Константин Сергиенко - Кеес Адмирал Тюльпанов
Похоже, речь шла о таком же пистолете, какой потерял Караколь, – моём пистолете. Быть может, о нём самом. Неужто дон Рутилио нашёл его в кустах?
– Из этого пистолета в меня дважды стреляли, – сказал дон Рутилио. – Одна пуля ударила в панцирь, другая задела голову. Но осталась ещё третья. У нас в роду есть поверье: если враг бросает оружие и бежит, это оружие найдёт хозяина. Третий выстрел я оставил тому, кто хотел меня убить.
– Кто это был?
– Не знаю. Стреляли из кустов под Лейденом. Я презираю тех, кто стреляет из кустов… – И опять ни слова не говорит, что в это время гнался за мной.
– Ужин готов, – печально сказала Эглантина. – Пойдём… Они ушли; оставили открытым окно. Я быстро забрался в комнату, сразу нашёл свои кломпы, переобулся и выпрыгнул. Мне не терпелось сказать Караколю, что в то время, как он молился за здоровье дона Рутилио, тот подобрал наш пистолет и теперь грозится прихлопнуть Караколя.
У ПОЛЬДЕРВАРТА
Если вам приходилось после разлуки найти друзей, а после длинной дороги и опасных приключений спокойно лежать на спине и смотреть в небо, то вы поймёте, как это здорово.
Подо мной чуть-чуть качается палуба, а кажется, что качается небо. Все мы тут, на барке «Улитка». И Караколь, и Мудрила, и Эле, и Рыжий Лис. «Улитка» тащится вверх по реке Схи прямо к Роттердаму. Судовщик, правда, сказал, что остановится в местечке Оверсхи, но до города оттуда совсем недалеко.
По берегу барку тащит упряжка приземистых лошадей, подкованных треножниками. Так легче упираться в мягкую землю.
Конечно, и Пьер с нами. Сразу скажу, что нам удалось отыскать фургон. Монахи загнали его в кусты недалеко от пещеры. Голубей в фургоне уже не было, валялся только барабан. Эле обрадовалась, она и сейчас тихонько постукивает палочками и напевает песню.
Вчера мы с Караколем благополучно вернулись к шалашу, наши были уже там.
Мы хорошенько выспались, а утром двинулись в дельфтскую гавань и там попросились на барку.
Судовщик не берёт с нас ничего.
Мы только сказали, что спешим в Роттердам по важному делу. А он ответил, что ему всё равно, потому что барка пустая, и только в Оверсхи он нагрузит товар, чтобы продать его во Фрисландии.
День сегодня опять ясный. Много солнечных дней в июле. И жарковато становится. Мимо нас проплывают большие деревья, поля и мельницы. Но людей встречается мало. Видели сгоревшую деревеньку. Обугленные стропила вспыхивали на солнце фиолетовыми искрами.
– Испанцы сожгли, – сказал судовщик.
– Разве здесь испанцы? – спросил Караколь.
– Нет, они там, подальше. – Судовщик махнул рукой в сторону моря. – Только могут и здесь оказаться. Сейчас не поймёшь, кто где.
– Где нет испанцев, так это в моем государстве, – сказал Рыжий Лис важно. – В царстве козявок и мошек.
Теперь у Лиса новая причуда, я вам уже говорил. Он Маршал всех стрекоз, жуков, мошек, букашек и прочей твари. Короче сказать, Стрекозиный Маршал. Пока эту тайну он открыл только мне, но раза два уже проговорился, как только что. Правда, никто не заметил. Все привыкли к тому, что Лис болтает без умолку.
Что такое Стрекозиный Маршал, я вам толком не объясню. Наверное, и Лис не совсем разобрался, потому что иногда замолкает и начинает раздумывать с важным видом.
Правда, кое-что он уже придумал. Например, сказал, что скоро ему предстоит явиться в суд какого-то немецкого города. Местные жители вроде бы подали жалобу на жуков-короедов. Жуки, вместо того чтобы работать в лесу, пришли в город и занялись необструганными подпорками сараев, заборов и мостов.
Если суд решит дело в пользу людей, то жукам придется уйти или вовсе заплатить жизнью. В суде Рыжий Лис собирается представлять короедов и защищать их изо всех сил.
Про такие суды я что-то не слышал и посмеялся над рыжим. Но Караколь и Мудрила подтвердили, что в некоторых городах жители и вправду подают в суд на животных и насекомых.
Я сильно тому подивился, а ещё больше позавидовал хитрющему Лису. Всё-то он знает. Но меня ему не провести.
А Лис тем временем совсем распалился. Он затащил меня на корму и вслух репетировал речь на суде:
– Господа! – кричал Лис. – Протрите хреном свои заплывшие очи! Посыпьте перцем лысые черепа и смажьте горчицей глотки! Может, это пробудит вас от спячки в вашем протухшем городке! Господа судьи, господа горожане! С вами толкует Маршал такого войска, которое сожрёт ваш городишко вместе с его подвалами в полчаса! И вы ещё печётесь о каких-то необструганных столбах, дьявол вас забодай! Господа, дамы! Подберите ваши животы, юбки, а заодно утрите нос своим дочкам! И чтоб духу вашего не было в этом затрёпанном селенье! Здесь будут жить одни жуки-короеды!
Я сказал, что такая речь больше похожа на угрозу, и Лиса, как пить дать, побьют. Но тот не слушал и репетировал дальше.
Тут впереди что-то бухнуло – бу-бух! Потом ещё и ещё раз!
– Пушки! – крикнул судовщик.
Все вскочили, загомонили. Только Мудрила не двинулся с места. Задумчиво потер подбородок и сказал:
– Пушки… Н-да… Пушки-хлопушки… Надо подумать о пушках. Пушках-пеструшках…
Речка впереди делала поворот, а излучину прикрывали деревья. Но прямо за ними поднялась пальба: ба-бах! ба-бах! бух! К небу кинулись клубы белого дыма.
– Салют? – задумчиво сказал Мудрила. – Может быть, это салют?
– Какой салют? – закричал судовщик. – Должно быть, испанцы напали на Польдерварт! Куда теперь деться?..
– Можно назад, – сказал Караколь.
– Ещё чего! – кричал судовщик. – Мне товар нужно брать в Оверсхи! Что же теперь, с голоду помирать из-за этих испанцев!
Самое интересное, что лошади вовсе не испугались. Они всё так же тянули «Улитку», и пока судовщик махал руками и проклинал короля Филиппа, мы обогнули излучину, и перед нами открылась картина сражения.
Над приземистой крепостью лопались и отрывались кверху белые шары дыма. Похоже было, что вырос букет огромных одуванчиков. К стенам бежали цепи солдат. Блестели клинки и шлемы. Взмахивая руками, проносились всадники. Рядом с одним бастионом бой шёл уже на стене. Там просто перекатывалась то в одну, то в другую сторону толпа схватившихся. Прыгали и падали вниз люди. В одном месте полыхнуло на солнце красно-жёлтое испанское знамя, но тут же спорхнуло в ров, как птичье перо.
– Матерь божья, – пробормотал судовщик, – что делается… Наших бьют! – вдруг завопил он и бросился в трюм. Оттуда он выкарабкался с какой-то железной штукой – то ли с молотом, то ли с палицей.
– Чего смотрите! – орал судовщик. Глаза его выкатились, на лбу вздулись вены. – Хотите, чтоб взяли Польдерварт?! Чтоб горло нам перерезали?!
Но тут же бросил свой молот и стал разводить руками.
– А чего я один могу? Всё я да я. Хоть бы пушка была…
– Да чего ты, в самом деле, папаша? Отдыхай, – сказал Лис.
– Смотрите! – крикнула Эле. – Смотрите!
Атака откатывалась от стен Польдерварта. Схватка шла уже за рвом.
Конница с яркими перьями, видно испанская, кинулась на выручку, но тут же из-за крепости выметнулась другая и врезалась в испанскую.
– Наши! – крикнул судовщик.
В том месте, где ошиблись всадники, прямо-таки пыль столбом стояла. Потом вырвалась группа и понеслась в нашу сторону.
– Испанцы удирают! – крикнул судовщик.
Сбившись тесной кучкой, группа ехала всё медленней и медленней.
Потом снова помчалась. Теперь мы увидели, что их человек десять, а в середине один всадник держал поперек седла другого.
– Матерь божья… – пробормотал судовщик. – Прямо к нам чешут, разбойники!
И точно, минут через пять лошади танцевали и храпели на берегу перед нашей «Улиткой». Лица у всадников оскаленные, перемазанные. Один с окровавленным лбом, в зелёном камзоле и без шляпы, крикнул разъярённо на ломаном голландском:
– Пронто! Пронто! Собаки! Пускай трап!
Пришлось бросить на берег деревянные сходни. Всадники спешились и внесли на борт раненого испанца. На его бледных щеках, подбородке и синеватой стали нагрудника запеклась кровь. Наверное, офицер. Расшитая серебром портупея держала пустые ножны. За чёрным поясом заткнуты большие пистолеты.
Испанцы загомонили по своему, посмотрели в сторону Польдерварта, где по прежнему шёл бой, трещали выстрелы, звенели клинки. Потом тот, что в зелёном камзоле, показал на раненого и сказал:
– Лейтенант де Орельяна. Ранен сабля. Будем везти Влаардинген.
– Влаардинген! – ужаснулся судовщик. – Но мне нужно в Оверсхи, взять товар, а потом во Фрисландию!
– Собака! – крикнул зелёный камзол и схватил судовщика за грудки. – Везти Влаардинген! Лейтенант де Орельяна!
– Но как же идти во Влаардинген? Надо возвращаться назад и сворачивать по каналу, а там земля мягкая, лошади провалятся.
– Собака, – снова сказал испанец, но уже тихо. Лицо его побледнело, усы топорщились. По лбу вместе с потом катилась каплями кровь. Он вытащил из ножен широкий короткий кинжал и острием приставил к груди судовщика.
