Жаклин Келли - Удивительный мир Кэлпурнии Тейт
– Почему яиц нет? – спросила я.
– Из-за тебя, – отпарировала Виола. – Сама удивляюсь, куда это яйца деваются. Что ты с ними делаешь?
– Ничего, – твердо заявила я.
– Сама, что ли, ешь?
– Ага.
– Позвольте не поверить. Бродягу с реки, небось, подкармливаешь? Маме твоей это не по нраву придется.
– Вот поэтому ты ей ничего не скажешь, – прозвучало немного более дерзко, чем я собиралась.
– Нечего так со мной разговаривать, мисс!
– Прости!
Я уселась рядом с Виолой и тоже принялась чистить картошку, восхищаясь, как быстро и ловко она это делает. Пока я выковыривала глазки из одной картофелины, Виола успевала почистить две. Какое-то время мы работали в молчании. Наконец я сказала:
– Это не бродяга, это кое-кто еще. Я тебе расскажу, если пообещаешь никому не говорить.
Никому – значит, и маме.
– Ничего не хочу слушать. Сама знаешь…
Я вздохнула.
– Ты совершенно права. Прости, пожалуйста.
– Что толку у меня прощения просить?
– Очень смешно. Если хочешь знать, это такой эксперимент.
– Молчи! Слышать ничего не хочу.
– Вечно все так говорят.
Я заметила, что нашей домашней кошки Идабель нет на ее обычном месте – в корзинке возле плиты. Вот почему Виола не в духе. Она всегда злится, когда ее любимая киска – постоянный друг и помощник – удирает наверх выслеживать мышь или просто понежиться на солнышке. Забота домашней кошки – держать мышей подальше от кладовой, и Идабель прекрасно с этим справляется. А зимой она не хуже грелки. Еще у нас есть дворовые кошки, они отвечают за наружные постройки и заднее крыльцо. Иногда кошки заглядывают в амбар поглазеть на броненосца, но он, естественно, не обращает на них внимания.
Картошка почищена. Уходя, я поцеловала Виолу в щеку, а она легонько шлепнула меня на прощанье.
В сумерках дедушка позвал меня в библиотеку, махнул, чтобы я устраивалась на своем обычном месте – на верблюжьем седле. В руке он держал журнал.
– Кэлпурния, тут у меня последний номер «Биологического вестника Юго-Запада». Обрати внимание на статью натуралиста из Луизианы, который заразился болезнью Хансена, просто подержав броненосца в руках. Оказывается, броненосцы могут быть переносчиками заболевания.
– Правда?
– Поэтому, если у тебя случайно оказался броненосец – пойми, я не утверждаю, что это так, – избавься от него как можно скорее.
– Да… хорошо. А что такое болезнь Хансена?
– Странное и страшное заболевание, от которого нет лекарства. Его еще называют проказой.
Я слетела со стула, как вспугнутый фазан, и выскочила из комнаты. Мысли путаются, сердце колотится – нет, нет, только не Тревис. Только не отвратительные опухоли, уродующие лицо и руки. Все избегают беспомощную жертву, бедняге приходится доживать свой век за колючей проволокой в колонии прокаженных. Немыслимо, чтобы мягкосердечного Тревиса отправили в обиталище проклятых!
Я ворвалась в амбар. Тревис держал броненосца на руках. Я заорала так, что лошади в конюшне рядом вздрогнули, а кошки вообще разбежались.
– Брось его! Брось сейчас же!
Тревис недоумевающе уставился на меня.
Я протянула руку к броненосцу и тут же отдернула – не хватало еще и мне его трогать.
– Положи его, пожалуйста, дедушка сказал, что они переносят заразу.
Я ухватила броненосца через фартук – все-таки защита – и поставила на землю.
– Перестань, – запротестовал Тревис, – ему же больно. Какая еще зараза, он здоров.
Он наклонился, чтобы поднять Носика.
– Проказа, – выдохнула я.
– Что? – брат так и застыл.
– Дедушка говорит, они переносят проказу. Если ты заразишься, будешь жить в колонии и больше никогда не увидишь никого из нас.
Тревис побледнел и сделал шаг назад.
Носик обнюхивал подвернувшийся клочок сена, а мы смотрели на него, как на неразорвавшуюся бомбу. Я похлопала брата по руке.
– Не унывай. Может, Носик как раз здоров.
Тревиса била дрожь. Носик бродил по амбару и что-то вынюхивал.
– Пойди помой руки.
Брат сделал большие глаза.
– А это поможет?
– Ну конечно! – соврала я с уверенным видом.
Понятия не имею, но на всякий случай…
Мы бросились к лошадиной поилке. Я изо всех сил качала насос, а Тревис, стуча зубами, яростно оттирал руки.
Мы едва успели увидеть, как Носик скрывается в кустах на границе участка. Он всегда казался мне абсолютно равнодушным ко всему на свете. Интересно, как броненосцы вообще выживают? Я мысленно сравнивала Носика с Аяксом, папиной премированной охотничьей собакой. Любопытный пес постоянно держит под контролем территорию вокруг дома, поднимает тревогу из-за любого шороха, может учуять самый слабый запах. Такая бдительность работает на тонко настроенный механизм выживания. А вот Носику этого не хватает.
Вопрос для Дневника: может быть, Носик такой невозмутимый, потому что у него есть защитная броня? Если ты носишь на спине панцирь и можешь в любой момент спрятаться, зачем тебе обращать внимание на обстановку? Наверно, поэтому он глух и слеп к тем, кто вокруг. Или броненосцы вполне приспособлены к своему миру, просто мы, люди, к этому миру не относимся?
В сгущающихся сумерках смотрели мы Носику вслед. Тревис печально махал рукой.
– Прощай, Носик. Или Броня. Ты был моим любимым броненосцем. Надеюсь, ты не заболеешь.
Носик (или Броня) остался верен себе и нас проигнорировал.
Всю следующую неделю Тревис старательно мыл руки. Мама это заметила и обрадовалась.
– Наконец-то хоть один из моих сыновей понял, как важна гигиена, – заявила она. – Чему мы этим обязаны?
– Ну, я узнал, что бр…
– Нет, нет, – перебила я. – Мисс Харботтл в школе провела с нами беседу. Да-да. Мы теперь все руки моем. А что, нельзя?
Мама глянула с подозрением, но промолчала.
Ох, Тревис, Тревис, мой бедный неоперившийся птенчик. Как ты выживешь, братишка, не раздавят ли тебя колеса судьбы, если ты окажешься вдали от меня? Потом-то я ему выговорила:
– Если мама узнает о броненосце, она в жизни не позволит никого приручать. Вообще никого. Никогда. Ты этого хочешь?
– Конечно, нет!
– Так я и думала.
– У меня зуд по всему телу. И в животе бурчит. И корни волос болят. Думаешь, это проказа?
Я не знала. Пришлось посмотреть симптомы в дедушкиной книге «Инфекционные и тропические болезни человека», полной ужасных картинок, которые лучше не рассматривать (если получится). Сплошные ползающие личинки и гниющие части тела.
Оказалось, что ранние признаки проказы – это выпадение бровей и потеря чувствительности там, где кожа холоднее, например, на коленях. Тревис рассматривал свои брови в зеркале по сто раз на дню и по крайней мере раз в день просил стукнуть его по коленке, да посильнее. Вскрикивал от боли и вздыхал с облегчением. (Он носил короткие штаны, так что синяки на коленях были всем видны. Если мама и заметила, то ничего не сказала.)
Глава 3
Показания барометра
В том месте, где мы ночевали, вода, как и следовало ожидать, вследствие пониженного атмосферного давления кипела при температуре более низкой, чем в местах, лежащих не так высоко…
Весна медленно перетекала в лето с неизбежной удушающей жарой и со столь же неизбежным всеобщим ворчанием по этому поводу. Виола утверждала, что от жары куры начали нестись крутыми яйцами. Я меньше всех жаловалась на жару, потому что частенько среди дня удирала на реку, пока остальные члены семьи потели и мучились, проваливаясь в дремоту в зашторенных комнатах. Купального костюма у меня не было, так что я раздевалась до сорочки. Я ложилась на спину, и течение тихонько кружило меня. Облака над головой принимали причудливые очертания: одно казалось мне похожим на вигвам индейцев, другое – на танцующего суслика, третье – на огнедышащего дракона.
Картинки в небе появлялись и исчезали, появлялись и исчезали. Я заметила, что кучевые облака дают простор воображению, а от разреженных перистых облаков толку никакого. Вопрос для Дневника: что придает облакам форму? Наверно, важна влажность воздуха. А почему в небе бывают облака барашками? Надо спросить у дедушки.
У моста ниже по течению страшно вопили и брызгались неотесанные городские мальчишки. Как же я им завидовала: они раскачивались на веревке, привязанной к дереву, и прыгали с нее в воду. Но я ни за что бы не стала с ними прыгать, особенно в одной рубашке. После освежающего купания я, как могла, привела в порядок платье и волосы. (Бумажный пакет с гребешком и полотенцем я заранее припрятала в дупле дерева.) Потом прокралась в свою комнату.
Позже я задала дедушке вопрос о погоде. Он рассказал, что ученые поднимались на гигантском воздушном шаре на две мили над землей и обнаружили, что низкие кучевые облака состоят из мельчайших капелек воды, как туман, а высокие разреженные облака сделаны из кристалликов льда. А барашки – что-то среднее, это самый редкий тип облаков. Храбрость ученых, первыми совершивших такой полет, привела меня в восторг.
