Сергей Ефремцев - Твоя Конституция
Брак был действительным только при наличии письменного договора, заключенного между будущим мужем и отцом невесты. Семейные отношения строились на главенстве мужа. Жена за неверность подвергалась суровому наказанию, но замужняя женщина могла иметь свое имущество, сохраняла право на приданое, имела возможность развода, могла наследовать после мужа вместе с детьми. Отец мог продать детей как заложников за долги, а за злословие на родителей – отрезать язык. Тем не менее закон ограничивал эту власть.
Были названы три вида преступлений: против личности, имущественные и против семьи. Виновного постигала та же участь, что и потерпевшего, да-да – «око за око»…
И как тут опять не вспомнить детство, читатель?!
Когда приятель, может, вовсе не имея преступных намерений, из шалости отрывал пуговицу на твоем пальтишке, не до´лжно ли было немедленно осуществиться возмездию, чтобы пуговица обидчика, зажатая в твоем праведном кулаке, сию минуту превратилась в лавровый листик, которым победителю можно приправить и материнский супчик, а потом, облизывая ложку, с чувством неизъяснимого восторга вспоминать вырванную с мясом дырчатую оливку? Когда в пылу борьбы пихнул тебя клюшкой всё тот же оставшийся без пуговицы, а теперь и без шайбы приятель, не пихал ли и ты его в ответ, норовя попасть в самое больное место, чтобы неповадно ему, сопатому, было?..
Основными видами наказаний в Вавилоне были смертная казнь через сожжение, утопление. Могли посадить на кол, отрубить руки, отрезать пальцы, язык – прелесть что такое! – воскликнул бы сочинитель «Молота Ведьм»[7] в гораздо более позднее время.
Вавилонская башня. С картины Питера Брейгеля Старшего
А еще устанавливались штрафы, преступника можно было изгнать. Процесс был одинаков как по уголовным, так и по гражданским делам. Дело начиналось с заявления потерпевшей стороны. В качестве доказательств использовались свидетельские показания, клятвы, ордалии [8] (испытание водой, например). Нормы процессуального права требовали от судей лично «исследовать дело». Судья не мог изменить свое решение. Если он это делал, то платил штраф в двенадцатикратном размере от суммы иска и лишался своего места без права судить когда-либо.
А судьи кто? – За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима… [9]
Встречались ли тебе, читатель, такие судьи, которые никогда ни за какие коврижки с припеком не изменяли свои решения? Или сдобная пышная булочка с восхитительным изюмом, щедро посыпанная маком, густо политая сгущенкой уводила их с пути добродетели в подворотню, где и поедалась она со слезами восторга и такими слюнками, что самому, бывало, смерть как хотелось попробовать кусочек? Какой-нибудь дворовой авторитетный пацан не поддавался ли искушению и не шел ли против истины, уловив пунцовым своим оттопыренным ухом сладкие угодливые пришепетывания-обещания? Не вспоминал ли ты, досадливо морщась, пословицы, доставшиеся от многочисленной твоей родни: от дедушки Павла из Рязани, дедушки Петра из Костромы, тетушки Варвары из, допустим, Вологды: «Торгуй правдою, больше барыша будет», «За правду плати, и за неправду плати», «У всякого Павла своя правда», «За правду не судись: скинь шапку да поклонись», «Царю правда лучший слуга», «Правда к Петру и Павлу ушла, кривда по земле пошла», «Варвара мне тетка, а правда сестра»? И не сожалел ли о том, что нет у тебя сестренки, стало быть, некому тебе модные брюки-клеш сшить (у тебя заклепки на них полгода как лежат – выменял) да на рубашку лейбл (самый что ни на есть хипповый) нашить?
Как мучительно, как долго шел ты к постижению истин, о которых ни слова не написано в учебниках, истин природных, наглядность которых опровергали сонмы мудрецов, тех истин, с которыми сталкивался ты в каждом дворе, на каждой мощеной и немощеной улице, на каждом углу круглой, как ее ни крути, Земли.
Как тяжела была мысль о тотальной, чудовищной несправедливости по отношению к тебе, к твоим надеждам, стремлениям и упованиям и как угнетала, прибивая градом злой реальности в пыль обращенную мечту, мысль об отсутствии за пределами то ли трех, то ли шести твоих лет цельности, всеобщего братства и честности!
«Правда – истина во благе, справедливость, неподкупность, законность, безгрешность, полное согласие слова и дела».[10]
Искали и ищут правду все, всегда и везде. Хотелось, ох как хотелось найти одну на всех, на все времена. И вроде бы находили… как находят щепки зацепки-ориентиры в мартовском кипучем ручье. Находили и успокаивались. До следующей разнузданной струи.
Много их, правд, то есть сборников законов и уставов в разное время и у разных народов было. Были многочисленные германские, была и «Русская Правда».
Правда предков
Первый дошедший до нас письменный памятник права – «Русская Правда» Ярослава Мудрого (XI век). Это был судебник, гражданский и уголовный кодекс того времени. Он не предполагался в качестве неизменяемого и дважды дополнялся – сначала Ярославичами, сыновьями и преемниками Ярослава, а потом, в 1113 году, князем Владимиром Мономахом. «Русская правда» представляла собой запись славянского обычного права, основанного на обычае, и не испытала влияния римского и византийского права (об этом писал известнейший историк XIX века В.О. Ключевский).
«Доносчику – первый кнут!» – может, и не слышал ты этого в детстве от умудренных долгими трудными годами стариков (тогда мы смотрели снизу, и все казались стариками), но почему-то презирал ябед и стукачей и устраивал с друзьями им «темную», колотя по чём и чем попало, и не было в мире такой силы и такого слова увещевания, что смогли бы остановить тебя, заставить опустить смиренно глаза долу, посыпать неразумную голову пеплом и устыдиться содеянного. «Не в силе Бог, но в правде», – добавляли старики, и ты, чувствуя полновесность юбилейного неразменного рубля, соглашался, как будто твои это слова, и не из внутреннего кармана, а из сердца твоего вынутые.
«Чтение народу Русской Правды в присутствии великого князя Ярослава». С картины Алексея Кившенко
Вот некоторые законы-уставы «Русской Правды», применявшиеся при рассмотрении уголовных преступлений:
1. Убьет муж мужа, то мстит брат за брата, или сын за отца, или сын брата, или сын сестры; если не будет никто мстить, то 40 гривен [11] за убитого.
2. Если кто будет избит до крови или до синяков, то ему не надо искать свидетеля, если же не будет на нем никаких следов (побоев), то пусть приведет свидетеля, а если он не может (привести свидетеля), то делу конец. Если (потерпевший) не может отомстить за себя, то пусть возьмет с виновного за обиду 3 гривны, и плату лекарю.
3. Если кто кого-либо ударит палкой, жердью, ладонью, чашей, рогом или тылом оружия, платить 12 гривен. Если потерпевший не настигнет того (обидчика), то платить, и этим дело кончается.
4. Если ударит мечом, не вынув его из ножен, или рукоятью меча, то 12 гривен за обиду.
5. Если же ударит по руке, и отпадет рука, или отсохнет, то 40 гривен, а если (ударит по ноге), а нога останется цела, но начнет хромать, то мстят дети (потерпевшего).
6. Если кто отсечет какой-либо палец, то платит 3 гривны за обиду.
7. А за усы 12 гривен, за бороду 12 гривен.
8. Если кто вынет меч, а не ударит, то тот платит гривну.
9. Если пихнет муж мужа от себя или к себе – 3 гривны, – если на суд приведет свидетелей. А если это будет варяг или колбяг [12], то идет к присяге.
10. Если холоп бежит и скроется у варяга или у колбяга, а они его в течение трех дней не выведут, а обнаружат на третий день, то господину отобрать своего холопа, а 3 гривны за обиду.
11. Если кто поедет на чужом коне без спросу, то уплатить 3 гривны.
12. Если кто возьмет чужого коня, оружие или одежду, а владелец опознает пропавшее в своей общине, то ему взять свое, а 3 гривны за обиду.
13. Если кто опознает у кого-либо (свою пропавшую вещь), то ее не берет, не говори ему – это мое, но скажи ему так: пойди на свод, где ты ее взял. Если тот не пойдет, то пусть (представит) поручителя в течение 5 дней.
14. Если кто будет взыскивать с другого деньги, а тот станет отказываться, то идти ему на суд 12 человек. И если он, обманывая, не отдавал, то истцу можно (взять) свои деньги, а за обиду 3 гривны.
15. Если кто, опознав холопа, захочет его взять, то господину холопа вести к тому, у кого холоп был куплен, а тот пусть ведет к другому продавцу, и когда дойдет до третьего, то скажи третьему: отдай мне своего холопа, а ты ищи своих денег при свидетеле.
16. Если холоп ударит свободного мужа и убежит в хоромы своего господина и тот начнет его не выдавать, то холопа взять – и господин платит за него 12 гривен, а затем, где холопа застанет тот ударенный человек, пусть бьет его.
