Николай Огнев - Дневник Кости Рябцева
Фараону снился сон:
Расступилось моря лоно,
И увидел фараон
Семь громадных и отборных,
Жирных, радостных коров
Красных, белых, желтых, черных,
Только ровно семь голов.
Но недолго любовался
Фараон своим скотом:
Громовой удар раздался
Над коровами. Потом
Море снова расступилось,
Из него без лишних слов
К фараону появилось
Вновь еще семь штук коров,
Но уж эти - худы, тощи,
Обросли морской травой
Не годились, видно, во щи,
И прогнал их царь морской...
Но, хвосты задравши кверху,
Эти тощие скоты
Устремились, кроме смеху,
Дикой злобой налиты,
На коров несчастных, мирных,
Славных тучностью своей...
И - худые съели жирных,
Не оставив и костей...
- Суеверия отбросив,
Этот сон умен и мил,
Добродетельный Иосиф
Фараону разъяснил.
Ну, а кто меня утешит,
Растолкует мне мой сон,
Потому что сна такого
Не видал и фараон...
Я видал, что будто в школе
Отделений было пять,
И учились все по воле
Отделения на ять.
И ребята были жирны,
И резвились, и паслись,
И мозги их были мирны
И отчасти заросли.
Вдруг раздался гром ужасный
(пот пробрал меня сквозь сон),
И на школьном горизонте
Появился лорд Дальтон.
С ним - сто пять лабораторий,
Тощих, грозных... и пустых...
Пожелтел я, как цикорий,
В первый раз увидев их...
И накинулись поспешно
На ребяток все сто пять...
Взвыли грозно и кромешно
И взялись их пожирать...
Вот от этих-то историй
Так и не вышло ничего:
Жиру у лабораторий
Не прибавилось с того,
Были и остались пусты
И стоят так до сих пор,
И над ними тенью бродит
Оголтелый лорд Дальтон.
Сон с себя мгновенно сбросив,
Заорал я и спросил:
- Где же, где же тот Иосиф,
Чтобы сон мой разъяснил?!!
А это дело в том, что лаборатории так и стоят с самого начала пустые. Правда, в обществоведение взяли из школьной библиотеки все книжки по политграмоте, а в естествоведение перенесли аквариум и коллекции, да только и всего. А по-настоящему надо, чтобы в каждой лаборатории был полный подбор книг и пособий по данному предмету. Тогда ученик может свободно распоряжаться и действительно подготавливать задания.
12 октября.
Во время обеденного перерыва мы играем в зале в "лапоть". А "лапоть" - это такая зимняя игра, вроде футбола. У нас под лестницей хранится лапоть, который мы вытаскиваем, когда нужно играть. Все становятся в кружок и начинают этот самый лапоть бить изо всей силы ногами, чтобы вышибить из круга. А в середине стоит один, кто ловит лапоть. Если поймал, может становиться на место того, кто последний ударил. Вот мы играли-играли, лапоть летал аэропланом, как вдруг я наподдал, лапоть вылетел из круга - и прямо по лицу Зинаидище; она в это время входила в зал. Вот она обозлилась-то! Сейчас же топнула ногой, это у нее такая привычка, и кричит:
- Прошу перестать! Кто это сделал? - Все замолчали. Тут она и давай говорить жалкие слова: - Я думала, что у нас в школе еще поддерживается это правило, что виновный сознается сам и что если он не сознается, значит, трус... - и тому подобное.
Я не выдержал и спрашиваю:
- Конечно, виновный должен сознаться, только в чем же он виноват?
- А виноват в том, - ответила Зинаидища, - что позволяет себе слишком резкие движения и не считается с возможностью всяких повреждений.
Тогда я сказал, что это я. Зинаидища подошла ко мне, схватила за руку и говорит:
- Пойдем.
Тут на меня нашло какое-то оцепенение, и я пошел за ней в учительскую. Как примется она меня пилить! Я этого хуже всего не люблю. Я и сказал ей:
- На что же тогда самоуправление, если шкрабы во все вмешиваются и все время делают выговоры? Обратитесь в учком, он меня и подтянет.
А она отвечает:
- Вы прежде всего должны помнить, что вы еще не человек, а только личинка. Вы не можете отвечать за свои поступки.
И опять пошла чистить на все корки.
Когда я отчистился, "лапоть" уже кончился и обеденный перерыв тоже. Если бы я был дружен с Сережкой Блиновым по-прежнему, пошел бы к нему поговорить насчет самоуправления и шкрабов. А теперь не с кем. Разве с Ванькой Петуховым?.. Я уже давно собирался записаться в ячейку, да ячейка у нас очень бездеятельная; она вполне бы могла отбавить форсу у шкрабов, а ни во что школьное не вмешивается; заседания ячейки для всех открыты, но на них так скучно, что никто из беспартийных не ходит. Все только политика да производство: вроде скучного урока. А когда кто-нибудь из ребят возьмется сделать доклад, то просто засыпаешь.
13 октября.
Был школьный совет. Разбирали мое дело с Елникиткой, и Зинаидища тоже взялась и рассказала про "лапоть". Постановлено на меня оказывать моральное воздействие. Никпетож отвел меня в пустую лабораторию и стал со мной разговаривать. Только он ни слова не сказал про мой характер, а все толковал про Дальтона. Он говорит, что учителя смотрят на преподавание не так, как в старину. Раньше смотрели так, чтобы как можно скорее набить ученику голову всякой всячиной, а когда ученик кончит школу, все у него из головы в два счета вылетало. Одним словом, надо было наполнить пустой сосуд, а что в него может влиться, это им было наплевать с шестнадцатого этажа. А теперь на ученика смотрят, как на костер, который только разжечь, а дальше уж сам гореть будет. Вот для этого и вводится Дальтон-план, чтобы сами ученики как можно больше работали головой.
Я сказал, что это очень трудно и, наверное, никто не сдаст зачетов к 1 ноября. А Никпетож говорит, что это не важно и что в конце концов все поймут пользу Дальтона. Я пока что не понимаю. Потом я его спросил, как, по его мнению, - хулиган я или нет.
Он сказал, что, по совести, этого не думает, а что резкость у меня есть, которая потом, с годами, пройдет. Когда я ушел от Никпетожа, мне стало очень весело и я с пением пошел к Елникитке извиняться. Подошел к естественной лаборатории, а оттуда как выскочит Елникитка, как начала меня крыть: и что я сам не занимаюсь, и другим не даю, и всякое такое прочее. Я обиделся, показал ей кукиш и ушел. Теперь опять потянет на школьный совет. И отца опять вызовут. Черт с ними!
По-моему, Елникитка ни капельки не разжигает костер, а, скорее, его гасит.
Мне опять прислали записку:
"Хотя в тебя влюблена одна д., ты не думай, что ты очень интересный. И надо бросить ругаться, а то с тобой разговаривать не хотят".
По-моему - опять Лина.
15 октября.
Вчера было воскресенье, и я пошел с Сильвой в кино. Почему я пошел именно с Сильвой, - а потому, что, оказывается, у ней есть возможность доставать контрамарки. Была картина "Остров разбитых кораблей". Еще в фойе я заметил Лину и Черную Зою, они очень подружились между собой и постоянно шушукаются. И вдруг после картины Лина подходит ко мне и говорит:
- Поди-ка сюда на минутку.
Я пошел, а Сильва сейчас же ушла домой. Тогда Лина говорит:
- Хотя ты со мной и не разговариваешь, но я тебе должна сказать, что, может быть, ты меня скоро перестанешь видеть. А потом передай своей Сильве, что я ее ненав-в-вижу!
Я повернулся, прошел мимо Черной Зои, а она стояла, как статуя. Чего они ко мне лезут?
20 октября.
У нас все экскурсии: то на фабрику, то в музей. Писать некогда.
22 октября.
"Икс" все выходит, и никто не может узнать, кто его пишет. По-моему старшие группы. А теперь еще пошло по рукам, только со строгим предупреждением, чтобы не засыпаться шкрабам, "П - К - X". Это значит: "Приложение к "X" - к "Иксу". В этом "ПКX" всякая похабщина, смешная до чертиков.
23 октября.
Каким-то образом "ПКХ" засыпался Никпетожу. Никпетож пришел и давай размазывать про любовь и про отношения мужчины и женщины, точно мы сами не знаем. Меня, однако, поразило то, что он сказал, будто любовь - цветущий сад, а тот, кто занимается похабщиной, тот в этот сад гадит. Володька Шмерц его переспросил:
- Неужели правда, что цветущий сад?
А Никпетож ответил, что да, да еще какой: сияющий, яркий, и золотой, и серебряный. Ребята хихикали, девчата на них шикали, а Черная Зоя, Фашистка, встала и говорит:
- И кроме того - любовь бывает до гроба.
Никпетож ее спрашивает:
- То есть как до гроба?
А она:
- И не только до гроба, а даже после гроба. - Я, - говорит, - знала одного человека, который любил мертвую девушку.
И рожа при этом у нее сделалась страшная, словно она сама мертвец, даже ребята перестали хихикать. А Никпетож сказал, что это уже неестественность и что мертвое тело так быстро разлагается и превращается в землю, что ни о какой любви к мертвецам не может быть и речи.
24 октября.
Скоро сдавать зачеты за октябрь, а у меня еще ничего не готово. Проклятый Дальтон - словно ватой голова набита! Я не предполагал, что так трудно заниматься в одиночку.
25 октября.
У нас появилась новая стенгазета, которую издает "объединенный коллектив младших групп", и она называется "Катушка". Этой газетой сразу все заинтересовались, потому что она объявила анкету: "Может ли в нашей школе девочка дружить с мальчиком?" Я списал те ответы, которые были вывешены на стенке, рядом с газетой:
