Ирина Токмакова - И настанет веселое утро
Совершенно неизвестно откуда посреди комнаты оказалась девочка. В комнате сделалось светло как днем не потому, что зажглись лампы, а потому, что девочка светилась. И платьице на ней было светлое, блестящее. Полина села на кровати.
— Ты мне снишься? — спросила она светящуюся девочку.
— Но ты ведь не спишь! — сказала загадочная гостья, и от ее слов по стенам забегали светло-зеленые огоньки.
— Кто ты? — шепотом спросила Полина. Ей сделалось страшно. Она никогда в жизни не видела светящихся девочек с разноцветными словами.
— Не бойся, — сказала девочка. И снова побежали огоньки, но только уже не зеленые, а голубые. — Не надо пугаться. Я — звезда.
— Как — звезда? Так не бывает!
Девочка засмеялась. Огоньков стало еще больше. Они были всех цветов радуги.
— Разве ты никогда не видела звезд на небе? И больших, и маленьких…
— Так ведь то же на небе!
— У звезд есть лучи, которые связывают небо с землей, — сказала девочка.
— А тебя как-нибудь зовут? — спросила Полина растерянно.
— Ая. Я — девочка-звезда, и меня зовут Ая.
— Как же ты здесь оказалась?
Ая опять засмеялась своим цветным смехом.
— Это-то совсем просто. Ты лучше спроси, зачем?
— За-зачем? — машинально переспросила Полина.
— Так ведь тебе плохо? — сказала Ая.
— Ничего. Температура уже спала.
— Я не об этом говорю. Подумай.
Полина задумалась. Да, перед девочкой, которая светилась и смеялась разноцветным смехом, что было притворяться! Хотя Полина вообще-то была девочка скрытная и не всякому рассказывала, как там у нее на душе — хорошо или плохо.
«Сокровенная», — называла ее бабушка Тая.
— Можешь не говорить, — продолжала Ая. — Звезды знают про людей гораздо больше, чем ты думаешь. А я знаю: и про Фокки, и про ковер, и про модальные глаголы.
— Как же так? — робко спросила Полина. — Ты — звезда, но ты не на небе. И вид у тебя — ну совсем как у девочки. Только платье — как будто ты в костюме снежной королевы…
— Звезды умеют иногда принимать человеческий вид. — Девочка-звезда помолчала. — Слушай, — сказала она наконец. — А ведь ты любишь и маму, и папу. — Она не спрашивала. Она просто сказала.
Полина подумала, точно заглянула сама в себя. У мамы теплые руки, и так хорошо, когда у нее оказывается время с Полиной поговорить. И папа бывает добрым. Он тогда поет ей:
«Полинет, Полинет,
Слышишь ты или нет?
Коровы сжевали пшеницу.»
Это кусочек какой-то французской песенки. И они тогда оба, папа и Полина, весело смеются.
— Люблю, — сказала она. — И бабушку Таю. Только…
— Я знаю. Только после того, как получили новую квартиру и так ей радовались, сами все стали какие-то безрадостные. Занятые. И в дом перестало приходить веселое утро. А жить без веселого утра нельзя.
Полина кивнула.
— Понимаешь, что случилось, — продолжала Ая. — У вас в доме поселились хмурцы. Как только все сделались невеселыми, так они на вас и напали.
— Хмурцы? — удивилась Полина. — Кто это? Звери? Насекомые?
— И не звери, и не насекомые.
— Кто же тогда?
— Они такие маленькие существа. Как пылинки. Только пылинки веселые, а эти — хмурые.
— Страшные?
— Да не страшные, а вредные. Они любят, чтобы люди были невеселые, озабоченные, хмурые. Они плетут хмурость из невидимых хмурых нитей, и, как пауки, ловят в них веселые слова, улыбки, смешинки. Ловят и уносят и прячут где-то в далеких пещерах, куда не заглядывают ни люди, ни звезды. И очень любят делать людям мелкие пакости.
— Как же нам теперь быть? — спросила Полина.
— Тихонечко одевайся, и пойдем.
— Куда? Мне нельзя, я больная, — испугалась Полина. — Меня гулять не пускают. Доктор Дорохов велел дома сидеть.
— Ты уже почти здорова, у тебя нет температуры, — сказала Ая. — Вот увидишь, тебе наша прогулка не повредит.
— А как же мама и папа? И бабушка Тая? Они ведь будут меня искать?
— Решайся, Полина, — сказала Ая. — Многое зависит от тебя.
Полина думала всего одну минутку. Потом быстро оделась. Оглядела комнату. Ах да, вот что! Она приготовила бабушке и маме на день рождения рисунки. Бабушка и мама родились в один и тот же день — двадцать третьего марта. Эти рисунки — сюрприз. На одном нарисованы пальмы, на них висят гроздьями желтые бананы, а на вершине самой высокой пальмы сидит синяя обезьянка. Почему синяя? Потому что коричневый карандаш сломался. А Полине показалось, что синяя даже лучше — смешнее. На другом рисунке пасутся кони. Красивые разноцветные кони на опушке леса. И солнце в небе светит. И плывут большие, похожие на птиц облака. Полина достала с полки третий том Детской энциклопедии, спрятала рисунки между страницами и поставила книгу обратно в шкаф.
— Пошли, — сказала она Ае.
Пока они на цыпочках шли к двери, Ая тихо нашептывала:
Мы с тобой уйдем неслышно
И тихонечко придем.
Алой розы кустик пышный
В прежнем времени найдем.
В небе отсвет голубой.
Ты не бойся, я с тобой!
Глава 3. АЯ РАССКАЗЫВАЕТ, ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ. СТРАННЫЙ ПОЕЗД НА ГРАНИЦЕ ВЕТРЕНОЙ ПУСТЫНИ
Лифт не работал. Лампочки на лестнице горели по-ночному тускло. Но в ту ночь это решительно ничего не значило. Ая, девочка-звезда, новая удивительная подруга Полины, так сияла, что было светло, как в летний полдень.
Она негромко говорила, спускаясь по лестнице. Слова ее тоже светились, но неярко, на стены лестничной клетки взбегал то один, то другой бледно-сиреневый огонек.
— Понимаешь, что надо сделать, — говорила Ая Полине. — Надо во что бы то ни стало вернуть в ваш дом веселое утро. И все будет хорошо.
— А как? Это ведь, наверно, совсем невозможно? — вздохнула Полина.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что мама никогда не перестанет носить домой свои глаголы.
— Не может этого быть, — сказала Ая. — Это она берет дополнительную работу. Потому и — домой. Вот увидишь, что перестанет.
— Да никогда! Они хотят купить цветной телевизор! — воскликнула Полина.
— Не помогает, — заметила Ая.
— Как — не помогает? — удивилась Полина. — Не помогает от чего?
— От хмурцов. Цветной телевизор — хорошая вещь. Но от хмурцов не помогает. И потом — о нем не надо думать специально. Понимаешь?
— Понимаю, — сказала Полина. — И тогда не будет хмурцов?
— Меньше, во всяком случае, — задумчиво отозвалась Ая.
— А что же еще надо? Чтоб совсем, а? — Полина с надеждой заглянула в синие лучистые глаза.
— Надо, чтобы хоть раз настало веселое утро.
— Ая, ну скажи, скажи, что же для этого мы можем с тобой сделать? Да еще ночью? Ая, я боюсь!
Ая остановилась. Это было на площадке между третьим и вторым этажом.
— Слушай, Полина, — сказала она медленно, немного торжественно. — И пожалуйста, обещай, что ты не будешь бояться.
— Я слушаю, — прошептала Полина.
— Мы с тобой, ты и я, и еще кое-кто, а кто — ты сейчас увидишь, должны вернуть в ваш дом веселое утро. А для этого нам необходимо достать АЛЫЕ И БЕЛЫЕ РОЗЫ ВАРДКЕЗА!
— Но ведь он жил давно! Это было, как бабушка говорит, «сразупослевойны». Он был тогда уже немолодой. Его, наверно, больше нет на свете!
— Что значит — нет? Это ты говоришь совсем даже неточно, — отозвалась Ая.
— Точно, точно, по-моему, бабушка говорила, что Вардкеза уже нет.
— Может, сегодня и нет, — заметила Ая. — Но тогда-то он есть.
— Сразупослевойны?
— Ну конечно. Он есть тогда. И я ведь есть тогда. Это должно нам как-то помочь.
— Ая, — сказала Полина. — А может быть, ты одна…
— Полина, даже и не думай, — перебила ее Ая. — Без тебя ничего не получится. Кто это станет со мной разговаривать? Люди иногда пугаются, когда видят перед собой звезду! И вообще… Никто, никто на свете за тебя этого сделать не может. Только ты — для своей семьи. Для папы, для мамы, для бабушки.
Они спустились до первого этажа; аккуратно придержав парадную дверь, вышли во двор. Но оказались совсем не во дворе, к которому привыкла Полина. Тот был еще слегка завален строительным мусором и с чахлыми липками, которые осенью посадили вдоль тротуара. А этот был какой-то двор не двор, пустырь не пустырь, весь покрытый рыхлым тающим снегом.
— Сейчас мы еще кое-кого позовем. Фокки! — крикнула Ая.
Синий огонек метнулся куда-то в темноту. И к удивлению Полины, на свет выскочил Фокки, милый Фокки, Полинина заветная, желанная собака! Он так и был, как убежал тогда в парке — в ошейнике, с вымокшим в лужах поводком.
После того как Полина и Фокки наконец нарадовались друг другу, Полина вдруг сообразила:
— Погоди, Ая! Но ведь про Фокки знаю только я одна. В детском саду никто не догадывается даже и дома тоже. Ведь он есть только для меня — потому что я так одна играю…
