Геннадий Снегирев - Голубая Тува (Маленькие повести)
Марина каждый день приходила к луже. И пинагор совсем перестал злиться: он знал, что Марина не тронет его.
Наконец из икринок выклюнулись крошечные, как комарики, мальки. Пинагор загнал их в ямку на дне лужи, а сам сидел рядом и махал плавничками, чтобы вода в ямке была всегда свежая. Однажды Марина вышла из избушки и увидела, что в пинагоровой луже ходит большая ворона. Ворона опускала клюв в воду и ловила маленьких пинагорчиков.
Пинагор бросался на ворону. Он щипал её толстыми губами. Пинагор защищал своих мальков, а ворона больно клевала его большим клювом.
Марина громко закричала. Ворона испугалась и улетела в лес. С тех пор Марина охраняла мальков.
Пинагорчики стали уже большие, и однажды лужа опустела: в прилив пинагор увёл своих детей в море.
4
Отец собирался ловить рыбу. Он чинил сети, замазывал дырки в лодке смолой. Марина помогала ему, и отец взял её с собой в море. Марина сидела на сетях и смотрела вниз, в воду.
На дне росли длинные зелёные травы. На подводных полянках лежали красные морские звёзды. Они тихонько шевелили щупальцами. Далеко от берега вода зелёная. В зелёной воде плавают прозрачные, как льдинки, медузы. Марина поймала рукой медузу. Медуза была холодная и скользкая, она выскользнула из пальцев.
Лодка подплыла к синему стеклянному шару. Он качался на волнах.
К шару привязана была верёвкой сеть. Отец втащил шар в лодку.
Медленно из зелёной глубины он стал тянуть сеть.
Рыбы запутались жабрами и плавничками в крепких нитках.
Больших рыб отец бросал на дно лодки, а маленьких Марина выпускала обратно в море - пускай подрастут!
Глубоко под лодкой Марина увидела тёмное пятно. Отец подтягивал сеть, и тёмное пятно подплывало всё ближе. Марина разглядела морду, два глаза...
- Папа, мы поймали собаку!
- Это тюлень, - сказал отец. Он втащил тюленя в лодку.
- Почему он мёртвый, а рыбки живые? - спросила Марина.
- Тюлень не рыбка, - ответил отец, - ему дышать надо!
И он рассказал Марине, как тюлень погнался за рыбами, запутался в сетях, захлебнулся и утонул.
Холодный ветер подул с моря. Марине стало холодно и грустно.
Далеко над зелёными островами летали белые чайки.
5
Кулички-сороки с длинными, как карандаши, клювами кружились над избушкой, с криком собирались в стайку. А потом улетели за море. По ночам в лесу трубил лось. Волны разбивали о камни тонкие льдинки.
Ночи стали длинные, дни серые. Наступила осень. Море замёрзло, а в лес прилетела полярная сова. Она бесшумно летала над землёй и высматривала: нет ли где больной птички?
Марина надела валенки и вышла из избушки. Пинагорова лужа замёрзла. Но Марина знала: весной подует тёплый ветер, лужа растает, снова приплывёт с моря пинагор и выведет мальков.
Д О М И К О С Ь М И Н О Г А
Когда я приехал во Владивосток, мне хотелось всюду побывать и всё увидеть.
И бухту Майхе, где растут женьшень и папоротники, большие, как деревья, а в чаще бродят тигры. За тиграми голубые сороки перелетают с ветки на ветку и стрекочут.
И остров Путятина увидеть, где на озере цветёт лотос и живут пятнистые олени. Пятнышки на оленьей шкуре как солнечные зайчики. Ляжет олень под деревом - и нет оленя, исчез. Только солнце сквозь листву пускает зайчиков на траве.
Совсем решил на Путятин ехать; пошёл в порт, а катер на остров идёт через три дня. Слышу, кассирша кому-то говорит:
- На Южные Курилы пароход через час уходит!
Когда я карту рассматривал, мечтал на Курильских островах побывать, на самых дальних.
- Давайте, - говорю, - поскорее билет.
И поплыл. Четыре дня плыл пароход. Сначала штормило, а потом, как Лаперузов пролив прошли, ветер утих. Ещё два дня - и утром Курилы!
ГОЛУБАЯ ЧАЙКА
Рано утром пароход подошёл к острову.
Рассвело, а берега не видно. На море лёг туман, густой, как простокваша.
Слышу: на палубе кто-то пробежал. Наверное, вахтенный матрос. Якорная цепь загремела. На корме закричали, а что, разобрать не могу: на берегу гремят водопады, голоса заглушают.
Солнце взошло, туман расходиться стал волнами, шлюпку спустили на воду, поплыли на берег.
Впереди туман, да волны накатывают, и птицы кричат морские - глупыши. Вынырнет из тумана глупыш и с криком за кормой в тумане исчезнет.
- Да вон, вон, наверху!
Задрал голову, посмотрел наверх, а там гора в небе висит над туманом.
Солнце выше поднялось, и ещё две вершины показались. В горах всюду белые струйки висят - водопады.
Когда я на вершину горы залез, увидел там в потухшем вулкане озеро. В озере горячие ключи бьют, и вода совсем голубая. Чайка пролетела над озером голубым пятнышком, сквозь перья на крыльях голубизна просвечивает.
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ
В посёлке я у знакомого рыбака пил чай. Он мне рассказывал, как осьминожек в отлив на щупальцах поднялся, хотел его напугать.
Вдруг тарелки в шкафу как забренчат, как задребезжат!
Лампочка над столом закачалась, и весь мой чай разлился по скатерти.
Я вскочил, хотел на улицу выбежать. У дверей уже был, слышу: тарелки больше не звякают, лампочка чуть покачалась и успокоилась.
Рыбак засмеялся:
- Маленькое землетрясение. Сначала мы тоже пугались, выбегали на улицу...
Потом я ходил в горы, огромные камни смотрел. Когда настоящее землетрясение было, эти камни из кратера вулкана вылетали, из самого пекла. Они обожжённые и в дырках, как будто их долго варили.
И купался в горячей речке. Холодный ветер листья с деревьев рвёт, а вода в речке горячая, как в бане.
Один раз гулял на берегу, сел на камень, а камень тёплый. Перевернул камень - из земли повалил горячий пар. Как будто крышку открыли у чайника.
Зимой на Курилах печки не топят. По деревянным трубам горячая вода прямо из земли бежит в дом. И лучше всякой печки греет. Горячая вода нужна бельё постирать - краник в сенях открой и наливай сколько хочешь.
Когда пароход к островам подходит, вулканы издалека белым дымком попыхивают, курятся. Вот и назвали острова - Курильские.
ЛОПУХОВАЯ ЧАЩА
Подальше от берега лопух растёт. Густой - не продерёшься, да и страшно. В бамбуковой чаще растёт лиана-ипритка, такая ядовитая, даже не дотронешься до неё, ветер только подует, пыльцой обдаст - обожжёт, как кипятком.
В курильском лесу всякие лианы растут. Такие, что деревья обвивают, в кору впиваются и сок из дерева пьют. Цветы у лиан большие, яркие; хочется сорвать, да боязно - вдруг ядовитые!
Я в лопуховом лесу гулял. Листья лопушиные над головой как зелёные крыши; один лист можно постелить, а другим сверху накрыться. Темно, сыро, и никакой травы не растёт. Посмотрел я на свою руку: она зелёная - листья белый свет не пропускают.
Какая-то птичка с земли вспорхнула, в лопушиный стебель вцепилась коготками. Вроде знакомая птичка. Да это соловей, курильский. На груди у него красная салфеточка.
Соловей улетел, а я стал из чащи выбираться. Впереди показалась поляна, а на поляне растут пальмы.
Нет, не пальмы, а трава-дудочник. У нас ребята из неё дудочки вырезают. А из этого дудочника можно сделать трубу в две руки толщиной. Каждая травинка - дерево. А наверху зонт, как у пальмы. Называется "медвежья дудка". На такой дудке только медведю дудеть.
Слышу: гремит водопад.
Выбрался к речке и по речке вышел на океанский берег, в рыбацкий посёлок.
САЙРА
Утром меня разбудили чайки. И глупыши кричат, и вороны каркают, и ничего не разберешь. Кто-то под окном пробежал:
- Сайра, сайра, сайра подошла!
Я скорее оделся, вышел на улицу. Над бухтой чайки собрались, полощут крыльями, падают на воду, в клювах мелькают блестящие ножики - выхватывают сайру из воды. На зелёных волнах белыми хлопьями покачиваются чайки, взлететь не могут: отяжелели, объелись сайрой.
По берегу ходят вороны, сайру клюют, которую волны выбрасывают. Серебряной полоской блестит на солнце мёртвая сайра, ближе к воде живая трепыхается на песке.
А по воде словно рябь от ветра набегает широкими полосами. Это стаи сайры идут с океана.
Ночью вся бухта зажглась огоньками - рыбачьи сейнеры выходят в океан.
С берега видно, как сайру ловят.
Сначала белый огонь над водой горит. Вдруг потухнет - синий вспыхнет.
За борт опускают белую люстру. Сайры на свет, как бабочки, собираются несметными стаями. А потом сразу потушат белую лампу-люстру и синюю зажгут. Сайра так и замрёт.
Пока она на месте стоит, остолбенелая от синей лампы, тут её обмётывают огромным кошельковым неводом и выгребают.
На рассвете я ходил по берегу, собирал кальмаров.
Кальмары за сайрой погнались, а волны их выбросили на берег.
Кальмары хищные, быстрые. Сайра в воде как молния мелькает, а кальмар ещё быстрее, глазом не заметишь. Щупальца сложит, крылышки растопырит, воду из себя выталкивает и мчится за сайрой.
На берегу кальмар умирает, но всё равно щупальцами с крючочками сайру в себя запихивает, обволакивает и не ест, а растворяет в желудке. Поперёк схватит, согнёт и запихивает. С хвоста схватит, сожрет!
