Симон Соловейчик - Ватага «Семь ветров»
Паша пересматривал всю свою жизнь, обдумывал свой характер и видел, что он в действительности дурной, дрянной человек. Так он и писал Ларисе в своей тетради: «Я много думал: что же во мне хорошего? Да ничего!!! И все же я надеюсь, что в скором времени ты улыбнешься мне. Это будет высшая награда мне за мою любовь к тебе».
Паша гадал на картах: что у них с Ларисой получится окончательно? Вышло, что у них будет любовь, они полюбят друг друга и Лариса станет его женой. Сообщив об этом гаданье в очередном письме, Паша подумал и добавил: «Вот видишь! Эх, если бы карты всегда говорили правду! Впрочем, посмотрим». Он закрыл тетрадь и начал устраиваться спать, заранее предвкушая, как он будет мечтать о Ларисе перед тем, как заснуть. Он погасил свет, обхватил подушку руками и сначала неторопливо, с подробностями представил себе, что он входит в класс, а Лариса улыбается ему и манит его к себе едва заметно. Он садится рядом с ней, их руки лежат на парте, рядом. А больше Паше ничего и не нужно. Это и был предел его мечтаний. Он повертелся, ему хотелось спать, но сон не приходил — сначала потому, что ему жалко было расставаться с мечтами о Ларисе, потом из-за усталости.
Такого с ним никогда не было, и Паша забеспокоился.
Сон не приходил. А что, если он и совсем потеряет сон из-за нее? Паша подумал об этом с гордостью, мысль понравилась ему.
Когда рассвело и Паша совсем измучился, он поднялся и, не одеваясь, достал тетрадь. «Сегодня я тебя во сне не видел, — писал он Ларисе, — да и не мог видеть, потому что всю ночь не сомкнул глаз. Лег спать в половине первого, а встал в шесть. Всю ночь не спал. Думал. Думал о ней.
Вчера я снова был потрясен твоей красотой, когда увидел тебя. Лариса, ты прекрасна! Я не могу на тебя наглядеться!
Лучше тебя нет никого на свете! Я люблю тебя очень, как, наверно, никто не сможет так любить…»
Едва дождавшись восьми часов, Паша побежал в школу.
В школе ему теперь было лучше, чем где-нибудь, школу он любил всем сердцем: в школе была Лариса!
В голове у Паши после бессонной ночи слегка шумело, он был не в себе и, наверно, потому решился на безумный шаг: подошел к Ларисе, рассказал про тетрадь с письмами:
— Хочешь, дам тебе прочитать?
Паша готов был сквозь землю провалиться от унижения, но все же у него была сила воли, он тренировал ее специально в прежние счастливые и беззаботные времена, и теперь, несмотря на то что он был близок к обмороку, он смотрел Ларисе прямо в глаза, силой взгляда стараясь переломить непонятное ему упрямство.
Кажется, невозможно было бы сказать про Ларису, что она выпрямилась, настолько прямо она держалась. И все же она выпрямилась, едва заметно покачала головой и отвергла Пашину тетрадь, даже в руки не взяла ее.
Я думаю, что Лариса Аракелова — единственная девушка в мире, способная на такой поступок.
Но и самое каменное сердце — все-таки не камень.
Видя, что Паша не отходит от нее, вспомнив наставления Наташи и вовсе не желая причинять Паше Медведеву какие бы то ни было страдания, она так объяснила свой отказ:
— Ты не знаешь, Паша… Я о-очень плохая! О-очень! Я была в такой компании… Я о-очень плохая, забудь меня!
Если бы Лариса сказала, что она без ума от Паши и не может без него жить, то и тогда она не так обрадовала бы его, как этим своим крайне невероятным признанием. Наконец ему все стало понятно! Лариса готова полюбить его и хотела бы его полюбить, но не может, потому что она честный и благородный человек! Наконец-то обозначилось го препятствие, без которого Паша сходил с ума: как бороться, если нет препятствия, нет видимой причины неудачи?
С этого дня Паше стало легко жить. Лариса доверила ему свою тайну значит, она ему друг и между ними есть что-то свое. А то обстоятельство, что Лариса очень плохая, заставляло Пашу еще больше волноваться. Плохая? Значит, она нуждается в нем, в его поддержке, в его верности.
Теперь-то Паша не мог бы даже в мыслях оставить Ларису, теперь это было бы подлостью, а подлости Паша ни разу в своей долгой жизни не совершал и совершить не мог.
«Здравствуй, моя милая! — писал Паша в отвергнутой тетради. — Нет, никогда я не смогу разлюбить тебя, и не проси! Да в какой компании ты была? Зачем ты на себя наговариваешь? — великодушно писал Паша. — Ты же самая чистенькая девочка, ты же девочка-одуванчик! Никогда не смогу забыть тебя. Сегодня загадал: если СКА выиграет у ЦСКА, ты совсем переменишься ко мне с этой недели. Если бы ты знала, как тяжело быть рядом с тобой, но ничего не сметь сделать: ни поговорить путем, ни пригласить погулять, ни в кино. Да, тяжело…»
Так, дети, передается страдание в письмах.
Однако, несмотря на то что вопреки всем ожиданиям СКА выиграл у ЦСКА и несмотря на то что между Пашей и Ларисой была теперь тайна, Лариса по-прежнему оставалась совершенно равнодушной. Нет, видимо, судьба еще не благосклонна к Паше. Но он не умел смиряться и перед судьбой. Человек все может победить, даже самые таинственные силы судьбы, случая, предначертания, считал Паша.
Когда круглобородый физик Лось вызвал Ларису к доске, Паша загадал, что если он и его, Пашу, вызовет и поставит ту же отметку, что и Ларисе, — то на этой неделе произойдет какое-то решающее событие.
Лариса отвечала, Паша не смел поднять глаза на нее, до того это было красиво — прямая стройная Лариса у вертикальной доски. Опять Паша подумал о далеких мачтах и парусах… Но Лось, видимо, не обладал достаточным эстетическим вкусом, он поставил Ларисе ничтожную, жалкую тройку и объявил, что к доске пойдет…
Физик долго выбирал жертву, класс привычно замер, переживая самые отвратительные мгновения школьной жизни, Наташа Лаптева скрестила пальцы на обеих руках и ноги скрестила; Маша Иванова шепотом и взглядами направо и налево раздавала успокаивающие предсказания: не вызовут, тебя не вызовут!
Паша тоже замер: решалась его жизнь, и судьба, и счастье, и будущее.
— Ну, так, — сказал Виктор Петрович, приняв решение. — К доске пойдет теперь Медведев…
Два Медведевых, Саша и Паша, задрожали: один от несчастья, другой от счастья.
— Медведев Павел, я имею в виду.
Только к концу блестящего своего ответа Паша Медведев, выучивший физику назубок, потому что он в последнее время никуда не ходил, а сидел дома, только к концу ответа Паша с ужасом вспомнил про вторую половину гаданья: ему надо было получить точно такую же отметку, что и Лариса, то есть тройку! Но было поздно.
— Хорошо, Медведев Павел, со вкусом отвечаешь.
Четыре.
— Перелет, — объявил на весь класс Саша Медведев, посвященный в тайну гаданья.
— Четыре? — вскричал Паша. — За что? За что четыре? Если я чего не знаю, то поставьте мне двойку!
Физик очень удивился. Общеизвестно было, что пятерок он не ставит никому, кроме Кости Костромина и Миши Логинова, сознательно отделяя этим таланты от обычных людей. Но физик Лось в отличие от других учителей любил, когда с ним торговались из-за отметки: он считал это педагогически полезным, ибо торг вырабатывает такие важные для физика качества, как упорство, независимость, хитрость и изворотливость. Особенно настаивал физик на изворотливости.
«Что значит решить трудную задачку? Извернуться каким-то образом!» говорил он. Итак, Павел Медведев претендовал на пятерку, и физик задал ему дополнительные вопросы о магнитной проницаемости ферромагнитных и парамагнитных тел — одинакова она или различна?
— Различна! — нагло заявил Паша, прекрасно понимая, что он врет, что магнитная эта проницаемость в данном случае сходна — она больше единицы.
— Не попал, — покачал головой физик, — не понимаешь, еще вопрос.
Он стал спрашивать Пашу далее, но тот или нес полную ахинею, или говорил, что забыл. Тогда физик сказал, что он идет навстречу Пашиным пожеланиям и ставит ему два.
— Недолет, — меланхолично объявил двоюродный Пашин брат Саша.
— Ой, вспомнил! — закричал Паша. — Магнитная проницаемость — это величина, которая равна отношению индукции… — и так далее, без запинки; заинтересованный читатель может найти остальное в «Физике-9».
— Что он вытворяет? — повернулась Наташа Лаптева к Ларисе. — Видишь, что ты наделала? Видишь — он совсем! Совсем!
— Садись, Медведев Павел, — сказал физик. — Сказать по правде, ты мне надоел. Ставлю три и надеюсь, что ты будешь доволен.
— Очень, — сказал Паша серьезно. — Спасибо, Виктор Петрович. Преогромное спасибо! — И он посмотрел не на физика, а на Ларису. С такой любовью и верой посмотрел, словно они вдвоем уже стояли перед регистраторшей в загсе. Паша начерно представил себе эту сцену, но решил детально рассмотреть ее и обдумать вечером, когда будет ложиться спать.
Карты, выигрыш СКА и последнее гаданье на физика Лося — все предвещало Пашино счастье.
«Ларисочка, ты спросишь, — писал Паша вечером, — зачем я все это делаю? Просто если сходится гаданье, то я больше надеюсь и еще сильнее люблю тебя. А если не сходится, то все равно надеюсь и люблю тебя по-прежнему».
