Владимир Киселев - Девочка и птицелет
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Евгения Лаврентьевна рассказывала нам о гремучей смеси, той самой смеси водорода и кислорода, о которой я слышала, еще когда была совсем маленькой, и говорила, что еще в XVIII веке французский химик, по имени де Розе, сделал однажды такой странный опыт: он решил проверить, можно ли дышать чистым водородом. Этот химик вдохнул водород, но ничего не почувствовал и стал сомневаться в том, водород ли это. Тогда он, чудак, выдохнул для проверки этот газ на пламя горелки, а у него в легких, понятно, образовалась эта самая гремучая смесь. "Я думал, что все мои зубы превращаются в пыль", рассказывал потом этот самый де Розе, чудом оставшийся в живых.
В эти дни меня не покидало странное ощущение, что все мы, вся наша компания надышалась, как этот де Розе, гремучей смесью, и с минуты на минуту мог произойти взрыв.
Началось это с того, что мы с Колей опоздали в школу. У нас уроки начинаются в девять утра, а выхожу я из дому без четверти девять, потому что школа близко. Коля меня догнал в нашем парадном, когда я спускалась на следующую площадку. По-видимому, он забрался выше и поджидал, пока я выйду. У него было бледное и словно похудевшее лицо, и он слегка заикался, как в тех случаях, когда не знал чего-нибудь у доски.
- Я напал на след, - сказал Коля.
И он рассказал, что решил вчера постоять возле этих мастерских "Титан". Он хотел посмотреть, может, покажется какой-нибудь человек, которого он прежде видел и с которым мог прежде встречаться его отец.
- Там, может, ты заметила, - говорил Коля, глядя под ноги и ступая как-то боком, - стоит такая будочка. В ней летом водой торгуют. Через нее видно. Я стал за ней. И знаешь, кто вышел из этих мастерских?
- Кто?
- Догадайся.
- Не знаю... - Я остановилась. Я очень боялась назвать это имя. - Дядя Семен?
- Нет, - сказал Коля. - Никогда не догадаешься... Оттуда вышла та самая женщина, что приходила к нам на похороны... Ну, помнишь, в такой круглой шапке... Она медсестрой работает...
- И ты думаешь, что это она?..
- Что значит "она"? - удивился Коля. - Нет, конечно. Но, может, она связана с людьми, которые это сделали. Почему она раньше к нам никогда не приходила, а на похороны пришла? Что она делала в этом "Титане"? Я за ней шел до самой больницы. Я сто раз думал, что она меня заметит... А теперь нужно проследить, с кем она встречается, и узнать, к кому она ходила в "Титан". За ней нужно следить. И мы узнаем...
- Я видела такой венгерский фильм, - сказала я. - Про шпионов. Там американского шпиона - а может быть, и не американского - ловят наши, ну, венгерские милиционеры. Они, конечно, переодетые. И когда они следят за этим шпионом, за ним идет сначала один - в ресторан, а когда он выходит из ресторана, за ним идет уже другой, а потом, когда он садится в автобус, с ним садится третий. Поэтому он не может догадаться, что за ним следят, а потом за ним гонятся на автомашине и ловят его. Надо поговорить с ребятами. Чтоб следить за ней по этому методу.
- Да, - сказал Коля. - Нужно поговорить с ребятами. Я тоже об этом думал.
На первом уроке был русский, и хотя мы опоздали почти на десять минут, Елизавета Карловна ничего не сказала и не спросила, почему мы опоздали. Теперь, после смерти Богдана Осиповича, учителя не делали Коле замечаний и даже не вызывали его, а он сидел рядом со мной, очень молчаливый, и рисовал на промокашке кубики и звездочки и только иногда ежился, как от холода.
В конце урока Коля, как это он умеет делать, почти не разжимая губ, сказал мне:
- После уроков поговорим с ребятами. Только нужно будет как-нибудь отшить Женьку Иванова.
- Почему "отшить"? - обиделась я за Женьку. - Тогда можешь и меня отшить. Женька еще никогда никого не подводил...
- Алексеева, - сказала Елизавета Карловна, - я в твоем возрасте эти проблемы решала не на уроке.
В классе засмеялись, а я подумала, что этих проблем Елизавета Карловна никогда не решала.
- Ладно, - сказал Коля после урока. - Я ведь говорил, что мы больше не будем ссориться. Хочешь, чтобы был Женька, - пускай будет. Я только хотел тебя попросить... - Коля замялся. - Чтобы ты сама рассказала ребятам про это...
- Как - сама?
- Ну, то есть я буду с тобой... Но чтобы рассказывала - ты.
- Хорошо, - согласилась я.
Мы собрались после уроков в нашем закоулке школьного двора.
- Сейчас, - объявил Сережа, - профессор Алексеева сделает научный доклад про свою новую теорию птицелета... Нужно поймать десять тысяч воробьев, каждому привязать за лапку нейлоновую ниточку, за другой конец ниток держится летчик, и птицелет готов...
Никто не улыбнулся. Наши ребята понимают, когда что-то всерьез.
- Хватит трепаться, - сказал Витя. - Что случилось?
- Сейчас узнаешь, - ответил Коля. - Только я хочу предупредить... Это такое дело, что если растреплете...
- Лишь бы ты сам не растрепал, - обиделся Витя. Коля требовательно и недоверчиво смотрел на Лену.
- Я уже раз давала слово, - надула губы Лена. - А если вы с Олей не верите, так я могу уйти.
- Да хватит, - сказал Витя. - Что там такое?
- Колин папа не попал под трамвай, - сказала я. - Понимаете? Вернее, он попал, но умер не от этого. Его убили..!
Ребята молчали. Сережа недоверчиво улыбнулся, а Женька открыл рот, собираясь что-то сказать, но снова закрыл его.
- Сначала, когда мне Коля рассказал про это, я тоже сомневалась. А потом пеняла, что это - правда.
- А факты? - спросил Витя.
- Сейчас я расскажу про факты.
И я им рассказала всю историю сначала: и про то, что Богдан Осипович не пил алкогольных напитков, и про вагоновожатого Стеценко, и про табачную фабрику, и про мастерские "Титан".
- Я знаю, кто его убил, - сказал Женька. - Его убили шпионы. Они всегда так делают.
- Подожди, Женька, - отмахнулся от него Витя. - А как же следователь?.. Про которого Оля говорила? - спросил он у Коли. - Ему же этот ваш вагоновожатый сказал, что через рельсы переходили три человека?..
- Сказал, - мрачно ответил Коля. - И я ему первый сказал, что батя непьющий. Но он не обратил внимания. Он какой-то этот... бюрократ. В очках. В глаза не смотрит.
- А если эта женщина в самом деле шпионка? - вмешалась Лена. - И заметит, что мы за ней следим? Может, она в сумочке или даже в пальто, в кармане, носит маленький револьвер?
- Меня она не узнает, - сказал Сережа. - Я могу переодеться даже в платье. Я могу так менять лицо, что сам на себя не похож.
И Сережа скорчил такую гримасу, что нос у него съехал куда-то на левую щеку.
- Ну зачем это ты? - словно целясь, посмотрел на него Коля. - С тобой всерьез, а ты как маленький...
- Да я - ничего, - смутился Сережа.
- Понятно, - сказал Витя. - Дело серьезное. Нужно все хорошо продумать. Тебя она видела? - спросил он у Коли.
- Видела. Оля ж говорила. Она на похоронах была.
- Понятно. А тебя? - спросил он у меня.
- Меня тоже.
- И это понятно. Может, она вас даже сфотографировала. Теперь есть такие аппараты шпионские в часах.
Я хотела возразить, что этой тете совершенно незачем было нас фотографировать, даже если бы она в самом деле была шпионкой, а кроме того, совсем не доказано, что она шпионка, но Витя продолжал, и я просто не успела ему возразить.
- Значит, следить за ней будем мы вчетвером - я, Сережа, Лена и Женька. А вы с Колей будете у нас в резерве. Дежурить мы будем по два человека, и если она зайдет, скажем, в магазин, где у нее явка, то один, ну, к примеру, Оля, останется снаружи, а Женька пойдет за ней внутрь. Понятно?
- Понятно, - сказала я, посмотрела на Колю и сейчас же отвела глаза.
Мне это не нравилось. Мне это вдруг напомнило игру, в которую мы играли на нашем дворе, когда были меньше, - в "сыщика-разбойника". Колиного папу, Богдана Осиповича, в самом деле убили. И мне казалось, что нехорошо превращать это в игру. Но я не знала, что предложить.
- Пошли по домам, - сказал Витя. - Ровно через час сбор.
Начнем с больницы. В больницу пойдут Оля и Лена. Ты ее узнаешь? спросил он у меня.
- Узнаю, - ответила я неуверенно.
- Постарайся узнать. И незаметно покажешь на нее Лене. А Лена выяснит, как ее фамилия, а может быть, и адрес. Жалко, что пропал твой фотоаппарат. Вот сейчас он бы нам пригодился. Хорошо бы ее сфотографировать... Ну, пошли. Через час соберемся у моего парадного. Домой пойдем по одному, чтобы не обращать на себя внимания. Ты, Оля, иди первой.
Это мне уже показалось совсем бессмысленным - почему нельзя обращать на себя внимание и почему нужно идти по одному? Но я не стала спорить и пошла домой.
Когда я через час подошла к Витиному подъезду, там уже стояли Витя, Сережа и Лена, а Коли и Женьки Иванова не 5ыло. Витя в руке держал тросточку, похожую на ту, которую когда-то поломал Петька, но без надписи.
- Так не годится, - сказал Витя, постукивая тросточкой об асфальт. Раз договорились - значит, не опаздывать. Ждем ровно пять минут. Не придут отправимся без них.
- А может быть, у Коли что-нибудь случилось, - сказала я.
- Слушайте загадку, - предложил Сережа. - Девочка стоит вечером под дождем на троллейбусной остановке и ждет троллейбуса. Вдруг к ней подходит некто в сером и говорит: "Я тебе не отец, но ты мне - дочь". Кто это был?
