Ольга Клюкина - Эсфирь, а по-персидски - звезда
Взмахом жезла Артаксеркс прервал речь Ездры и спросил ещё раз, что в глазах его подданых считалось знаком особой царской милости:
- Значит, это все, что ты пришел просить у меня, раб? Хорошо, я сегодня же прикажу приготовить для тебя такое письмо, завтра ты его получишь, а теперь ступай с моих глаз.
Вообще-то Ездра хотел попросить у царя также ещё небольшое войско и всадников для охраны своего каравана, потому что в пути им могли встретиться не только царские начальники, но также раздобйники и воры, но в последний момент ему стало неловко выступать перед Артаксерксом с ещё одной просьбой.
У царей нужно брать то, что они сразу дают, а если слишком им докучать, то можно одним разом всего лишиться.
"Ничего, я провозглашу пост и попрошу у нашего Бога благоприятного пути для себя, для всех детей наших и для имущества," - решил про себя Ездра, с видом победителя покидая тронный зал царского дворца, и чувствуя, как его грудь буквально распирает от невысказанных слов, которые он теперь почти наверняка сможет донести до своей паствы в Иерусалиме.
Но и Артаксеркс тоже долго ещё находился под немалям впечатлением от вдохновенных речей книжника, и после его ухода продолжал какое-то время слышать вокруг себя что-то наподобие торжественной музыки, которая настраивала на возвышенный лад.
"И это тоже теперь мой народ, - думал Атаксеркс. - И у этого народа есть свой великий Бог, которого нельзя обижать. Не случайно Кир именно иудейским пленникам, а не кому-то другому, повелел вернуться в свои города, вновь построить на прежнем месте храм, и велел выдать переселенцам золото и много дорогих вещей из своей казны. Кир вовремя понял: с народом, перед которым расступаются моря, лучше жить в мире, и мне это тоже следует учесть, а лучше даже...
2.
...записать, чтобы долго помнить.
Сразу же после обеда Артаксеркс призвал Зефара, главного своего писца, чтобы тот написал для для Ездры охранное письмо.
Если бы Артаксерксу сейчас пришлось идти на войну, он бы наверняка выиграл все битвы, с легкостью обезвредил любой мятеж, разрушил самые неприступные крепости - молодого царя буквально переполняло от нерастраченной силы.
Сегодня ночью Эсфирь на ложе спела новую песенку, и голос у неё оказался нежным, как весенний ручей:
"Вот и зима миновала, ливни кончились, и ушли от нас на край земли, расцвела вся земля цветами, время пения птиц наступило, наливает смоковница смоквы, виноградная лоза благоухает...", - пела Эсфирь и после выпитого вина Артаксеркс даже попытался ей немного подпевать. Да, он, царь царей пел вчера песню о весне!
Но ночь опять сменялась днем, полным неотложных, государственных дел и тревог.
Ситуация в Египте, где недавно вспыхнул мятеж под руководством ливийца Инара, сына некого Псамметиха, складывалась так, что нужно было действовать крайне осторожно. Артаксеркс был осведомлен, что восставшие изгнали из Дельты персидских сборщиков податей, повсюду установили свой контроль и вторглись в долину Нила, где к ним присоединился некий Амиртей из Саиса со своим войском. Сатрап Египта Ахемен - брат Ксеркса и дядя нынешнего владыки спрашивал у Артаксеркса совета, следует ли ему со своими кораблями вступать в битву с египтянами или выжидать лучшее время. Ситуация осложнялась тем, что египтян взялись дружно поддерживать афиняне и уже прислали на помощь Инару свой флот - им хотелось наладить с Египтом постоянную торговлю зерном, в котором они постоянно испытывали нужду, а для этого мечтали освободиться от владычества персов.
С греческим же флотом шутки плохи: Артаксеркс хорошо понимал это, потому что в свое время собрал многочисленные свидетельства загадочной битвы возле острова Саламин, когда за двенадцать часов греки одержали победу над персидской флотилией, состоящей из шестисот пятидесяти больших, прекрасно оснащенных кораблей, хитростью зажав их в узком заливе. И хоте сердце царя обливалось кровью, когда он слышал, как многие из кораблей его отца отправлялись на дно вовсе не по вине неприятелей, а после столкновения друг с другом, все равно Артаксеркс не раз перечитывал свитки с описаниями этой битвы, чтобы как лучше узнать своих врагов. С греками шутки были плохи, это он хорошо теперь усвоил.
Вот и сейчас первым делом Артаксеркс продиктовал ответное послание своему дяде Ахемену, чтобы тот не спешил со сражением, а лучше дождался, когда в Сирии и Киликии закончатся работы по строительству новой большой персидской флотилии, которая сразу же будет направлена в Египет.
Пока Зефар переписывал послание, Артаксеркс позволил себе после обеда вытянуться во весь рост на ложе и промочить горло слегка разбавленным вином - в эту минуту он был похож на сытого льва. Лишь избранные, к числу которых принадлежал и Зефар, могли видеть владыку в таком расслабленном виде.
- Кому теперь писать? - спросил Зефар, с понимающей улыбкой поглядывая на разнежившегося, молодого царя.
- Пиши - Ездре, священнику и книжнику, - приказал Артаксеркс. - Я не помню, как зовут того бога, который в Иерусалиме, но это неважно. Напиши повеление от моего имени, что я позволяю любому из иудеев и из их священников, кто проживает в моем царстве, пойти вместе с Ездрой в Иерусалим, для службы в храме того бога, имени которого я не знаю. Запиши, что я разрешаю всем им свободно выйти за реку из вавилонских земель, и чтобы они не встречали на своем пути никаких препятствий от моих людей. Напиши так, чтобы каждый без труда понял, что они идут под моей защитой.
Зефар с готовностью склонился над свитком, но Артаксеркс жестом остановил его, и добавил:
- Вот ещё что, запиши, Зефар, что я повелеваю выдать с собой этому Ездре серебра и золота из моей казны, чтобы он помнил мою милость, и потом рассказал обо мне в Иерусалиме своему Богу, который умеет делать с людьми всякие чудеса, раздвигать моря, а на врагов насылать мор и язвы. Может, он и меня когда-нибудь отблагодарит в трудную минуту? Поэтому напиши, Зефар, в письме отдельной строкой, что серебро и золото я жертвую от себя Богу, у которого жилище в Иерусалиме, на священные кубки и сосуды для его дома. Я прочел по лицу Ездры, что через него можно передать Богу мое золото - он ничего не возьмет себе из корысти, все отдаст в свой храм.
Артаксеркс глотнул вина и снова о чем-то задумался, накручивая на палец мелкие колечки на своей бороде.
- Нет, вот ещё что - напиши в письме, чтобы на часть золота и серебра из моей казны он сразу же купил волов, овнов и агнецев, а также хлебных приношений для жертв Богу Иерусалимскому. Я желаю, чтобы их Бог, который все может, сразу же понял мою доброту.
- А сколько серебра и золота получит из царской казны священник иудейский? - уточнил Зефар.
- Запиши, пусть отдадут ему из царской сокровищницы двадцать золотых чаш по тысячу драхм каждая, два сосуда из лучшей блестящей меди, которая ценится наравне с золотом, а серебра пускай отвесят не менее трехсот талантов, - распорядился Артаксеркс с поистине царской щедростью.
Но тут же почувствовал, что этого все равно будет недостаточно, чтобы выразить широту своей души, которая простиралась сегодня от одного края земли до другого её края.
- И ещё так надо сказать этому Ездре - пусть завтра он сам войдет в царскую сокровищницу и возьмет ко всему перечисленному ещё то, что потребуется ему для дома Божьего, и что он сможет унести своими руками, прибавил Артаксеркс и лениво потянулся, даже удивляясь про себя своей щедрости и доброте.
Он знал, что такая незаметная для казны потрата, тем не менее заметно прибавит почета книжнику с блестящими глазами в глазах его товарищей и всех царских слуг, и нарочно добавил такое пожелание. К тому же, Атаксерксу хотелось поразить Ездру собственным величием, позволив взглянуть книжнику на царскую казну, заполненную сокровищами, собранными со всего мира.
- И не забудь ещё вот что вписать в указ, - с воодушевлением прибавил Артаксеркс, которому все больше и больше нравилось засыпать милостями служителя неведомой веры. - Впиши, что от меня, царя Артаксеркса, дается повеление всем областным сокровищехранителям, которые за рекой, чтобы они также немедленно выдавали Ездре, учителю божеских законов, все, что тот у них попросит, по первому его требованию.
- Велика щедрость нашего владыки, - заметил Зефар, но при этом с некоторым сомнением покачал головой.
Но Артаксеркс уже и сам вспомнил про исключительную жадность заречных областеначальников. Ведь если, чего доброго, переселенцы во главе с Ездрой затребуют слишком много богатств, это может привести к новым к нежелательным волнениям и мятежам.
Поэтому Артаксеркс подумал и прибавил:
- Запиши Зефар, лучше не так, а со всей точностью: чтобы серебра каждый из областеначальников выдавал для Ездры до ста сталантов, а также до ста коров, до ста мешков пшеницы, до ста батов вина и столько же масла - не больше, но и не меньше. А соли пусть выдают переселенцам, сколько они запросят, без обозначенного количества. И еще, чтобы ни на кого из священников, привратников и певцов, кто пойдет караваном для служения дому Бога Иерусалимского, мои начальники не налагали налогов и податей. И путь все мои подданые выполняют этот указ со тщанием, чтобы не гневить Бога Иерусалимского, который умеет раздвигать моря, насылать мор и язвы.
