Василий Смирнов - Зина Портнова
И в это время на линии со стороны Полоцка загрохотал поезд. Растерявшись, Аркадий не знал, что делать. Он выбрался на дорогу, но тут же вернулся. Идти на станцию не имело смысла - там он будет на виду. Если Фрузу не схватили, она пройдет здесь.
... Фруза в это время спокойно сошла с поезда. Она очень устала от поездки, от нервного напряжения и, видимо, поэтому не обратила внимания на усиленный наряд полицейских на перегоне.
На площади стоял грузовик кирпичного завода со знакомым ей шофером. Пассажиры уже забирались через борта в кузов машины. Фруза, спросив у водителя, куда он едет, тоже полезла в кузов, устроившись на борту.
Старенький, ветхий грузовик тронулся с места и, поскрипывая, подпрыгивая на ухабах, покатил по дороге. Быстро миновав поселок, проехали мост. И тут Фруза увидела Аркадия. Он стоял на обочине. Фруза махнула ему рукой, давая понять, что все в порядке, что она заметила его. И вдруг случилось непонятное, запрещенное правилами конспирации: Аркадий сорвался с места, подбежал к грузовику, и она услышала:
- Слезай!.. Слезай, тебе говорю!.. Скорее слезай!
Аркадий бежал рядом, хватаясь за борт.
Крикнув водителю, чтобы тот остановил машину, Фруза, схватив свои вещи, спрыгнула. К ней подскочил взволнованный, запыхавшийся Аркадий. На нем не было лица.
- Наших забрали... Не езди домой... - сказал он торопливо, на ходу принимая у нее вещи, и оба бросились к ближайшему лесу.
Не понимая толком, что же произошло, но не менее напуганная, чем Аркадий, Фруза сразу никак не могла сообразить, что теперь делать.
Остановились на опушке. Немного отдышавшись, стали совещаться.
- Тебе опасно идти домой, - стоял на своем Аркадий. - Я же своими глазами видел, наших ребят повезли... Нужно немедленно уходить.
Фруза колебалась. Как же она может уйти, не узнав, в чем дело, не предупредив ребят. И, подумав, она решила дойти лесом до Ушал, пробраться к себе в избу и через своих домашних попытаться что-либо выяснить. Договорились, что Аркадий будет дожидаться ее в лесу, у сторожевой вышки.
Фруза налегке, без вещей, напрямик через лесное болото помчалась к себе в деревню.
Когда показались впереди постройки, пошла медленным шагом, с трудом переводя дух. Пот катился с нее градом. Оврагом пробралась к своей усадьбе. Вот краснеет знакомая рябина на усадьбе. Развесистый тополь в пуху. Фруза перелезла через плетень и увидела отца.
Заметив дочь, Савелий Михайлович бросился к ней. Бледное лицо его было перекошено, губы тряслись.
- Уходи скорее! За тобой уже полицаи приходили! Они в деревне... Я тебя здесь уже давно поджидаю... Мы с матерью тоже уйдем!
Отец побежал в избу, и через минуту оттуда на усадьбу выскочила мать, подбежала к Фрузе:
- Кровинушка ты моя... За тобой приходили!
Лицо матери было в слезах, она еще что-то говорила, причитая, но Фруза резко остановила ее.
- Возьмите с отцом что-нибудь самое необходимое и быстро сюда... Уйдем в лес.
Фруза осталась ждать их у тополя. Прошло несколько минут, они показались Фрузе вечностью. Наконец на огороде появился отец с узелком в руках, за ним семенила мать, тоже с узлом... Но, очевидно про что-то вспомнив, бросила узел на землю, метнулась обратно в избу.
- Скорее! Скорее! - мысленно торопила Фруза. И тут заметила за изгородью на дороге солдат, полицейских. Они шли к избе.
- Скорее, скорее... - шептала Фруза.
Вот мелькнуло белое платье матери. Она уже спускается с крыльца с узелком в руках...
- Стой!.. Куда?.. - раздался резкий окрик.
Перемахнув через изгородь, полицейский догнал мать, схватил за руку и повел обратно в избу.
Фруза с отцом, видя, что дольше оставаться невозможно, спустились в овраг и закрайками торопливо побежали к лесу.
Фруза с отцом и Аркадий пришли к партизанам раньше, чем явились туда Зина с ребятами. Не ожидавшая встречи Зина кинулась к Фрузе:
- Таня... Что происходит в Оболи? Ты знаешь?.. - и заплакала.
Но Фруза и сама знала не больше Ромашки. Обычно румяное лицо Фрузы теперь осунулось, потемнело, глаза опухли от слез. Ее угнетала не только судьба подполья, но и свое личное горе - неизвестность о судьбе матери.
События в Оболи очень встревожили партизанское командование. Не было сомнений - аресты подпольщиков не случайность. Об этом шел разговор на совещании, где помимо уцелевших юных мстителей находились и секретари подпольных райкомов партии и комсомола.
- Твое мнение? - обратился к Фрузе командир. - Почему так внезапно начались аресты? Были ли до этого какие-либо признаки, что гестапо догадывается о существовании подполья?
- Таких признаков никто из нас не замечал. Все надежды были на Василька - думали, она внесет ясность, но, оказывается, и ее тоже забрали... - Голос Фрузы сорвался от волнения.
- Просуществовали вы довольно долго. Шестьсот десять дней боролись с гитлеровцами, активно нам помогали, - сказал секретарь райкома. - В конце концов гестапо могло и само догадаться о подполье. Там сидят не дураки. Ни одна из подпольных групп у нас так долго не продержалась, как ваша. Шестьсот десять дней!.. - снова повторил секретарь. - Конечно, большую роль тут играла помощь Нины Азолиной. Но и вы все действовали смело и, пожалуй, слишком рискованно.
- Мы и теперь будем действовать! - подал реплику Илья, недавно чудом спасшийся после диверсии.
- Разрешите мне вернуться в Оболь? - обратилась к командованию Фруза. Я все на месте узнаю...
- Нет, не разрешаю. Кстати, пойти в Оболь просились и Аркадий с Ильей. Но теперь, когда полиция и гестапо разыскивают вас, было бы неразумно появляться в Оболи, - сказал командир отряда в конце заседания.
Оставшись одни, ребята долго не расходились. Вопрос секретаря райкома о причинах ареста подпольщиков заставил каждого задуматься. Кто-то снова высказал мысль о предательстве. Но Фруза отвергла ее.
- В предательство я не верю, - сказала она, волнуясь. - Не было в рядах юных мстителей предателей.
- Просто раньше все наши диверсии приписывали "людям из леса", - подала голос Надя Дементьева. - Но когда мы по их прямому указанию почти в одно и то же время взорвали водокачку, электростанцию, подорвали воинский эшелон в пути, вывели из строя машины на торфяном и кирпичном заводах, подожгли лен на складе... гестаповцы, очевидно, не поверили, что везде действуют "люди из леса". Они поняли, что в Оболи существует подпольная организация... Начали выслеживать...
- Я согласна с нею, - поддержала Надину версию секретарь райкома Наташа. - Ходят слухи, весьма разноречивые и безрадостные. Фашисты арестовывают в Оболи и окружающих деревнях очень многих, главным образом молодежь, подростков. И уже стали отсеивать арестованных, оставляя тех, против кого уже имелись какие-то подозрения... Полиция разыскивает теперь зрелых людей, которые, по мнению гестапо, руководили на месте подпольем и были связаны как с партизанами, так и с фронтовой разведкой.
Особое внимание гитлеровцы обратили на сарай усадьбы Хребтенко. Там на воротах нарисован черт. Они, видимо, думают, что по этому знаку связные партизан и фронтовой разведки легко разыскивали дом подпольщиков.
Теперь, когда на партизанской территории были двоюродные братья и сестренка Любочка, Зина терзалась душой о бабушке. Особенно тоскливо ей бывало по вечерам, В полутемной избушке едва тлела коптилка. Огонек метался из стороны в сторону, причудливые тени плясали по бревенчатой стене. И казалось Зине, что на лавке сидит бабушка, Ефросинья Ивановна, за широким старинным пластичным гребнем и расчесывает льняную кудель.
- Бабушка!.. Милая, дорогая, где ты теперь?.. Что с тобой? - шептала Зина, уткнувшись лицом в подушку, обливаясь слезами.
А вскоре свалилась новая беда: выяснилась наконец судьба долго не возвращавшихся из разведки Ксении и Насти. Партизаны нашли трупы Ксении и Насти вблизи своей зоны. Девушки нарвались на полицейскую заставу и были расстреляны.
Со слезами на глазах стояла Зина на кладбище возле свежей могилы. В сознании никак не укладывалось, что этих девушек, ставших за короткое время ей такими близкими, уже нет в живых. Зина собрала на опушке ромашек, васильков и поставила в жестяной банке на могилу. Глядя на васильки, невольно вспомнила Нину Азолину. "Бедная, каково ей теперь там, в тюрьме? А может, ее тоже нет в живых?.. "
Как всегда, в тяжелые минуты ее потянуло к самому родному человечку. И Зина решила заглянуть в госпиталь. Остановилась в сенях. В раскрытую дверь донесся тоненький, звонкий голосок Гальки:
- Хотите, я вам песенку спою?
- Спой, Галочка, спой, - отозвались раненые.
В своем белом халатике, без платка, рассыпав по плечам кудряшки, Галя стояла в проходе и пела песню про юного барабанщика.
Когда Галя пропела последние слова песни:
Погиб наш юный барабанщик,
Но песня о нем не умрет!
какое-то гнетущее, тяжелое предчувствие охватило Зину, и ее сознание пронзила не по-детски скорбная мысль: "Галочка, моя дорогая! Если ты выживешь и станешь большой, никогда не забывай того, что мы с тобой испытали..."
