Самуил Маршак - Произведения для детей (Том 2)
СОЛДАТ. С портретом и вензелем.
ЦАРЬ. Не сбивай!.. Нетто я тебе писарь, чтобы шибко писать?.. "С портретом и вензелем..."
СОЛДАТ. За пять коп. медной монетой.
ЦАРЬ. "За пять коп. медной монетой. В чем своеручно и подписуюсь: царь Дормидонт Седьмый". На, получай.
СОЛДАТ. Виноват, ваше величество, не годится!
ЦАРЬ. Почему же это опять не годится?
СОЛДАТ. Печати казенной нет.
ЦАРЬ. Экий ты привередливый, братец. Мало тебе моей царской своеручной подписи! Ну, будь по-твоему. Вот тебе и печать. (Прикладывает к бумаге перстень с печатью.) Давай пятак!
СОЛДАТ. Пожалуйте, ваше величество!
ЦАРЬ (вполголоса). Бери мое добро да горе-злосчастье в придачу.
Появляется Начальник стражи.
Начальник стражи. Ваше царское величество! Разрешите доложить: собственные вашего величества полки выведены на плац-парад и к высочайшему смотру готовы! Прикажете подать карету?
ЦАРЬ. Подавай!
Издали доносятся звуки торжественного марша. Из боковых дверей вереницей входят придворные и солдаты почетного караула. Царю подают мантию, и он величаво удаляется в сопровождении свиты и караула,
СОЛДАТ. Ну, царю на парад, а мне в поход пора!.. Что это он тут сказал? Про какое такое горе-злосчастье?
ГОРЕ. Это он про меня, служивый!
СОЛДАТ. А ты кто же будешь?
ГОРЕ (показываясь). Я - твое горе-злосчастье.
СОЛДАТ. Мое горе-злосчастье? Да откуда же ты, бабка, взялась?
ГОРЕ. А меня царь в придачу тебе дал. К табакерочке.
СОЛДАТ. Вот оно что!.. Ай да царь! Пожаловал за беспорочную службу.
ГОРЕ. Теперь я за тобою повсюду ходить буду.
СОЛДАТ. Ну и ходи себе. Только есть-пить не проси. У меня жизнь походная. О тебе заботиться не стану.
ГОРЕ. А что же ты не печалишься?
СОЛДАТ. А чего мне печалиться?
ГОРЕ. Ну, что с горем связался.
СОЛДАТ. Эка невидаль! Не я первый, не я последний. Да мне в походе о тебе и думать недосуг будет. Как говорится, лихо дело - полы шинели подоткнуть, а там - пошел!
ГОРЕ (беспокойно). А ты когда ж это в поход собираешься?
СОЛДАТ. Ты что же, не слышала! Три королевства нам войну объявили. Вот бляху да пуговицы вычищу и пойду.
ГОРЕ. Не смей, солдат, в поход ходить! Я люблю дома жить, на печи сидеть да охать.
СОЛДАТ. Ничего, со мной ко всему привыкнешь - и к холоду и к голоду... Знаешь небось: воевать - так не горевать, а горевать - так не воевать!
ГОРЕ. Ох, служивый, ты мне не товарищ! Так и быть, научу я тебя, как от меня отделаться. Хочешь?
СОЛДАТ. Как не хотеть! Хочу.
ГОРЕ (тихо). Ты меня кому-нибудь обманом навяжи - в придачу дай. Как царь тебе дал, так и ты...
СОЛДАТ. Ну вот еще! Стану я из-за тебя стараться, людей обманывать. (Усмехаясь.) Живи со мной, ты мне не мешаешь.
ГОРЕ. Служивый! Родименький! Отдай меня кому-нибудь - беспокойно мне у тебя будет!
СОЛДАТ. Ишь, как солдатского житья испугалась! Нет уж, я тебя никому не отдам.
ГОРЕ. Солдат, голубчик, пожалей ты меня!
СОЛДАТ. Да я тебя не держу. Я только из-за тебя людей губить не хочу.
ГОРЕ. Худо тебе со мной будет, ой, худо! Вон гляди - у ружья твоего затвор уже сломался!
СОЛДАТ. Верно, сломался. Вот горе-то какое! Ну, да не беда, починить можно.
ГОРЕ. Тебе все не беда. А что, ежели тебя самого на войне искалечат руки-ноги оторвут? Тогда что?
СОЛДАТ. И без рук, без ног люди живут.
ГОРЕ. А ежели и без головы останешься?
СОЛДАТ. Ну, значит, голова болеть не будет.
ГОРЕ. У тебя все шутки да прибаутки на уме. Ой, погоди, скоро заплачешь!
СОЛДАТ. Это я-то заплачу? Ну, мы еще посмотрим, кто из нас раньше заплачет! (Открывает табакерку, нюхает и чихает несколько раз подряд.)
ГОРЕ. Вот ты уже и плачешь! Хе-хе! Гляди, слезы у тебя по щекам в три ручья текут. Со мной всякий заплачет - на то я и горе-злосчастье!
СОЛДАТ. Ой, не хвались! Не от тебя у меня слезы текут, а от табаку царского. Крепок больно. Заморский сорт. Коли бы ты его понюхала, так и у тебя бы небось слезы рекой потекли.
ГОРЕ. Нет, брат, я никогда не плачу. От меня плачут.
СОЛДАТ. Врешь, от этого табачку и тебя бы пробрало.
ГОРЕ. Ан нет! Ну, давай на спор. Открой свою коробочку.
СОЛДАТ. Так я тебе и открыл! Я небось за этот табачок платил пятачок, а ты даром нюхать хочешь.
ГОРЕ. Не смей, солдат, перечить мне! Уж если я чего захочу, так не отстану, покуда по-моему не будет. Комариком оборочусь, а в коробочку твою заберусь.
СОЛДАТ. Комариком?
ГОРЕ. Комариком.
СОЛДАТ. Заберешься?
ГОРЕ. Заберусь.
СОЛДАТ. Других обманывай, а я не поверю, покуда своими глазами не увижу.
ГОРЕ. Ну, смотри! Приоткрой крышку - только самую узенькую щелочку оставь.
СОЛДАТ. Ладно. Этакой довольно с тебя?
ГОРЕ. Еще чуток! Довольно. Ну, смотри! Раз!.. Два!.. Три!..
На сцене темнеет. Горе-Злосчастье исчезает. В темноте искоркой пролетает золотой комарик,
СОЛДАТ. Есть!
На сцене опять светло.
{Захлопывая крышку.) Ну вот, теперь и сиди себе в табакерке, нюхай заморский табачок на здоровье! Что, чихаешь? На волю просишься? Нет уж, я тебя не выпущу. Дорого мне царский табак обошелся - нюхай теперь ты его. (Подносит табакерку к уху.) А? Что? Будь здорова! Чего? Еще раз будь здорова!.. Ну, на всякое чиханье не наздравствуешься! Спрячу-ка я табакерочку в карман и до тех пор не выну, пока домой из похода не ворочусь. Говорят, солдат черта год со днем в тавлинке проносил. Да не солдат пардону запросил, а черт...
Издалека доносится музыка.
Эх, жалко, с матушкой и Настей проститься не пришлось. Доведется ли свидеться? Матушка стара, немощна, а Настя не своей волей живет, своей судьбе не хозяйка. (Напевает что-то без слов, в лад музыке.) Ну, да авось горе не беда! Живы будем - встретимся, а помрем - другим долго жить прикажем. Шагом марш! (Вскидывает ружье на плечо и запевает.)
Раз, два,
Горе не беда,
Шла в поход пехота,
Брала города!
Прощай, родимая сторона! (С песней уходит.)
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Большая светлая горница. Посередине стол, празднично накрытый, Настя сидит у окна и шьет.
Настя
(поет)
По реке, реке просторной
Лебедь белая плывет,
А из рощи ворон черный
Лебедь белую зовет:
- Полно, лебедь, жить на воле,
Полно плавать по воде.
Поживи в тепле и холе
С черным вороном в гнезде.
- Любо жить в тепле и холе,
- Лебедь ворону в ответ,
Но милее вольной воли
Ничего на свете нет!
ГОЛОС (за окном). Желаю здравствовать, хозяева! Дозвольте солдату воды напиться. Издалека иду.
Настя. Сейчас вынесу. А то зайди, служивый, передохни малость.
ГОЛОС. Покорно благодарим. Коли не помешаю, зайду.
Настя несет воду. В дверях сталкивается с Солдатом.
СОЛДАТ. Настенька!
НАСТЯ. Ванюшка!
СОЛДАТ. Вот не думал, не гадал. Здравствуй, Настенька, здравствуй, голубушка!
НАСТЯ. Здравствуй, родной ты мой, цел ли, здоров ли с войны воротился?
СОЛДАТ. Живем покуда. И на том спасибо.
НАСТЯ. А уж как я тебя ждала, Ванюшка, - не то что дни, минутки считала. Покуда матушка твоя жива была, все к ней бегала, все спрашивала, нет ли весточки, а как померла она, с той поры и спросить про тебя не у кого стало. Проснешься ночью и думаешь: может, он на поле раненый лежит и некому его водой напоить, некому рану перевязать. И не чаяла уж, что увидимся!
СОЛДАТ. Ты что же, в услужении здесь живешь, в хоромах этаких?
НАСТЯ. Нет, дома, у дяди. Уж так я рада тебе, слов не найду! Да ты сними шинель, а сам к столу присядь. Устал, верно, проголодался?
СОЛДАТ. Настенька, давай лучше сюда сядем, в уголок. Этот стол не для прохожего солдата накрыт. (Пьет из ковша.) Ох, и вкусна водица родная, слаще меду! (Ставит сундучок на пол.) А что, дядя твой в дворниках здесь служит или дом сторожит?
НАСТЯ. Нет, он этому дому хозяин.
СОЛДАТ. Вон как! С чего же это он разбогател? Клад в лесу нашел, что ли?
НАСТЯ. Клад не клад, а вроде того. С веревочки дело пошло.
СОЛДАТ. Как же это так - с веревочки?
НАСТЯ. Понадобилась купцу одному веревочка, а дядя в это время дерево в лесу рубил. Снял он с себя подпояску да и продал купцу за алтын.
СОЛДАТ. Алтын - деньги небольшие.
Настя. Да не в алтыне дело, а в том, что дядя купцу этому горе-злосчастье свое в придачу дал. Ведь от горя-то, от злосчастья только так и можно избавиться - с себя снять и другому навязать.
СОЛДАТ (усмехаясь). Это-то я знаю.
НАСТЯ. Знаешь? Ты? Да откуда же?
СОЛДАТ. А потому знаю, что мне самому горе-злосчастье в придачу дали. Да-да, Настенька. Оно и сейчас при мне.
НАСТЯ (всплескивая руками). Ванюшка! Да неужто тебе оно досталось?
