В Хауф - Александрийский шейх Али-Бану и его невольники
Еще через год Якобу было поручено добывать старухе воду для питья. Вы думаете, у нее был вырыт на дворе колодец или поставлено ведро, чтобы собирать в него дождевую воду? Нет, простой воды старуха и в рот не брала. Якоб с белками собирал в ореховые скорлупки росу с цветов, и старуха только ее и пила. А пила она очень много, так что работы у водоносов было по горло.
Прошел еще год, и Якоб перешел служить в комнаты - чистить полы. Это тоже оказалось не очень-то легким делом: полы-то ведь были стеклянные - на них дохнешь, и то видно. Якоб чистил их щетками и натирал суконкой, которую навертывал себе на ноги.
На пятый год Якоб стал работать на кухне. Это была работа почетная, к которой допускали с разбором, после долгого испытания. Якоб прошел все должности, от поваренка до старшего пирожного мастера, и стал таким опытным и искусным поваром, что даже сам себе удивлялся. Чего только он не выучился стряпать! Самые замысловатые кушанья - пирожное двухсот сортов, супы из всех трав и кореньев, какие есть на свете, - все он умел приготовить быстро и вкусно.
Так Якоб прожил у старухи лет семь. И вот однажды она надела на ноги свои ореховые скорлупки, взяла костыль и корзину, чтобы идти в город, и приказала Якобу ощипать курицу, начинить ее зеленью и хорошенько подрумянить. Якоб сейчас же принялся за работу. Он свернул птице голову, ошпарил ее всю кипятком, ловко ощипал с нее перья. выскоблил кожу. так что она стала нежная и блестящая, и вынул внутренности. Потом ему понадобились травы, чтобы начинить ими курицу. Он пошел в кладовую, где хранилась у старухи всякая зелень, и принялся отбирать то, что ему было нужно. И вдруг он увидел в стене кладовой маленький шкафчик, которого раньше никогда не замечал. Дверца шкафчика была приоткрыта. Якоб с любопытством заглянул в него и видит - там стоят какие-то маленькие корзиночки. Он открыл одну из них и увидел диковинные травы, какие ему еще никогда не попадались. Стебли у них были зеленоватые, и на каждом стебельке - ярко-красный цветочек с желтым ободком.
Якоб поднес один цветок к носу и вдруг почувствовал знакомый запах - такой же, как у супа, которым старуха накормила его, когда он к ней пришел. Запах был до того сильный, что Якоб громко чихнул несколько раз и проснулся.
Он с удивлением осмотрелся кругом и увидел, что лежит на том же диване, в кухне у старухи.
"Ну и сон же это был! Прямо будто наяву! - подумал Якоб. - То-то матушка посмеется, когда я ей все это расскажу! И попадет же мне от нее за то, что я заснул в чужом доме, вместо того чтобы вернуться к ней на базар!"
Он быстро вскочил с дивана и хотел бежать к матери, но почувствовал, что все тело у него точно деревянное, а шея совсем окоченела - он еле-еле мог шевельнуть головой. Он то и дело задевал носом за стену или за шкаф, а раз, когда быстро повернулся, даже больно ударился о дверь. Белки и свинки бегали вокруг Якоба и пищали - видно, им не хотелось его отпускать. Выходя из дома старухи, Якоб поманил их за собой - ему тоже было жалко с ними расставаться, но они быстро укатили назад в комнаты на своих скорлупках, и мальчик долго еще слышал издали их жалобный писк.
Домик старухи, как мы уже знаем, был далеко от рынка, и Якоб долго пробирался узкими, извилистыми переулками, пока не добрался до рынка. На улицах толпилось очень много народу. Где-то поблизости, наверное, показывали карлика, потому что все вокруг Якоба кричали:
- Посмотрите, вот безобразный карлик! И откуда он только взялся? Ну и длинный же у него нос! А голова - прямо на плечах торчит, без шеи! А руки-то, руки!.. Поглядите - до самых пяток!
Якоб в другое время с удовольствием сбегал бы поглядеть на карлика, но сегодня ему было не до того - надо было спешить к матери.
Наконец Якоб добрался до рынка. Он порядком побаивался, что ему попадет от матери. Ханна все еще сидела на своем месте, и у нее в корзине было порядочно овощей - значит, Якоб проспал не особенно долго. Уже издали он заметил, что его мать чем-то опечалена. Она сидела молча, подперев рукой щеку, бледная и грустная.
Якоб долго стоял, не решаясь подойти к матери. Наконец он собрался с духом и, подкравшись к ней сзади, положил ей руку на плечо и сказал:
- Мама, что с тобой? Ты на меня сердишься? Ханна обернулась и, увидев Якоба, вскрикнула от ужаса.
- Что тебе нужно от меня, страшный карлик? - закричала она. - Уходи, уходи! Я не терплю таких шуток!
- Что ты, матушка? - испуганно сказал Якоб. - Ты, наверно, нездорова. Почему ты гонишь меня?
- Говорю тебе, уходи своей дорогой! - сердито крикнула Ханна. - От меня ты ничего не получишь за твои шутки, противный урод!
"Она сошла с ума! - подумал бедный Якоб. - Как мне теперь увести ее домой?"
- Мамочка, посмотри же на меня хорошенько, - сказал он, чуть не плача. - Я ведь твой сын Якоб!
- Нет, это уж слишком! - закричала Ханна, обращаясь к своим соседкам. Посмотрите на этого ужасного карлика! Он отпугивает всех покупателей да еще смеется над моим горем! Говорит - я твой сын, твой Якоб, негодяй этакий!
Торговки, соседки Ханны, разом вскочили на ноги и принялись ругать Якоба:
- Как ты смеешь шутить над ее горем! Ее сына украли семь лет назад. А какой мальчик был - прямо картинка! Убирайся сейчас же, не то мы тебе глаза выцарапаем!
Бедный Якоб не - знал. что подумать. Ведь он же сегодня утром пришел с матерью на базар и помог ей разложить овощи, потом отнес к старухе домой капусту, зашел к ней, поел у нее супу, немного поспал и вот теперь вернулся. А торговки говорят про какие-то семь лет. И его, Якоба, называют противным карликом. Что же с ними такое случилось?
Со слезами на глазах побрел Якоб с рынка. Раз мать не хочет его признавать, он пойдет к отцу.
"Посмотрим, - думал Якоб. - Неужели и отец тоже прогонит меня? Я стану у двери и заговорю с ним".
Он подошел к лавке сапожника, который, как всегда, сидел там и работал, стал возле двери и заглянул в лавку. Фридрих был так занят работой, что сначала не заметил Якоба. Но вдруг случайно поднял голову, выронил из рук шило и дратву и вскрикнул:
- Что это такое? Что такое?
- Добрый вечер, хозяин, - сказал Якоб и вошел в лавку. - Как поживаете?
- Плохо, сударь мой, плохо! - ответил сапожник, который тоже, видно, не узнал Якоба. - Работа совсем не ладится. Мне уже много лет, а я один - чтобы нанять подмастерья, денег не хватает.
- А разве у вас нет сына, который мог бы вам помочь? - спросил Якоб.
- Был у меня один сын, Якобом его звали, - ответил сапожник. - Теперь было бы ему годков двадцать. Он бы здорово поддержал меня. Ведь ему всего двенадцать лет было, а такой был умница! И в ремесле уже кое-что смекал, и красавец был писаный. Он бы уж сумел приманить заказчиков, не пришлось бы мне теперь класть заплатки - одни бы новые башмаки шил. Да уж, видно, такая моя судьба!
- А где же теперь ваш сын? - робко спросил Якоб.
- Про то один господь знает, - ответил с тяжелым вздохом сапожник. - Вот уже семь лет прошло, как его увели от нас на базаре.
- Семь лет! - с ужасом повторил Якоб.
- Да, сударь мой, семь лет. Как сейчас помню. жена прибежала с базара, воет. кричит: уж вечер, а дитя не вернулось. Она целый день его искала, всех спрашивала, не видали ли, - и не нашла. Я всегда говорил, что этим кончится. Наш Якоб - что правда, то правда - был пригожий ребенок, жена гордилась им и частенько посылала его отнести добрым людям овощи или что другое. Грех сказать - его всегда хорошо награждали, но я частенько говорил ясене:
"Смотри, Ханна! Город большой, в нем много злых людей. Как бы чего не случилось с нашим Якобом!" Так и вышло! Пришла в тот день на базар какая-то женщина, старая, безобразная, выбирала, выбирала товар и столько в конце концов накупила, что самой не отнести. Ханна, добрая душ", и пошли с ней мальчика... Так мы его больше и не видали.
- И, значит, с тех пор прошло семь лет?
- Весной семь будет. Уж мы и объявляли о нем, и по людям ходили, спрашивали про мальчишку - его ведь многие знали, все его, красавчика, любили, - но сколько ни искали, так и не нашли. И женщину ту, что у Ханны овощи покупала, никто с тех пор не видал. Одна древняя старуха - девяносто уже лет на свете живет - говорила Ханне, что это, может быть, злая колдунья Крейтервейс, что приходит в город раз в пятьдесят лет закупать провизию.
Так рассказывал отец Якоба, постукивая молотком по сапогу и вытягивая длинную вощеную дратву. Теперь наконец Якоб понял, что с ним случилось. Значит, он не во сне это видел, а вправду семь лет был белкой и служил у злой колдуньи. У него прямо сердце разрывалось с досады. Семь лет жизни у него украла старуха, а что он за это получил? Научился чистить кокосовые скорлупки и натирать стеклянные полы да всякие вкусные кушанья выучился готовить!
Долго стоял он на пороге лавки, не говоря ни слова. Наконец сапожник спросил его:
- Может быть, вам что-нибудь у меня приглянулось, сударь? Не возьмете ли пару туфель или хотя бы, - тут он вдруг прыснул со смеху, - футляр для носа?
