворье только глаза хозяина посверкивали над забором...
Бежать решили до мельницы. Пораздевались крестьяне, остались в одних брюках, в сердцах потёрли ладони, поплевав на них, и, когда пистолет выстрелил, ринулись... Однако до мельницы первыми добежали голубые люди с молниями.
- Не по той дороге бежали! Ясное дело, не по той! - громко обсуждали крестьяне свой промах и стали выбирать другую дорогу.
Большая спортивная суматоха была в тот день в селе. Одни крестьяне с ног, валились от усталости, другие приходили им на помощь. А на финише даже доктора стояли наготове с тремя санитарами в белом и с носилками в руках.
Призвали на соревнования и пастуха, потом свистнули, чтобы чабан пришёл с овчарни. Бегали и они, аж пятки сверкали.
Огни давно уже в плитах погасли, люди со вчерашнего вечера ничего не ели. Трактора застыли на пашне с плугами в борозде. И баня закрылась: все ждали, затаив дыхание, что будет. Кто кого победит?..
Над селом тучи нависли, как перед грозой. То тут, то там молнии засверкали, да так ярко, - казалось, вот-вот небо загорится. Но если и появлялся где просвет в небесах, то всё равно он был на стороне голубых людей из города.
- Кого это у нас нынче хоронят? - спрашивал какой-нибудь запоздалый крестьянин, вернувшийся на такси из Бельц.
Через каждые две минуты нарочный бежал к дому Игната, чтобы принести ему самые свежие новости. Голова у Игната, не то что желудок, варила хорошо. И он посылал своим сельчанам советы, один лучше другого.
Три маршрута сменили. Бежали против ветра, бежали с попутным ветром. Бежали и при полном безветрии. Пот лил ручьями по спинам сельчан. Но толку никакого: всё равно городские спортсмены в голубом выигрывали одно соревнование за другим.
Самый важный горожанин вдруг залез на автобус да как крикнет крестьянам:
- Вот беда-то, нет у нас пушки, - чем вас остановить, не знаем!
Услышав такие обидные слова, крестьяне с досады и горя чуть не попрятались в кукурузе. Но больше всех эти неудачи переживали, конечно, Груя с Титирикэ.
- Взрослые, называется, а нас, детей, как позорят! - сказал Титирикэ с обидой и чуть не со слезами на глазах.
Сказал и задумчиво почесал макушку обеими руками. И тут же в его голову пришла одна довольно стоящая мысль.
- Ты, Груя, - шепнул он своему другу, - залезай на колокольню, а я подожгу кучу мусора в другом конце села...
Остальное он проговорил так тихо, что и сам не услышал. Однако через некоторое время на одном конце села вдруг такой повалил дым, будто там не только дома, но и вся земля загорелась. Тут же начал звонить колокол, и со всех сторон к месту пожара понеслись мальчишки с ведрами, кувшинами, а один - даже с черпаком в руках. Все бежали и кричали, как соловьи-разбойники:
