Николай Богданов - Чудесники
- Не сразу, немного погодя, - ответил егерь. - Ох, заговорился я с вами, а мне задание надо выполнять.
Пойду пошукаю этих фрикаделек где-нибудь вокруг Волчьего острова...
- Возьмите меня с собой! - попросился Петя.
- Нет, разве можно, я пойду в такие топи, из которых никому, кроме меня, не выбраться! На Волчий остров!
Эй, Жулик, пшли! - кликнул он собаку и быстро исчез в зарослях камыша, не сказав даже "до свиданья".
НА ВОЛЧИЙ ОСТРОВ
Охотник ушел. Прошло несколько дней, а он не возвращался. Неужели опытный егерь мог заблудиться? Не съели же его волки на зтсм таинственном острове? В селе почему-то не очень беспокоились о нем. И все было бы тихо, если бы людей не взбудоражила собака. Лохматый пес прибежал из болота весь в тине и бросился к дому деда Савохина. Не найдя старика дома, понесся к барскому поместью, где помещалась в подвале колхозная кладовая и где работал Савохин.
И тут прохожие увидели, что на ошейнике его привязан какой-то свиток. Заметив этот свиток, собаку пытались перехватить очкастый главбух, Ваня Неходихин, сам председатель. Но тщетно - сколько они ни гонялись, пес им в руки не дался и исчез в болотных зарослях. Пес был как две капли воды похож на егерского Жулика, но все почему-то звали его Мазуриком. "Наверно, брат Жулика", - подумал Петя.
А ночью на стене амбара вновь появилась "Постегайка" с карикатурой, изображавшей председателя в виде какого-то людоеда. И подпись под ней:
Посмотрите, угадайте,
Чьи усищи так торчат.
Это тигра, а не выдра
Жрет колхозных поросят!
У Пети ноги подкосились, когда он прочел про поросят. Вот так штука так, значит, он вчера участвовал в поедании краденого поросенка, когда председатель заманил его к себе на ужин.
Не успел он опомниться, как Вильгельм содрал со стены газету, зарычал на сбежавшихся любопытных:
- Разойдись! Прочь от заразы. Вот я ее в милицию!
Там дознаются, кто подрывает колхозные авторитеты!
Свернул газету и ушел в правление.
Это новое происшествие окончательно убедило Петю, что ребят надо искать где-то поблизости, среди этих болот, в районе Волчьего острова. Об этом говорит и таинственное появление стенгазеты, которую явно оттуда притащил на ошейнике пес.
Непонятно только, зачем же ребята убежали из колхоза, вместо того чтобы бороться за свои права?
Ну, на то они и ребята. А вожатый должен быть там, где пионерский отряд. В болоте так в болоте.
И Петя принял решение: вперед, на Волчий остров!
Он не знал местности, но у него была старая карта, компас, выдержка и смелость. А малярийных комаров он не боялся - напичкал себя до желтизны акрихином.
Повесив на плечо мелкокалиберку, вожатый решительно отправился в путь.
Вначале он вышел на гору - с горы виднее, долго смотрел в болота, и ему показалось, что в одном месте ольховые и ивовые кусты несколько гуще. Подосадовав, что карта неверно показывает речку, он все же решил отправиться прямо по течению безыменной речушки, впадающей в болота, может быть, она протекает мимо таинственного острова.
Попытался найти лодку, но ничего не отыскал, кроме большущего корыта, выставленного бабкой за сараем. Петя снес его в ручей. При некотором искусстве в корыте вполне можно было плавать. Но не в корыте было дело; вначале оно пошло ходко, подгоняемое шестом, а затем речка стала мелеть, растекаться по тростникам мелкими струями и, наконец, затерялась, растворилась в болоте, и только еле заметное шевеление тонкой вьющейся травки, которую называют "русалкины косы", указывало на ее неприметное течение. Корыто село на мель, Петя решил идти по руслу ручейка пешком, а если встретятся глубокие воды, снова плыть.
Он поднял корыто на голову, хотя оно противно пахло мылом, и так пошел, удивляя чибисов и чаек. Больше всех надоедала сорока, она преследовала его, перелетая с камыша на камыш, и о чем-то упорно спрашивала на своем сорочьем языке, заглядывая прямо под корыто.
Она так надоела, что Петя решил удовлетворить ее любопытство и сказал:
- Ну, что орешь? Ну, смотри, обыкновенное корыто!
Подумаешь, Петр Первый со своими героями однажды целый флот через леса и горы перетащил! Вот такой поход посмотреть - было бы любопытно. А то ишь невидаль - человек с корытом.
Непросвещенная сорока затрещала сильней и позвала еще двух подруг. А ручей чем дальше, тем становился коварней. То под ногами шел твердый грунт, то начиналась липкая трясина. Она была вся покрыта желтоватой, нагретой солнцем водой, пузырилась и цвела. В ней кишели противные личинки, червяки, шевелились жирные пиявки и всякая гадость, разводившаяся в застойной воде. Преодолевая отвращение, Петя шагал вперед. Но вот тина пошла гуще. Он стал проваливаться по колено. Солнце быстро сушило на нем синеватую клейкую тину, и скоро ноги его покрылись глинистой коркой.
"Нет, невозможно идти дальше. Никакие ребята не могли сюда забраться", - остановился он, вытирая пот.
Сороки отстали. Теперь неугомонные кулички забегали вперед и, как бы предупреждая, кричали свое вечное: "Поверни, поверни, поверни!"
- А вот не поверну! - стискивал зубы Петя, перепрыгивая через воду.
Стали попадаться болотца, покрытые лягушиными тенетами и ряской. Тревожно закрякала дикая утка. На Петю выплыл выводок крошечных утят, как пух гонимых ветром, и остановился. Петя свистнул, и утята с писком нырнули в болото, спасаясь от него, как от ястреба. Утка долго, обидчиво крякала, провожая непрошеного гостя из своих владений.
На коряге, торчавшей из трясины, он увидел двух ужей с золотыми коронками на головах. Наевшись головастиков и лягушек, они блаженствовали, греясь на солнце. "Значит, здесь есть сухие места и острова". Петя ускорил шаги. Но вдруг ноги его ушли в мягкую кашу, и он скользнул в расступившуюся трясину. Она всосала его так стремительно, что тут бы он и пропал, если бы не корыто.
Оно шлепнулось о поверхность и не пустило вожатого дальше. Держась локтями за края, Петя сидел под ним, как под водолазным колоколом. "Когда-то здесь горел торф и образовалась эта яма, потом наполнилась тиной, - определил он. - Однако дело мое плохо, я посижу так, посижу, да и пойду на дно, когда устанут руки. Никто и не увидит моей гибели, кроме двух ужей да куликов".
Так Петя просидел довольно долго, не видя никаких возможностей спастись.
Вдруг по корыту слегка постучали. "Сороки, - подумал вожатый, - до чего ж любопытные". Потом он почувствовал, как под корыто лезет какая-то палка. "Что такое, откуда?" К его удивлению, палка прошла дальше, образовав под его подбородком перекладину. Он попробовал ее локтями: пружинит довольно крепко. Тогда Петя отпустил края корыта и лег грудью на шест, держит! Оттолкнул корыто, и оно опрокинулось. Тогда, пользуясь шестом, он добрался до края ямы и насилу отдышался. Огляделся.
"Кто же меня спас? Что за чудо? Откуда взялся шест?"
Вокруг никого не было, только пузырилась грязь да на кусте ольховника сидели три сороки. Они трещали изо всех сил, вертя головами, кивая то на Петю, то друг на друга: "Тра-та-та, та-ра-ра!" Как будто говорили: "Вот ты какой, ты на нас ругался, а ведь мы тебя спасли! То-то вот, так-то вот!"
Петя поразмышлял над своим удивительным спасением, осмотрел таинственный шест и, вздохнув, стал вылезать из трясины, оставив на память бабушкино корыто.
Ко многим загадкам прибавилась еще одна - кто же его спас, подсунув длинный шест?
Непонятно. Но ясно одно - до Волчьего острова не так просто добраться!
БИТВА БЕЛОЛИЦЫХ С ТЕМНОЛИЦЫМИ
Но не таков был Петя, чтобы остановиться на полпути. Он еще раз изучил карту. Отдохнув, выбрался на сухое место и отправился вдоль песчаного вала, по которому тянулась лесная грива в обход болот. Он решил дойти до реки Мокши. Должна же где-то впадать в большую реку блуждающая в болотах речушка.
Пройдя километров восемь берегом Мокши, он нашел галечный мыс, далеко вдававшийся в реку. Значит, карта не врала, именно здесь впадала когда-то речонка. Что-то изменило ее течение. Где же она впадает теперь?
Петя остановился на берегу и залюбовался Мокшей.
Чудесная река. Быстрая, чистая, с глубокими омутами.
Чувствуя себя и Робинзоном и Колумбом одновременно, он связал плот из сухого камыша, вынесенного на берег половодьем, и отправился вниз по течению, упираясь в дно длинным ореховым шестом, таинственное происхождение которого не смог разгадать.
Река то бежала по песчаным перекатам, сверкая ясной водой, то бросала свои струи под крутой берег, образуя темные омуты. Низкий левый берег расстилался пестрым ковром заливных лугов. А правый берег поднимался над рекой стеной темно-синей глины. Корявые корни торчали из нее, как чьи-то костлявые руки с цепкими пальцами.
Множество ручейков выбивалось из сыроватой толщи, местами они били в реку фонтанчиками. Как видно, болото лежало значительно выше реки. Петя невольно держался светлого песчаного берега, не желая плыть вдоль мрачных обрывов. Даже ласточки-бережанки не высверлили в них своих норок. Только громадные щуки ухали под кручами шумно, как обвалившаяся земля.
