Гец Рихтер - О кораблях и людях, о далеких странах
Руди и юнга вздрагивают и подхватывают чемоданы.
Юнга шепчет Руди:
- Вот видишь! Это боцман Глотка.
На палубе вокруг боцмана с густыми сросшимися черными бровями стоят юнги - человек двадцать. Боцман грызет ногти. Грудь у него голая, загорелая. Он не удостаивает Руди Роттера даже взглядом, когда тот наконец перелезает через высокий фальшборт на палубу. Перед юнгами разложены блоки. В них между железными колесиками пропущены канаты. Один юнга волочит блок по палубе.
- Эй ты, баран неотесанный! Только попробуй, насвинячь на палубе! - орет боцман.
Юнга пригибается, косясь через плечо на боцмана.
А Руди так и стоит между своими чемоданами. Юнга, встречавший его, остался на верхней площадке трапа, и Руди растерялся. Где тут искать капитана? Руди принимается вытирать рукавом чемодан, хотя на нем нет пыли. Потом смотрит на черноволосого боцмана. Тот стоит, засунув руки в карманы. Глаз его совсем не видно, такие у него густые брови, но, кажется, он все время наблюдает за Руди. Вот он схватил юнгу за рукав и указал ему на новичка. Юнга подходит к Руди.
- Пошли! Тебе надо явиться...
Руди потянулся к чемодану и услышал голос боцмана:
- Оставь здесь! Да куртку почисть!
Руди кивает и чистит ладонью рукав.
- Щетку бы! - запинаясь произносит он и не договаривает, увидев глаза боцмана.
- Щетку? Слюнтяй! А ну, брысь отсюда! Да живо! Приказы у нас исполняются бегом!
Руди быстро щелкает каблуками, вытянув руки по швам.
- Так точно! - рявкает он.
- Запомни: капитан любит хорошую выправку!
Руди шагает за юнгой к корме.
- Болваны паршивые, скоты!.. - слышит он за спиной голос боцмана.
- Недаром вы его Глоткой прозвали.
Юнга оборачивается.
- Он только кричать горазд. Ты бы вот на Медузу посмотрел!
Руди вздыхает.
Вниз по трапу, вверх по трапу, по длинным узким коридорам, от которых куда-то в сторону отходят другие коридоры, ведет путь к капитану-воспитателю. На одной из дверей дощечка с надписью: "Альфред Вельксанде, капитан".
В каюте темно. Под открытым иллюминатором спиной к Руди сидит человек в белой рубашке и синих брюках. Через спинку стула перекинута тужурка с четырьмя золотыми полосками на рукавах.
- Новенький, господин капитан! - докладывает юнга, вытягиваясь по стойке "смирно".
Человек под иллюминатором с шумом отодвигает стул и громко произносит:
- Хайль Гитлер! - В голосе капитана звучит упрек.
- Хайль Гитлер! - кричат ребята и щелкают каблуками.
Лоб капитана лоснится от пота. Он толст, и Руди замечает, что верхняя пуговица брюк расстегнута. Живот так и выпирает. Капитан лениво застегивает пуговицу. Потом большими пальцами поправляет подтяжки.
"Подтяжки!" - удивляется Руди. Он презирает подтяжки не менее, чем зонтик или кальсоны.
Толстый капитан надевает тужурку. Пуговицы тянут, от них расходятся складки. Но вот капитан выпрямляется и вырастает прямо на глазах.
Руди замер, теперь он смотрит на капитана с благоговением. В мундире тот словно преобразился. Лицо стало энергичным, маленькие глаза строго ощупывают Руди с головы до ног. Наконец капитан решает:
- Жидковат и бледен!
Руди заливается краской. Он не знает, что ему говорить, и кажется себе совсем маленьким.
Капитан улыбается.
- Испугался? Поживем - наживем! Главное - это рвение в службе и порядочный образ мыслей, - говорит он и снова садится за стол. Затем начинает записывать: имя, фамилия, дата и место рождения, специальность отца...
- Слесарь, - отвечает Руди.
- Так, так, - произносит капитан и вручает Руди записку. - Отдашь вахтенному. Боцману Иогансену.
Руди снова вытягивается и кричит:
- Хайль Гитлер!
Капитан лениво приподнимает руку.
Снова Руди шагает по длинным коридорам мимо многочисленных дверей. Вверх по трапу - вниз по трапу...
"Никогда я не научусь находить здесь дорогу!" - думает он, спеша за юнгой.
Перед узкой дверцей стоит другой юнга и надраивает шерстяной тряпкой медную ручку.
- Боцман Иогансен у себя? - спрашивает провожатый Руди.
- Погоди минутку, - и юнга сам стучит в дверь, - а то еще замажешь ручку! - Он берется тряпкой за ручку, открывает дверь и впускает Руди с провожатым.
Руди снова щелкает каблуками и выбрасывает правую руку вверх.
Боцман не отвечает на приветствие, а подняв голову, долго смотрит на Руди. Потом берет из рук у него записку.
У боцмана Иогансена усталый вид. Лицо желто-коричневое, словно дубленое, на лбу и у рта залегли глубокие морщины. Лет ему около сорока.
Но вот он поднимает глаза, и паренек перед ним превращается в маленького мальчика. Боцман начинает расспрашивать. Кратко, по-военному звучат ответы Руди. Боцман заполняет длинную анкету.
- В гитлерюгенд? *
- С 20 апреля. До этого - в юнгфольке **.
Боцман кивает.
- Точно: с какого по какое?
- Три года. Принят 28 октября 1934 года, в день моего рождения - мне тогда 13 лет исполнилось, - гордо отчеканивает Руди.
Боцман несколько мгновений молча смотрит на него, затем продолжает записывать.
- Звание?
- Юнгеншафтсфюрер ***.
Постепенно вопросы подходят к концу. Уж очень большая анкета. Боцман повернул лист.
- Отец - член национал-социалистической партии?
Руди колеблется, потом тихо отвечает:
- Нет... Но он всегда говорит...
- Что он всегда говорит? - Боцман даже приподнимается.
- Говорит... что все собирается вступить.
- Так он и говорит?
Руди краснеет и только кивает в ответ.
Боцман улыбается и как бы молодеет от этого. Вписывая в графу "нет", он так нажимает на перо, что на белой бумаге показывается клякса.
Наконец анкета заполнена. Руди подписывается. Боцман встает. Только теперь Руди заметил, какой он высокий.
- Вахтенный! - кричит боцман в коридор; тут же к нему подлетает юнга, драивший ручки. - Покажи новичку
* Гитлеровская молодежная организация.
** Гитлеровская детская организация.
*** Старший группы из 6 - 10 мальчиков в юнгфольке.
койку и шкаф. Потом сходи в буфетную и принеси ему кружку, ложку и вилку. Пусть устраивается.
Юнга спускается по широкому трапу на жилую палубу, в курсантский кубрик. За ним шагает Руди. Через большие потолочные иллюминаторы сюда проникают солнечные лучи.
Здесь три длинных ряда коек - до сих пор Руди называл такие вещи кроватями. Они стоят парами в два этажа.
Все аккуратно застелены. "Никогда мне так не постелить!" - тяжело вздыхает Руди.
Юнга принимается стелить койку, и Руди неловко пробует помочь.
- Лучше хорошенько погляди, как я это делаю. А уж потом и сам справишься, - советует юнга и натягивает пододеяльник на одеяло.
Руди следит за каждым движением.
А юнга уже заправил одеяло и считает голубые клеточки пододеяльника.
- Сто двадцать восемь квадратов должны быть видны, а остальные положено заправлять под тюфяк.
- А если их будет больше или меньше?
Юнга смотрит на Руди.
- Тут тебя научат считать! Скоро сам все узнаешь. Так вот, гляди, считай точно! - говорит он и оставляет Руди одного.
Руди Роттер медленно и обстоятельно принимается распаковывать чемоданы.
- С ума сойти! Сто двадцать восемь клеточек! Да кто это будет проверять, сто двадцать восемь или сто двадцать шесть? - Он подходит к одной из коек, долго считает и признает: - А ведь точно!
Руди опускается на корточки у чемодана и вспоминает: "Жидковат и бледен!" Да лучше уж быть бледным, чем ходить с таким брюхом да еще в подтяжках!
- Ты что, дружок, бай-бай захотел?
Руди испуганно оборачивается.
- Я новенький... чемоданы... - Он узнает дядьку из домика на пристани.
- Скажи, пожалуйста, "новенький"! Вообразил, что я не вижу? Барахло распакуешь после отбоя. Понял? А теперь катись в канатную!
- Высокий боцман сказал...
- А я сказал... - Дядька наступает на Руди и тихо рычит: - А я сказал: марш в канатную!
Руди не шевелится.
Дядька вдруг гаркает:
- Не понял?
Руди вздрагивает. Быстро захлопнув чемодан, он вскакивает и опрометью бросается на верхнюю палубу. Дядька все же успевает дать ему здоровенного пинка ногой.
- Хэ-хэ-хэ! - смеется он Руди вслед.
Руди злится. Ему так и хочется крикнуть: "Да я же еще не зачислен! Только с завтрашнего дня!"
Выскочив на палубу, он чуть не падает: ему под ноги подвернулся толстенный канат.
- Идиот! Проваливай отсюда!
И снова на него налетает какой-то взбесившийся дядька. У Руди слезы готовы брызнуть из глаз.
- Выскочил на палубу точно полоумный! А ну, пулей вниз! - У этого дядьки густые сросшиеся брови.
Сделав несколько нерешительных шагов, Руди останавливается. Кто-то идет по трапу. "Вот черт, опять, наверное, этот, со сладким голосом!" - решает он, оглядывается в поисках выхода и, увидев маленькую дверцу с надписью "ОО", сначала медленно, затем во весь дух бежит и молниеносно исчезает за дверцей каморки. Спасшись, он глубоко вздыхает. В нос ударяет острый запах карболки.
