Гец Рихтер - О кораблях и людях, о далеких странах
Немного погодя Руди вытирает руки ветошью и медленно следует за ним. Набравшись храбрости, он стучит.
- Что там еще! Опять беспорядок наводить пришел? Штурман сидит за столом и выжимает лимон.
- Давайте я вам это сделаю! - быстро сообразив, предлагает Руди.
- Пожалуйста! Сахар вон там в банке!
- А я вам еще кусочек льда из своего холодильника принесу.
И Руди бросается в буфетную.
И, когда приходит обратно с кувшином свежей воды, в которой плавают кусочки льда, штурман говорит ему:
- Ты, оказывается, не так глуп, как я думал. Иногда ты соображаешь, что надо сделать. - Руди стоит рядом со штурманом и смотрит, как тот с наслаждением пьет. - Ты что на меня уставился? Тебе что-нибудь надо от меня?
Руди осторожно вытаскивает список и, запинаясь, начинает объяснять. Штурман молча слушает его. Вот Руди уже кончил. "Первый" молчит. Он обстоятельно выскребывает чайной ложечкой прилипший ко дну стакана сахар, затем с наслаждением допивает оставшиеся капельки.
- Вкусно, ничего не скажешь! А ну-ка, сделай мне еще!
Снова Руди несется в буфетную и достает из холодильника лимон. Когда юнга возвращается, штурман все еще сидит за письменным столом и разглядывает списки.
- Что же, к капитану и стармеху небось не пойдешь?
- Нет, не пойду, - отвечает Руди.
- Гм! - хмыкает штурман, достает кошелек, и Руди видит в нем иностранные монеты и несколько кредиток.
Молча штурман складывает десятимарковую бумажку и пододвигает ее Руди.
- Спасибо, - благодарит юнга, прячет деньги и вручает штурману чернильный карандаш.
- Не могу я подписать, Генрих. Если ты проболтаешься, от кого эти деньги, я тебе так намылю шею, что не поздоровится. Понял?
Руди с удивлением смотрит на "Первого" и, схватив списки, пулей вылетает из каюты.
2
Медленно ворочаются шатуны. Матросы и грузчики перебегают с тросами по палубе.
- Спустить якорь!
Шипит пар, брашпиль окутывается белым облаком, гремит якорная цепь. Корабль слегка дрожит. Гребной винт взбивает со дна желтый песок и прогоняет его мимо борта вперед.
Но вот машину стопорят, и якорная цепь медленно натягивается. До берега примерно метров триста, и, когда начнется прилив, "Сенегал" свободно сможет кружить на якоре.
Куда ни глянешь, высятся леса. Даже выход к морю на западе не виден - он за поворотом. Там сейчас садится солнце. На воду опускаются длинные тени, они тихо подбираются к борту "Сенегала", ползут вверх. Вот они уже легли на палубу. В этот момент солнце исчезает за лесом. Мостик, труба, высокие мачты - все это светится еще некоторое время, словно раскаленный металл. Но все быстрее и быстрее огненный отсвет убегает от наступающих сумерек. Скоро стемнеет.
Из леса доносятся какие-то крики, каркают ночные птицы, над палубой проносятся стаи летучих мышей. На недалеком берегу загораются костры, вспыхивают два желтых пятнышка в окнах невидимого уже дома.
До Руди, замечтавшегося на палубе, вдруг долетает запах табака. Он оборачивается и видит боцмана Иогансена.
- Ну, как?
- Хорошо! - отвечает юнга. - Все собрали. - И он достает список из кармана.
- Пошли к Клаусу!
В кубрике они застают толстяка Иохена, Яна Рикмерса, Фите и Георга. Клауса не видно. Но Ян показывает на его койку. Занавеска задернута. Все присутствующие вместе с подошедшим плотником выстраиваются перед этой койкой и тихо перешептываются. Клаус изнутри немножко отодвигает занавеску. Яркий свет слепит его. Все улыбаются.
Иогансен шуршит списком.
- Так вот, К-к-клаус! - заикается Тетье и опять замолкает.
Фите что-то долго кашляет. Клаус переводит глаза с одного на другого. Шеренга делает еще один шаг к койке, при этом все почему-то держат руки за спиной, как будто им нужно что-то спрятать.
Клаус, наконец обозлившись, отворачивается, задергивает занавеску, и слышно, как он ворчит:
- Вот еще привязались, спать не дают!
По шеренге опять пробегает шепоток. Иогансен осторожно пропихивает деньги и список за занавеску. Водворяется тишина. Слышно, как урчит вентилятор.
Ян прикрикивает на вошедшего Нейгауза:
- Закрой дверь, а то москитов напустишь!
Тяжелая железная дверь с грохотом захлопывается. За занавеской шуршит бумага. Вдруг Клаус высовывает голову. Все видят, как он читает список. Руди сверху написал: "Сбор для Клауса Прютинга, чтобы он пошел учиться".
- Да вы спятили! - говорит наконец Клаус.
Все улыбаются.
- Самую малость разве! - отвечает Иогансен.
И все видят, как лицо Клауса начинает дергаться. Он не может вымолвить ни слова. Вдруг он срывает занавеску, хватает подушку и со всей силой швыряет ею в боцмана.
Иогансен обеими руками обнимает подушку, будто хочет согреть в ней ладони, а все остальные почему-то внимательно рассматривают половицы.
- Ребята! А я ведь вам вернуть не смогу... - бормочет Клаус.
- Что это ты чушь несешь! - прерывает его Иогансен. - А самто ты не дал бы, если бы мне нужны были деньги, или Тетье, или Иохену?
- Ну, тогда ладно! Да вы же... ну, спасибо вам большое!
- Будет тебе! - ворчит на него Ян.
А Руди вставляет:
- И кочегары тоже все подписались!
Клаус говорит:
- Надо пойти и к ним!
У кочегаров в кубрике все так же, как и у матросов.
Столько же коек, столько же шкафчиков, так же мало места, такая же невыносимая жара.
Давно уже десять, а никто из кочегаров и матросов до скх пор никак не может понять, почему они ни разу не собрались вместе и не посидели вот так, как сегодня. Руди только знай подтаскивает пиво из буфетной. Клаус сидит рядом с каким-то кочегаром, а Иогансен устроился между Черным Губертом и Гельге. Смеется он во весь рот. Давно уже Руди не видел боцмана таким веселым. По правде сказать, с тех пор как они тогда еще в Бремене ходили на куттере. А как он рассказывает! Ближе к полночи Руди присаживается рядом с Черным Губертом и признается, кто посадил ему фонарь под глазом. Тот удивляется, а потом хохочет и заставляет Руди выпить целую кружку пива. Замечательные парни кочегары! Почему никто из них никогда не заговаривал с Руди? Ведь они совсем не знают друг друга. Боцман как-то сказал: "Работа у них очень тяжелая. Проклятая у них работа!" После полуночи становится еще веселее. У Деделя высокий приятный голос, и он знает наизусть целые оперные арии. Вот он набросил себе на плечи одеяло и встал в дверях. Все затаив дыхание слушают и громко хлопают, когда Дедель кончает петь. До сих пор Руди думал, что Дедель глуповат, потому что всегда что-то напевает себе под нос. Но он не прислушивался к тому, что и как напевает Дедель.
- Ну и голос у парня! Придется нам новый список составлять! - восторгается Гельге.
А Дедель грустно отвечает:
- Никогда у меня столько денег не будет! Вы все вместе столько не зарабатываете, сколько мне пришлось бы за учение платить.
3
С утра над рекой и лесом клубится туман, и кажется, что берега за ночь отодвинулись. Изредка слышен крик какой-то птицы, доносится запах костра, который горит перед африканской хижиной. Иногда низко, чуть не задевая мачту, пролетает коршун. Сквозь молочную дымку видно, как сверкают его крылья в лучах восходящего солнца.
Медленно течет вода мимо борта. Так медленно, что течение почти незаметно, разве что ощутишь его, когда неподалеку проплывет распухший труп какого-нибудь животного или бутылка. У другого берега течение несколько сильнее. Там река выходит из-за леса, широко огибает песчаную отмель и, снова сужаясь, уходит за лесом к морю.
До устья отсюда не более трех миль, но здесь, где река расширяется и где на короткой якорной цепи стоит "Сенегал", перед маленьким тропическим селением МоскитоПойнт, здесь вода стоит словно в давно нечищенном вонючем пруду. Позднее, когда палящее солнце разгонит клубы тумана, берег как бы снова подступит совсем близко к кораблю. Вон торчат из воды несколько толстых балок, на них наброшены две-три доски. Это пристань. Видна и дорога, вьющаяся меж стройных стволов кокосовых пальм.
А еще дальше - леса, бесконечные, непроходимые леса...
К левому борту "Сенегала" пришвартовался огромный плот. По толстым канатам африканцы спускаются вниз.
Стволы уходят под воду, когда люди перебегают по ним.
Стрелы, словно огромные руки, протянулись за борт.
Трещат лебедки, толстые стальные канаты спускаются вниз, к плоту, где грузчики хватают их и сразу накидывают на качающийся под ногами могучий ствол. Тут же из него выбивают железную скобу, через которую проходит другой стальной трос, связывающий все деревья в огромный плот. Так ствол за стволом выдергивается лебедками из плота и поднимается стрелами на палубу.
Нелегкая это работа. На нее отваживаются только те люди, которые хорошо плавают. Стволы гладкие, и, неровен час, какойнибудь великан в два обхвата выскользнет из петли, когда его тянут наверх, и всей тяжестью обрушится на плот. Тогда успевай увернуться: от удара многотонной громады плот уходит под воду. Сколько раз случается, что рабочих убивает на месте или калечит. Иногда грузчик плывет за оторвавшимся стволом, он машет и кричит, чтобы за ним выслали катер, и чаще всего катер этот и высылают, но бывают случаи, что никто не слышит криков грузчика и он становится добычей акул. Ведь все западное побережье Африки кишит ими.
