Евгения Пастернак - Открытый финал
Паша нахлобучил на нее шлем.
– Сейчас я тебе устрою суперантистресс, – сказал он и рванул с места.
Сначала Лена боялась молча. Потом орала. А потом, когда по ее ощущениям, скорость приблизилась к скорости света, она уткнулась в Пашкину спину и затихла. Очнулась от того, что мотоцикл остановился.
– Все? – спросил Паша. – Адреналин кончился?
У Лены не было сил разжать руки.
– Вижу, кончился, – сказал Паша. – Ты прости, мне очень приятно, что ты меня обнимаешь, но я б в кустики отошел.
Лена вздрогнула, выпрямилась и аккуратно слезла с мотоцикла. Осмотрелась. Лес. Опушка. Тишина.
– Где мы? – спросила Лена, когда Паша вернулся.
– А разница? – ответил он и полез в багажник. – У меня есть чай, два банана и три пирожка с капустой, будешь?
И, не дожидаясь Лениного ответа, протянул ей крышку от термоса с чаем и пакет с пирожками.
Из кармана рюкзака выпал пакет с одноразовыми вилками, влажные салфетки и пачка презервативов.
– Все самое нужное! – откомментировал Паша и спрятал презервативы обратно.
Лена подавилась чаем.
– Это ты для меня? – спросила она.
– Тебе восемнадцать есть? – спросил Паша.
– Через три месяца, – машинально ответила Лена.
– Тогда подождем, – хмыкнул Паша. – Ты расскажи, что у вас в лагере творится. Откуда все это дерьмо потекло?
Лена вздохнула. Удивилась тому, что может рассказывать про вчерашнее собрание спокойно, не рыдая. И даже внятно описала все, что творилось в зале.
– Теперь нам надо что-то делать, – сказала она в конце, – только я не понимаю что.
– Ничего, – сказал Паша, – раз вонь поднялась, теперь нос зажать и ждать, пока продует.
– В смысле? – удивилась Лена.
– В прямом! Ждите. Через неделю найдут новую жертву, и про вас все забудут.
– А Егоров? А его репутация? – Лена опять начала заводиться.
– Если он нормальный мужик, то перешагнет, отряхнется и забудет. Дерьмо, оно засыхает и отваливается. Если его не ковырять.
Паша демонстративно сбил об пень кусок засохшей грязи с подошвы.
– Хорошо тебе говорить, – Лене опять чуть не плакала.
– Слушай, я когда-то хотел доброе дело сделать, забрал у одного чувака байк. Он мне его продал, ему деньги были нужны, я его пожалел… А с утра он протрезвел и устроил шмон – мол, байк украли. И тут же у меня его нашли.
– И что? – спросила Лена.
– И тоже вонь поднялась… Байк ему вернули, он весь из себя гордый и оскорбленный. Друзья его такие… Фу, мол! Позор! Вон из клуба!
– Так надо было все объяснить! – воскликнула Лена.
– Да я сначала хотел, – вяло сказал Паша. – А потом посмотрел на их морды и подумал… Короче, непечатно я подумал.
– И что? – спросила Лена.
– А ничего, – сказал Паша. – Клуб тот развалился, чувак свой байк разбил по пьяни, месяц в больнице отвалялся, никто из «друзей» к нему ни разу не пришел. Он мне звонил, просил денег. Извинялся… Я его послал. Что с ним дальше было, не знаю.
Паша задумался на минуту, а потом продолжил:
– А я вот сижу с красивой девушкой, пью чай. Так что не парься, жизнь все по местам расставит.
– Но ведь как раньше уже никогда не будет! – всхлипнула Лена.
– Будет по-другому, – сказал Паша. – Лучше. Или хуже. Это уж как захочешь. Поехали обратно. Чай кончился, восемнадцати тебе нет, заняться нечем. А мне завтра на работу к семи утра.
Лена улыбнулась. Еще два часа назад она была уверена, что улыбаться не будет никогда в жизни.
* * *Полина забилась в зале под станок и смотрела, как танцуют Диана с Шуриком. Преподаватели они пока были не очень, а вот танцоры прекрасные.
Стажеры тоже пострадали: Егоров им обещал бесплатные индивидуалки за то, что они работают с ним на сборах, берут на себя мелких, утренние зарядки и всякую нудятину вроде общей физухи.
Теперь они остались без индивидуалок, зато с залом. Они решили не расстраиваться и самозабвенно танцевали ночами, безбожно просыпая зарядку. К дикой радости детей.
Играла румба. Полина жадно всматривалась в композицию. Теперь, понимая, что Егоров составлял программы не просто так, она следила за тем, как одно движение перетекает в другое. Как нарастает напряжение между партнерами, как страдает Шурик, когда Диана отдаляется, как пытается ее удержать. И как в последний момент она, сжалившись, возвращается, чтобы снова выскользнуть из его рук.
Начинался танец с того, что Шурик как бы равнодушен, но чем дальше, тем больше он заводился, а в конце властно притягивал партнершу к себе. Диана еще пару движений пыталась трепыхаться, но потом сдавалась, приникнув в его груди.
А Шурик стоял такой прекрасный, всем своим видом показывая, что то, что эта девушка у него в руках, это его решение. Он тут главный.
В конце Диана оторвалась от его груди и во время поклона так хитро улыбнулась, что Полина искренне ей захлопала.
Теперь стало очевидно, что Шурик, конечно, сам принял решение, но… Партнер при этом совершенно не выглядел униженным, а наоборот, лучился счастьем, представляя зрителям свою «добычу».
– Она провоцирует, ты поддаешься, – говорил Егоров. – Если тебя не цепляет, развернись и уйди. Не засоряй собой паркет!
Полина вспомнила, как недавно танцевала румбу со Львом. Искрило. Страсть была. Но не было игры. Вернее – обоюдного согласия на игру.
Не осталось у Полины ощущения, что она принадлежит Льву, как сейчас Диана принадлежала Шурику.
«Попробовать бы потанцевать с Захаром», – размечталась Полина.
Но поняла, что, как в танце, она может только провоцировать, решение должен принимать партнер. Иначе ничего не получится.
* * *Отец к Захару приехал не один, а в компании смутно знакомого мужчины. Плотный, представительный, в элегантном костюме…
– Не узнал, – радостно констатировал папин спутник и протянул руку. – Тогда позвольте представиться, Кузовков Олег, адвокатская контора «Кузовков и сын».
Захар машинально пожал ладонь, и только ее крепкая хватка напомнила – ну да! Олег Петрович! Пухленький, но невероятно сильный, который одной рукой огромные рюкзаки на багажную полку забрасывал!
– Вообще-то я по гражданскому праву, – резко посерьезнел Олег Петрович, – а тут и уголовка просматривается. Статья 128-точка-один, «Клевета». Претензионное письмо я уже в машине набросал. Будем инкриминировать…
Дальше Захару показалось, что он слышит иностранную речь с вкраплением русских слов: «в досудебном порядке», «моральный вред», «защита чести». Он механически кивал и растерянно поглядывал на отца.
Папа верно расшифровал его взгляд и остановил Олега Петровича.
– Давай я переведу с юридического на человеческий. Петрович может взять за жабры эту дуру, которая первая на своем блоге начала врать про Егорова. С теми, кто этот бред перепечатал, сложнее – но можно добиться того, чтобы они материалы про Егорова убрали.
– А извиниться? Объяснить, что Егоров не… ну, что он ничего такого не делал?
– Пока дело находится в стадии дознания… – оживился адвокат, но папа Захара остановил его коротким жестом.
– Это в суд надо подавать.
– Так давай подадим!
– Знаешь, сколько такие суды длятся? Годами. Сначала адвокаты начинают бодаться, потом апелляции…
– Но ведь надо же восстановить это… как его… доброе имя! – Захар по-прежнему не понимал, в чем проблема.
– Сейчас я все объясню, – сказал Олег Петрович. – Не волнуйтесь, простыми словами. Смотри: все, что мы можем сделать – это заткнуть рот самым ярым, типа той журналистки. Еще и денег можно выбить… но проблема, я так понимаю, не в деньгах?
Захар помотал головой.
– Можно даже добиться опровержения, но…
– Давайте добьемся! – взмолился Захар. – Ну нельзя же ничего не делать!
Папа и Олег Петрович переглянулись.
– Сделаю все, что можно, – улыбнулся адвокат. – А ты пока запомни: без меня никому никаких интервью! Если что, ссылайся на Семейный кодекс, статья…
– Просто говори, – перебил отец, – «Я несовершеннолетний, не могу разговаривать с вами без отца».
– Или матери! – добавил Олег Петрович.
– Без отца! – жестко повторил папа. – Я понимаю, тебе это немного стыдно… но так надо. А уж я приеду не один, а с Петровичем, и мы тогда этих журналюг на взлете бить будем.
– Я их официально предупрежу, – притворно грозно сообщил адвокат, – обо всех статьях, которые они нарушают. Они ни слова после этого не напишут, гарантирую.
– Не надо «ни слова»! – опять попросил Захар. – Пусть напишут опровержение.
Взрослые хором тяжело вздохнули.
– Ладно, ночь на дворе, – сказал отец, – завтра все решим. А сейчас иди и спи.
Захар пожал руку Олегу Петровичу, проследил, как машина отца скрылась за поворотом. Успел дойти до проходной, услышал, как подъехал мотоцикл.
