Жаклин Келли - Удивительный мир Кэлпурнии Тейт
Она взяла фотографию и нежно прижала к груди. Глаза ее увлажнились, и она сказала мечтательно:
– Мое сердце принадлежит Лафайету.
Ну и ну, до чего романтично. Но обмен тайными посланиями с молодым человеком без ведома и одобрения родителей – опасная игра, которая обычно кончается неприятностями и слезами. Не удивительно, что она проверяет почту раньше всех, чтобы кто-нибудь еще не заметил ее писем.
– Он попросил прислать ему фотографию. Мило, правда? У меня была одна, но я ее потеряла после наводнения.
– В Локхарте есть фотограф, «Фотографический салон Хофера». Мы с дедушкой там сфотографировались вместе с Vicia tateii.
– Вы сфотографировались с тем растением? – удивленно переспросила она.
– Конечно. Говорят, что нужно хранить память о важных событиях.
– Это про свадьбы, крестины и всякое такое прочее. А не про растения.
– Позволь напомнить, что открытие нового вида – весьма важное событие. – Я вынула из ящика стола нашу фотографию – дедушки, меня и нашего открытия – и ткнула в нее с гордостью. – Вот, смотри.
– Ну и что? – с пренебрежительными нотками в голосе она оттолкнула фотографию, как какой-то пустяк. Пустяк! Пусть она мне про банк рассказала, я ей за это благодарна, но такое отношение – уже слишком. Раздражению моему не было предела. Мне дорога фотография нашего Растения, ей – фотография Лафайета Лампкина, в чем тут разница? Да, конечно, наше Растение выглядит неважнецки, немножко неказисто, уж больно день жаркий был. Но оно совершенно новый вид и заслуживает особого уважения. А некоторым людям самые важные вещи невдомек.
– Подожди минутку, – теперь она схватила фотографию и принялась ее внимательно изучать.
Отлично, наконец-то она поняла важность научного и исторического документа. Прониклась идеей просвещения. Наконец-то! А то глядит на меня, как на надоедливую идиотку. Теперь-то начнет воспринимать меня всерьез. Мы сможем и на другие темы разговаривать. Не только о деньгах. Может, даже сможем провести вместе какое-нибудь исследование.
Она постучала пальчиком по золотой печати в нижнем левом углу фотографии. «Фотографический салон Хофера».
– Ты говоришь, это в Локхарте?
– Прямо рядом со зданием суда. А что?
– Как что? – Медленно же ты соображаешь, говорил ее взгляд. – Я смогу там сфотографироваться для Лафайета. Сколько это стоит? Когда кто-нибудь туда поедет?
Прощайте, совместные научные исследования, прощай, изучение Природы.
– Стоит доллар, и Альберто, наверно, поедет туда в субботу.
– Отлично. Поеду с ним.
– Я тоже поеду.
Сколько же всего народу будет в повозке? Если Агги поедет, мне не достанется места на козлах и придется сидеть в повозке. Все равно, поездка в большой город (население 2306 человек) со множеством всего интересного того стоит: там и электричество, и библиотека, и большой магазин, и чайный зал, и оживленное движение. В библиотеке, конечно, сидит пожилая дама-библиотекарша, миссис Уиппл ее зовут, старая калоша, которая следит за всем и решает, какую книжку можно давать детям, а какую нельзя. Она уже раз отказалась выдавать мне «Происхождение видов» Дарвина, но, к счастью, у дедушки нашелся экземпляр. Все равно никогда не забуду злобный взгляд этой миссис Уиппл.
– А как ты объяснишь, зачем тебе понадобилась фотография?
– Скажу, что это для мамаши и папаши вместо той, которую они потеряли.
Я и сама не промах, совру – недорого возьму, но эта Агги мне сто очков вперед даст. Быстро соображает.
Суббота – самый лучший день недели. Я постучала в дверь библиотеки и услышала обычное: «Входи, коли не шутишь».
– Дедушка, мы собираемся в Локхарт. Хотите, верну библиотечные книги?
– Спасибо, очень любезно с твоей стороны. И я тебе дам список книг, которые мне нужны.
Я взяла список, книги и побежала к повозке. На козлах уже расселись Альберто, Гарри и Агги. Мы с Салом Россом забрались в повозку и устроились на старой попоне. Я взяла с собой «Путешествие натуралиста на корабле “Бигль”» и развлекала брата, зачитывая вслух особо интересные места. Ему очень понравилась глава про каннибалов, но пришлось читать почти шепотом, чтобы взрослые спереди не услыхали.
В городе все, кроме меня, направились в большой универсальный магазин Сазерленда («Всё под одной крышей») на главной площади. Три этажа всевозможных соблазнов – и необходимое, и ненужная роскошь. А я пошла в библиотеку.
Там было темновато, пахло бумагой, чернилами, кожаными переплетами и пылью. До чего же я люблю этот запах книг. Что может быть лучше, согласитесь? Лучше может быть только отсутствие миссис Уиппл, местной гарпии.
Я положила на стойку книги, которые надо было вернуть. К счастью, вышеназванной особы нигде не было видно, хотя я слышала шелест ее черного поношенного бомбазинового платья, которое она надевает в любую погоду, поскрипывание корсета на китовом усе, чувствовала запах нафталина. Значит, она где-то тут. Странно. Вдруг она как выскочит из-за стойки прямо на меня, словно чертик из коробочки. Я пискнула как мышка и отскочила, но не могла не восхититься ее резвостью и проворством – она же вовсе не молоденькая и совсем не так легка на ногу.
– Кого мы видим, – угрюмо сказала миссис Уиппл. – Неужели сама Кэлпурния Вирджиния Тейт? И, как всегда, подкрадывается незаметно.
Какая горькая несправедливость! Это я-то подкрадываюсь? Почему эта ужасная хранительница книг так меня ненавидит? Мы обе любим книги. Значит, по логике вещей, мы родственные души, но по какой-то странной причине мы терпеть друг друга не можем. Всегда и во всем. Может, пора заключить перемирие, зарыть боевые томагавки, протянуть оливковую ветвь, искренне извиниться за причиненное зло?
А может, и не пора.
Ярость во мне клокотала. Но я не дала ей выхода и проговорила самым что ни на есть сладеньким голоском:
– Добрый день, миссис Уиппл. Вы не думайте, я не собиралась подкрадываться. Это вы меня испугали. Как это вы умудряетесь так быстро двигаться, при таком-то весе… Ой…
Она вдруг побагровела, как свекла. Не хотелось бы оказаться виновницей ее смерти от апоплексического удара.
– Уходи, пожалуйста. У меня нет времени на таких записных нахалок, как ты.
Она повернулась ко мне спиной и направилась в секцию истории Техаса.
Изгнана из библиотеки! Новое дело! Что я маме скажу? Записная нахалка! Тут я сразу вспомнила о записке от дедушки. В определенных кругах, стоит только упомянуть его имя, и золотой ключик как по волшебству открывает двери, которые мне иначе ни за что не открыть. В других кругах – там, где царят невежественные, неумытые и неначитанные особи, – его с презрением именуют полоумным, «сумасшедшим прохфесором», распространяющим еретические, явно сомнительные, а может, и опасные идеи.
Миссис Уиппл знала, что дедушка – член-основатель Национального географического общества. Она знала, что он состоит в переписке со Смитсоновским институтом. Что бы она не думала о теории эволюции, ей приходилось признать, что дедушка – самый образованный человек от Остина до Сан-Антонио, а может, и еще дальше.
– Пока я еще не ушла, миссис Уиппл… Дедушка попросил меня взять для него эти книги, – я вытащила дедушкину записку и тщательно разгладила ее на стойке. – Видите, это для него. Для его исследований. Лично для него.
Она обернулась – сомнений нет, она поняла, для кого книжки. Недовольно поджала губы, но листок бумаги взяла, прищурила глаза, пробежалась по списку и не глядя на меня, пошла в хранилище, рявкнув через плечо:
– Двадцать минут.
Отлично. Есть время пройтись по магазину и, может даже, посмотреть, сфотографировалась ли уже Агги. С легким сердцем и легким шагом я направилась к центральной площади. Хорошо, что у нас есть такая замечательная библиотека. В большинстве округов Техаса библиотек нет и в помине. Доктор Юджин Кларк, врач, который умер молодым, завещал десять тысяч долларов на постройку библиотеки, чтобы молодая особа, которая ему отказала, могла пользоваться прекрасной библиотекой с залом, где можно будет наслаждаться литературой и музыкой. Это здание было построено во имя любви. И теперь оно служит нам, жителям округа Колдуэлл, конечно, только тем, которые умеют читать.
Кэлпурния, тебе привалила удача. Даже если приходится иметь дело с такой Медузой Горгоной, чтобы получить книги. Немножечко несправедливо, совсем немножечко. Нет, сейчас, похоже, уже не совсем немножечко. К тому времени, как я дошла до главной площади, ясный, солнечный день затмился в моей душе маленьким черным облачком вины.
Почему миссис Уиппл так меня не любит? Если раньше у нее и не было причин меня не любить, теперь они уж точно появились. И никто, кроме меня, в этом не виноват. Я вспомнила свои слова, может, в них нет ничего особенного? Увы, это не так. По меньшей мере, я ей нагрубила. А если честно, проявила жестокость. Поставь себя на ее место (можешь даже запихнуть себя в корсет из китового уса). Она вдова, немолодая, влачащая скудное существование. Ей приходится терпеть таких нахальных детей, как… ну, как я. Она – Хранительница книг и заслуживает всяческого уважения. Ничего, что она словно считает все эти книги своими собственными, не хочет их отдавать в руки беспечным незнакомцам, которые отнесутся к ним без должного уважения, будут их трогать грязными руками или – страшный грех – подчеркивать и писать на полях. А может быть, даже совершат самое ужасное преступление – потеряют один из этих драгоценных томов! Подумать страшно!
